Броневой - Илья Тё

Но это было маловероятно. Прежде всего потому, что у врага почти не осталось пространства, чтобы отступать. Да и позиция на опушке была прекрасной. Ничем не лучше и не хуже, чем какая-то гипотетическая новая линия в лесной чаще. Да и времени на подготовку обороны на опушке у вражеской команды хватало. Малярийкин преследовал авангардные отряды врага вовсе не «на плечах».

Пока единственный факт, доступный Малярийкину, заключался в одном. Выслушав наблюдения своих более опытных командиров взводов и вымпелов, которые также наблюдали за преследованием вражеского арьергарда от фермерского двора, Малярийкин записал на листочке нехитрые логические соображения и посчитал, что на опушке леса при уничтожении «Хантеров» проявили себя следующие орудия.

Три «Твинса». Четыре «Грома». Слабый «Шафт». Пара неплохо прокачанных «Смоки» и один огнемет. О да, разумеется, огнемет! К этой машине и к этому игроку у Малярийкина, пожалуй, будет особый счет в финале текущего боя.

Чтобы не пугать затаившегося противника своими хлопающими глазами и расстроенной физиономией, Малярийкин приказал отвести все подразделения команды за высотку с фермерским подворьем, а также в кустарник, южнее. И там уже – продолжить невеселые размышления. Да потихоньку приступать к подготовке к последующим действиям.

Следовало признать: противник, перекрыв лесную опушку, добился своей цели. А вот Второй вымпел Малярийкина, не сбив противника с занимаемого рубежа, не справился со своей задачей и не расчистил путь для продвижения главных сил своей игровой команды.

«Как бы там ни было, думать долго не стоит и положение надо резко менять. Надо действовать!» – решил Малярийкин. Но что предпринять конкретно? После тщательной оценки обстановки показалось, что он нашел выход из создавшегося положения.

Идти в лобовую атаку всей мощью и проверять вражескую оборону на крепость путем потерь машин и людей – глупо. Делать еще одну «разведку боем» малыми силами легкобронированной скоростной техники – нецелесообразно, поскольку потери несоразмерны цене информации, полученной таким образом. Ну, узнают они примерное расположение еще одной засады вдоль опушки. И что?

Можно попытаться обойти позицию слева. Но опять-таки нецелесообразно. Поскольку маневр бы осуществлялся прямо на глазах у противника: местность фактически открытая и труднопроходимая. Кочки, низкие курганы, грязь, ручьи. Для любого танка, конечно, вещь преодолимая. Но скорость замедляет. На форсаже не пролетишь.

Удары по «Хантерам» – теперь это было достаточно очевидно – нанесены через оптические просеки из глубины леса под значительным острым углом. Об этом говорило месторасположение погибших «Хантеров». Точка, где они были обстреляны, находилась в месте, где лесная опушка изгибалась, образуя справа и слева своеобразные выступы лесного массива. Танки-снайперы, работавшие через просеки, могли сидеть там. В этих выступах.

Так что обходить противника справа еще менее разумно, так как с этой стороны позиции правый выступ лесного массива выпирал в сторону Малярийкина дальше и обходить его надо было дольше. Для этого потребовалось бы слишком значительное время, за которое противник вполне мог бы выдвинуть в ту же сторону для организации обороны до взвода. И, абсолютно аналогичным образом организовав оптическую просеку, разбомбить вышедшие на огневой рубеж танки Маляра. Такое бесполезное «скакание» вдоль фронта с периодическими попытками штурма противнику выгодно. Он мог бы мучить Малярийкина так половину дня. Выбивая его машины одну за другой. А потом, снизив разницу в соотношении сил, перегруппироваться и отойти на следующий рубеж, где вновь задержать продвижение тем же методом.

И Малярийкин решил завязывать «с размышлениями на тему» и – не оригинальничать.

Совместить все три плохих варианта, превратив их, таким образом, в один более-менее хороший. Решение, действительно, было примитивным. Зато – небезосновательным. И вот почему.

По замыслу бывшего автомеха, основные силы его команды (Третий вымпел), двигаясь несколькими волнами, первая из которых должна состоять из самых тяжелобронированных танков группы, начинали атаку опушки леса, заранее готовясь к потерям.

Одновременно с указанной лобовой атакой «Второй вымпел», состоящий преимущественно из средних танков, демонстративно уходил за левый (северный) выступ лесного массива, пытаясь обогнуть оборонительный рубеж противника и атаковать его пятью-шестью километрами севернее во фланг.

Одновременно с этим обходным маневром Третий вымпел, состоящий из скоростных «легкачей» со слабым башенным вооружением, делал гигантский крюк в том же северном направлении, огибая оборонительный рубеж по еще более широкой дуге.

«В сложившейся обстановке, – размышлял Малярийкин, – действуя тремя отрядами одновременно, но на разных векторах атаки, мы сможем сковать сопротивление противника на фронтальном направлении, тем самым не позволяя отвлекаться на отражение ближнего флангового удара. А также нанесем упомянутый ближний фланговый удар, делая практически невидимым еще одно, дальнее, направление атаки».

Распределение танков по скорости и бронированию также выглядело разумным и было рассчитано на неожиданность продвижения во фланг и тыл противника. Неожиданность, соответственно, достигалась за счет быстрого выхода обходных подразделений и их стремительного флангового маневра.

Отдав необходимые распоряжения командирам Первого и Второго вымпелов («дальний» и «ближний» фланговый охват соответственно) Малярийкин вызвал по аппарату голосовой связи, чтобы не стучать в чате и не тратить лишнее время, командира Третьего вымпела, развертывание атаки которого собирался контролировать сам.

– Значит, задача выглядит на первый взгляд достаточно просто, – сообщил Малярийкин, объяснив предварительно основу своих соображений. – Третий вымпел производит фронтальную атаку передового оборонительного рубежа противника. Рубежа укрепленного, пристрелянного и крайне опасного.

Сказав так, Малярийкин внимательно посмотрел на подчиненного. Тот кивнул. У него в глазах явно прыгали силуэты «Хантеров», подожженных на глазах у всей команды многочисленными, но, главное, почти одновременными попаданиями засевших в засаде вражеских танков.

– Поэтому производить атаку мы будем эшелонами. Распределение эшелонов предлагаю такое. Деление машин будет осуществляться прежде всего по степени бронирования. И только во вторую очередь – по мощности башенного вооружения и скорости. Первый эшелон – только тяжелые, бронированные машины. Второй эшелон – машины среднего бронирования с мощными дальнобойными орудиями. И только они. Все остальные «коробочки» – наш тактический резерв. Его разбиваем на две части. Чтобы, точно так же, последовательно, вводить в бой. Первая часть – с более тяжелым бронированием (разумеется, из машин, оставшихся после выделения первого эшелона). Вторая часть – с более мощным вооружением (из машин, оставшихся после выборки второго эшелона).

Каждый эшелон делится на две группы. Правая входит перпендикулярно линии опушки в правый выступ лесного массива. Левая – в левый выступ лесного массива. По достижении оборонительного рубежа связываем противника боем, до подхода двух фланговых отрядов. Ну, коротко, так.

– Идем в лоб, – слабо возразил командир вымпела. – Много людей положим. Про машины я и не говорю.

– А есть варианты? – угрюмо спросил Малярийкин.

– Нет.

Деление на эшелоны произвели по списку «коробок», входящих в вымпел. Список содержал в таблице основные ТТХ каждого танка, так что долго рассчитывать не пришлось. Списки эшелонов Малярийкин распространил через командный чат. В результате спустя буквально пять минут после разговора с командиром Третьего вымпела бронированные машины уже начали выстраиваться для атаки.

Одновременно Маляр определил задачу для самого себя.

Он обладал предметом, необходимым для последнего эпизода боя в локации Моховое.

Маляр обладал самым мощным танком из всей команды. Это влияло на его дальнейшие действия кардинально. Из пассивного наблюдателя и командира Малярийкин превращался в рядового бойца. А его танк – из впечатляюще красивого командного пункта в полноценную боевую машину. «Может, так и надо, – подумал Малярийкин. – Да и давно пора. А то столько железа впустую пропадает».

В случае участия «Мамонта» в боевых действиях в качестве рядовой «коробки» Малярийкин превращался не только в бойца, танкиста, стрелка, пилота, но еще и в потенциальный обгорелый труп. Умереть в «Мамонте» чуть-чуть сложнее, чем в «Васпе первом». Сложнее – на несколько миллионов в конвертируемой валюте. Но все же очень возможно. Особенно если мерить жизнь не в дензнаках, а в уровне опасности, которой обладал в бою любой корпус. Очень возможно, что в командной схватке, где заранее известна машина командира противоборствующей группы, катать по локации на «Мамонте» или иной топовой модели бронированного гробика куда опасней, чем на том же беспонтовом «Васпе». Потому что беспонтовый «Васп» никому не нужен. А вот желающих раздраконить в состояние металлолома элитную командирскую модель – всегда живчиков хоть отбавляй.