Волк - Генри Олди

Легче умереть, подумал Юлий. Легче умереть, чем жить в таком мире.

Глава шестая.

Пирамида

Зал был круглым.

За короткое время пребывания среди астлан Марк успел привыкнуть: здешняя цивилизация с тщательностью параноика избегает плавных изгибов — кругов и овалов, шаров и цилиндров. Четырех- и пятиугольные комнаты, столы-шестигранники, граненые бокалы и чашки, квадратные в сечении бутыли и флаконы. Параллелепипеды зданий, трапеции окон. Угловатые, вопреки здравому смыслу, обводы автомобилей, самолетов и геликоптеров. Колеса машин имели нормальную, дисковидную форму, но это было, пожалуй, единственное исключение.

Да, еще эмблемы на одежде Изэли и ее подчиненных. Рисунок, красовавшийся сейчас на груди унтер-центуриона Кнута. И зал в глубине древней пирамиды. Точнее, зал представлял собой пустотелый приплюснутый цилиндр тридцати метров в диаметре и восьми в высоту. Пресс-форма для таблетки. Вот-вот сверху рухнет гидравлический пресс, и от человека, жалкой твари, копошащейся внизу, мокрого места не останется…

На стенах горели масляные лампады — в два ряда, расположенные в шахматном порядке. Света хватало, чтобы рассмотреть мозаичные панно и барельефы. От бликов на цветной смальте и нефритовых инкрустациях рябило в глазах. Изображения бунтовали, не желали складываться воедино, распадаясь на отдельные фигуры и фрагменты. Птицеголовые люди в длиннополых одеяниях. Цапли с головами носатых карликов. Из ванн, покрытых сложным орнаментом, выглядывают существа в замысловатых уборах. Оскаленную морду зверя окружают иглы, торчат во все стороны. Космы шерсти? Стилизованные лучи? Убийца занес нож над жертвой. Круг напротив сердца — такой же, как на груди Марка. Круг над теменем убийцы, в обрамлении игл-лучей; родной брат звериной башки.

Солнце?

Каменное солнце плотоядно ухмылялось, глядя с небес на пролитие крови. Марк отвернулся от солнца-хищника. Ага, воины с копьями. Сражаются. Ну, хоть что-то понятное. Рисунки «про войну» есть у любого народа. Усатый богатырь взобрался на постамент, мелкие злыдни подступают к нему, грозят оружием. Ясное дело: герой. Вождь? Этот убьет всех врагов, сколько бы их ни было. Марк повел взглядом в поисках следующего барельефа, который бы подтвердил его догадку. Позади раздался зловещий скрежет. Тело откликнулось само: еще не понимая, что делает, Марк прыгнул к стене. За спиной лязгнуло, зазвенело. Рывок, и твёрдая клешня больно вдавилась в тело под ребрами, удерживая добычу. Марк едва не упал. Монументальная плита опустилась, отрезав единственный выход. Проклятье! Как он мог так забыться?! Офицер ВКС Помпилии? Турист-ротозей на экскурсии! От резкого движения кружилась голова. Барельефы и огни лампад плыли перед глазами. Карусель, по счастью, замедляла ход, останавливалась. Это все астланское зелье! Из-за него он утратил контроль, принялся, как дурак, глазеть по сторонам…

Отставить самооправдания!

Талию охватывал металлический обруч. От обруча шла цепь длиной около четырех метров. Тонкие, выгнутые спиралью звенья, тусклый блеск металла. Конец цепи был наглухо вмонтирован в грубую колонну из красного гранита, возвышавшуюся в центре зала. Марк подошел ближе, без особой надежды подергал цепь. Порвать? Выдернуть из колонны? Пустая затея. Стащить обруч с себя через бёдра тоже не получилось: импровизированный пояс сидел плотно. В тщетных попытках освободиться Марк лишь расцарапал кожу на боках.

Рядом с колонной лежало копьё в рост человека, с бритвенно-острым наконечником из черного обсидиана. Марк не помнил, когда конвоиры, втолкнув его в зал, успели приковать пленника к колонне и подбросить ему дикарское оружие. Проклятая отрава! Подобрав копьё, он замер настороже. Оружием его снабдили неспроста. Сейчас сдвинется очередная плита, и в зал ворвется какая-нибудь тварь. Устроить поединок пришельца с чудовищем вполне в духе астлан.

И это — энергеты, строители космических кораблей…

Тварь задерживалась. Прихорашивалась, наводила марафет перед свиданием. Мертвая тишина нарушалась лишь дыханием Марка да едва слышным потрескиванием фитилей в масле. Осторожно, крадучись, то и дело оглядываясь, Марк двинулся вокруг колонны, стараясь не звенеть цепью. Когда цепь намоталась на полтора витка, он повернул обратно. Хорошо еще, что колонна стоит в центре зала. Здесь он, по крайней мере, вовремя заметит опасность, с какой бы стороны она ни возникла.

Колонна — укрытие.

Тело наливалось странным жаром. Температура при вирусной инфекции? Реакция на яд? Ощущение было непривычным, но назвать его болезненным или пугающим Марк не мог. Казалось, в животе разгорается костер. Камень плит приятно холодил разгоряченные ступни.

Ступни. Босые.

Ну да, его лишили одежды, включая сандалии и подштанники. Единственное «облачение» пленника составляла роспись по телу. «Труднее всего драться голышом, — всплыл в памяти хрипловатый голос обер-декуриона Горация. Вышагивая перед строем, как грач по стерне, Гораций повторял эту истину с назойливостью старого склеротика. — Надеюсь, вам не доведется проверить мои слова на собственной шкуре. Но на случай, если все-таки…» Обер-декурион взял тоном выше: «Центурия, слушай мою команду! Раздеться! Догола! Тридцать секунд…»

И, словно удар шамберьера:

«Время пошло!»

Плац голых желторотиков. Смешки, подначки. Смущение. Кое-кто прикрывался руками. Стек Горация быстро вразумлял самых стеснительных. Помнится, Катилина предложил Марку пройтись колесом. Мол, для клоуна — лучше не придумаешь. Марк мечтал, что их поставят в пару, но его поставили с Суллой. Первое, с чего начал Сулла — попытался ухватить противника за гениталии.

«Если вам подвернется хотя бы палка, считайте, вам повезло. Оружие заменит одежду. Вы сразу почувствуете себя увереннее. Почувствовали? А теперь выбросьте эту дурь из головы! Иначе будете надеяться не на себя, а на палку, что у вас в руках. Вспомните старика Горация, когда вашу надежду воткнут вам же в задницу! Вопросы есть? Начали!»

Я — везунчик, криво ухмыльнулся Марк. Расписали так, что сойдет за одежду. Плюс обруч, копьё — живём! Спасибо, господин обер-декурион, за науку. Она мне, сопляку, уже не раз пригодилась.

Бугорки и трещинки плит толкались в подошвы. Щекотали, мешали сосредоточиться. Пол в центре зала покрывала затейливая резьба, идущая концентрическими кругами, но рассматривать, что там изображено, Марк не стал. Вместо этого он вернулся на исходную позицию, напротив «дверной» плиты.

Когда камень заскрежетал вновь, Марк был готов.

Их оказалось пятеро. Тесная группа астлан: нагих, расписанных узорами, с кругами-«мишенями» напротив сердца. В руках — копья с наконечниками из обсидиана. Преодолев половину пути, астлане остановились. Замерли, выстроившись дугой, в десяти шагах от прикованного пленника.

«Если кинутся все разом, тебе конец, — подсказала Госпожа Обреченность, стерва с ледяным сердцем. — Никаких шансов, дурачок».

— Йолистли тетлаухитилли Тонатиух!

Это был подвиг: хором гаркнуть столь заковыристый клич. Марк понятия не имел, о чем идет речь. Умри, пришелец? Идущие на смерть приветствуют тебя?

— Астлан анех!

Надо ответить, подумал он. Убийцы ждут. Вряд ли они не сдвинутся с места, пока я буду хранить гордое молчание. Еще решат, что от страха я потерял дар речи!

— Чтоб вы сдохли, ублюдки! — Марк перехватил копье поудобнее.

Когда крайний слева астланин скользнул вперед, сокращая дистанцию, весь зал — стены, пол, воздух, неподвижный доселе — пронзила сладостная дрожь. Разряд предвкушения, особого электричества, движущего миром, не уловил бы и самый совершенный прибор. Едва заметно качнулись язычки пламени в лампадах. Ожили барельефы, с пристальным интересом следя за происходящим.

Сегодня у них был праздник.

Под внимательными взглядами птиц, карликов, зверей и героев творилось убийственное чудо. Раскрашенный, как подобает, чикчан — человек-змея — стелился, скользил, тёк над самым полом. Пядь за пядью чикчан приближался к прикованному пленнику. Тот оставался подобен статуе, но жало копья в его руках отслеживало все движения противника. Ни разу оно не отклонилось в сторону от линии, что соединяла черную смерть с грудью астланина.

Чикчан атаковал стремительным броском, не прекращая плавного, завораживающего движения. Тишину нарушил стук дерева о дерево: короткий, сухой. Без малейшей паузы последовал ответный выпад, но гибкое тело извернулось, уходя от удара. Аспидными росчерками заметались в воздухе два обсидиановых жала. Стук стал подобен граду, барабанящему по крыше дома. Пришелец наседал, тесня чикчана, рушился сверху меном, когтистым орлом-змееловом, распластавшим крылья от горизонта до горизонта.