Волк - Генри Олди

Джунгли погасли. Казалось, пожар уполз к горизонту — эту иллюзию создавали отсветы закатного солнца. Красные волдыри шатров поблекли, подернулись сизо-лиловым пеплом, словно угли костра. Меж ними неприкаянными тенями бродили астлане. Оцепление поредело: до начальства дошло, что солдаты физически не смогут сторожить машину всем личным составом круглосуточно. Караульных разбили на смены, отправив бо́льшую часть отдыхать.

Возобновить переговоры астлане не пытались.

«Прогнать тестовый сигнал через байпас, переключить камеры в ИК-режим, — наметил себе Змей план дальнейших действий, — и во второй техтоннель, подсоединять правый маневровый…»

Сейчас бот был в лучшем состоянии, чем после аварийной посадки. «Жуки», запрограммированные покойным Жгуном, свое дело делали. Перенастройка силовых контуров двигательных систем также продвигалась успешно. Жаль, взлететь он не может. Во-первых, Кнут не закончил отладку контуров управления. Во-вторых, Змей не был пилотом. Он не сумел бы вывести на орбиту даже полностью исправный бот. А коды с планеты зонд по-прежнему отказывался принимать — это Змей проверил первым делом.

Работая локтями, он полз по узкому тоннелю в сторону центрального поста. Изображение на обзорном щитке рябило, дергаясь, как в лихорадке. Камеры сбоят? Нет, это не камеры, понял Змей, когда стены тоннеля тоже подернулись рябью, истончаясь, истаивая туманом под лучами солнца. Теряя опору, Змей проваливался в трясину галлюцинативного комплекса. Так случалось при клеймении нового раба, но сейчас бравый опцион никого клеймить не собирался. При всем желании, клеймить в боте попросту некого.

«Жуков», что ли?!

Усилилось натяжение корсетного поводка. Змей уже испытал такое — днем, когда Кнут удерживал его, притворяясь, что мешает открыть бот. Опциона тащило под шелуху, на сопротивление не осталось сил. Сопротивление? Солдат идет туда, куда велят. Даже если солдату велят прыгнуть с обрыва…

Ну и пекло, подумал Змей за миг до того, как над ним воссияло адское солнце Астлантиды.

Жарко.

Доспех давит на плечи.

Марк медлил. Все его существо, вся природа коренного помпилианца звала: вперед! Вперед, пока никто из ботвы не упал вниз. От мертвеца мало проку. Мертвец не может быть рабом. Абсолютное, космическое равнодушие царило в душе Марка, когда он смотрел на нагих астлан. Так смотрят на ботву. Сбить щитами в кучу, отобрать копья, расколотить жалкий обсидиан.

Заклеймить одного за другим.

Бой под шелухой уже начался, просто астлане не знали об этом. До хруста стиснув зубы, белея лицом, Марк боролся с величайшим врагом — собственной природой. Он хорошо помнил, что случилось со Жгуном, рискнувшим заклеймить астланина. Он боялся, что не выдержит, когда клеймо превратится в черный нож. Ударит прямо в сердце, увлекаемый чужой волей, чужим стремлением, чужими законами эволюции. Щепка в водовороте, пушинка на ветру. И, может быть, успеет схватиться за голову, сдирая шлем, когда разряд энергии вскипятит ему мозг.

Марк собирал ненависть по крошке.

Как нищий в грязном переулке, он радовался каждой милостыне. Эти люди взорвали «Дикарь». Эти люди — оттаскивая себя от безразличия по имени «ботва», Марк звал астлан людьми — убили капитана Варена. На их совести экипаж либурны. Жгуна прикончили в деревне. Скока зарезали в пыточной камере, замаскированной под медблок. Меня, кричал себе унтер-центурион Кнут, меня бросили в пирамиду, на потеху целой компании.

«…alles!»

Останься он в подземелье, освещаемом лампадами, гляди на него цаплеглавец с барельефа, Марку было бы легче. В реальности он ненавидел астлан честно и яростно. Здесь же, в галлюцинативном комплексе, ненависть вымывалась добела. Ботва! Взорвали «Дикарь»? — ботва. Капитан Варен? — ботва. Экипаж, Жгун, Скок? — ботва. Презрение загонщиков, встретивших Марка у грузовиков?!

Ботва, ботва, ботва.

Проигрывая схватку — Марк против Марка — на волосок от клеймения, означавшего гибель, он вцепился в соломинку. Вторичный эффект Вейса? Если первый путь здесь — клеймение ботвы, то есть и второй — дуэль на клеймах. Поединок, схватка равных. Передо мной враг — как на дуэли. Мы одной крови — как на дуэли. Катилина, ты помнишь? Дуэлянта не делают рабом; в крайнем случае его убивают.

«…alles!»

Взгляд из-под налобника шлема уперся в астлан. Равные. Равные, будьте вы прокляты. Равные, чтоб вы сдохли. Ненависть прибывала, накатывала на иссохший берег. Пенилась, закручивалась бешеными водоворотами. Умножалась, подступала к горлу. Нет, не ботва. Такие же, как я. Мы смотрим в зеркало.

Нет, я не стану вас клеймить.

«…alles!»

Он едва не зарыдал от счастья, услышав щелчок шамберьера.

— Тепахатлани, — заявил коротышка.

Для ясности он ткнул пальцем Ведьме в грудь. Посмей астланин к ней прикоснуться, Ливия, наплевав на последствия, сломала бы дураку руку. Похоже, коротышка это понял и поспешил отдернуть шаловливый палец.

— Врач, — стараясь совладать с произношением, выговорил он, на всякий случай отступив на шаг и указав на обер-декуриона с безопасного расстояния.

Я не врач, хотела возразить Ведьма. Я — помощник медикус-контролёра 2-го ранга. Увы, объяснять подобные нюансы здешним балбесам — проще сделать пилота из обезьяны. В конце концов, минимальная медицинская подготовка у Ливии имелась. Раздумав спорить, Ведьма изобразила руками, в меру скромных актерских талантов:

«Ну, в некотором роде…»

Коротышка кивнул с удовлетворением и жестом приказал следовать за ним. Помещение, куда он привел Ливию, более всего смахивало на операционную. В душу Ведьмы закралось нехорошее предчувствие. Правда, опасных символов на полу она не обнаружила. Лбы всех присутствующих были девственно чисты: никаких синих полос. Но это еще ничего не значило.

— Тйицийотль чихуа…

Проследив за движением коротышки, Ведьма увидела знакомый диагност-блок. Рядом стояли контейнеры с лекарствами и пара индивидуальных аптечек. «Чихуа» значит «сделать», припомнила Ливия. Значение второго слова она даже не представляла. Кажется, ее просили провести ревизию оборудования и препаратов.

— Хорошо. Ведьма чихуа.

Изучив наличный запас препаратов и удостоверившись в работоспособности аптечек, Ливия обернулась к коротышке: «Что дальше?»

Тот указал на диагност-блок.

— Ладно, — пожала плечами Ведьма.

Не спросясь, она подкатила к столу тяжелое кресло на колёсиках, уселась и принялась тестировать блок. Время от времени Ливия ловила на себе заинтересованные взгляды астлан, гремевших хирургическим инструментарием в другом конце комнаты. Готовятся к операции? Решили её привлечь? Своих врачей не хватает? Считают инопланетную медицину более продвинутой? Доверить пришелице, не знающей языка, с неизвестной квалификацией, участвовать в операции…

Едва различимый комариный писк Ливия приняла за сбой тестового сигнала. Что-то разладилось в тонких настройках диагност-блока? Писк нарастал, уходя в ультразвук, туманя сознание. Он заставлял предметы расплываться перед глазами, подобно миражам в пустыне. Ливия тряхнула головой, гоня наваждение прочь, и ощутила, как натянулся поводок корсета, который она еще секунду назад практически не ощущала.

Да, командир, подумала Ливия.

Ведьма чихуа.

Зло оскалившись, она шагнула в пустоту, навстречу яростному солнцу Астлантиды.

На площадке стало тесно.

Марк вздрогнул, чувствуя, как вибрируют нити корсета. Ему никогда не доводилось пробовать координирующую сеть под шелухой; сказать по правде, Марк подозревал, что этого не пробовал никто. Но факт оставался фактом: уцепившись за поводки, в галлюцинативный комплекс выбирались последние бойцы его маленького отряда.

В пять глоток:

— Опцион Змей по вашему приказанию…

Пятью ртами:

— Обер-декурион Ведьма по вашему приказанию…

Астлане не должны знать, подумал Марк. Если они выяснят, что под шелухой каждый из нас, помпилианцев, не одинок… Змея, странник, гриф, ветер, ящерица. Жалкая кучка людей, раздетых догола, столпилась на краю пирамиды, выставила перед собой смешные копья. Полуторная декурия, пятнадцать либурнариев в полном вооружении заняли практически всю площадку.

— Слушай мою команду!

Равные, метнулось по нитям корсета. От командира к подчиненным: перед нами — равные. Видите? Поняли? Если не поняли, то примите, как приказ. Никаких клейм. Никакой ботвы. Никаких рабов. Все иначе: мы и они. А скоро будем мы — и пять нагих трупов у подножия пирамиды, гори она огнем.

Солнце блеснуло на клинке меча:

— Пленных не брать!