Броневой - Илья Тё

Выспался. Умылся. Поел. Солнышко светит. Что еще нужно?

Только красиво умереть. Или красиво победить. То есть, в принципе – ничего.

Неожиданно на горизонте, у самой кромки неба, показались облака то ли дыма, то ли пыли. Они поднимались все выше и выше. Малярийкин заглушил двигатель. Люк его был открыт, и он смотрел через него вдаль на те зловещие облака, интуитивно чувствуя, что ничего хорошего они не сулят.

– Танки идут! – проорал Байбулатов, показавшийся в люке головной машины, опережавшей Малярийкина в колонне на один корпус.

– Похоже! – проорал в ответ Малярийкин. – А может, колхозники, чтоб собрать урожай, приехали?

– Пошутил? Колхозники как заслышали, что к ним из Скайбокса гости, свинтили из своих землянок в гребаную тайгу, в самые глубокие свои схроны. Для них игрок «КТО» – что сифилис. Сиречь смерть неотвратимая и ужасная.

– Мы ж не трогали никого.

– Ты не трогал! А раньше, бывало, перед боем на дальней локации «КТО» проводило тренинг. Такой, знаешь, без телекамер. Потом трупы местных скатывали кубометрами в овражек. Бульдозерами с тракторами. В глинозем, сука. А ты говоришь!

– Я понял. Но дым в нашу сторону. Приближается… Посмотри на ветер. Он дует от нас. Но столб дыма, идущий от пшеницы, все ближе и ближе.

– А ведь точно подметил. Верно! – согласился Байбулатов, глядя то на длинное черное облако впереди, то на собственную колонну. – Стало быть, началось!

Слова старшего старшины, словно по мановению волшебной палочки или по злобному матерку какого-нибудь магрибского колдуна, немедленно подтвердились. В самой глубине облака дыма что-то стукнуло, ухнуло, засопело. Это не был обычный звук, что воспринимается ухом как слово, или музыка, или естественный звук природы. Это был лишь звук-отголосок. Отголосок чего-то далекого, потому неслышного, но настолько мощного, что не может стать совершенно беззвучным. Это была «тень выстрела». Рокот, скорее, от дрожания земли и небес, чем реальный звук, который бойцы способны были услышать.

Спустя секунду после этого отголоска грохота, как и следовало ожидать, за спинами бойцов Маляра начали рваться снаряды. Сразу позади его танка, за грунтовкой, пронзающей поле с запада на восток, раздался душераздирающий визг, вспыхнули фонтаны земли.

– По машинам! – приказал Байбулатов. – Командуй, сынок. Не томи!

Старший старшина скрылся в башне, захлопнул люк и дал газ, увеличивая интервал до следующей за ним машины.

– Внимание! Это «Шкатулка первая»! – проорал Малярийкин в микрофон общей связи. – Циркулярно всем «коробочкам»! Разворот в цепь вдоль поля ордером четыре! Атака встречная, лобовая! Огонь по готовности! Порвем их, ребята! В клочья!!!

– «Коробка» седьмая, принял!

– «Коробка» девятая, принял!

– «Коробка» шестая, принял!

– «Коробка» двадцать четыре, принял! – заверещали динамики.

Колонна мгновенно распалась. Ориентируясь на крайний в ряду корпус Байбулатова, машины выстраивались в атакующую цепь.

Маляр между тем оставался на месте. За общей атакующей линией. Его собранное наспех «войско» перло через пшеничную гладь двумя колоннами, слившимися в одну. Интервал между машинами составлял метров пять. Интервал между колоннами – около сотни. Повинуясь его приказу, вторая колонна автоматически, как предписывалось классическим четвертым ордером, выстраивалась в собственную цепь вдоль поля. Таким образом, оборона Малярийкина становилась как бы эшелонированной.

И Малярийкин думал: стоит ли настолько упрощать собственную позицию? Напор напором, но товарищ Шапронов был волком тертым. Уже само появление атакующей вражеской цепочки на поле прямо перед ними выдавало в нем мастера. С одной стороны, ничего особенного – оба автопоезда с машинами и командами противников прибыли на локацию почти одновременно (Шапронов чуть раньше). Но за то время, пока Малярийкин элементарно вывел своих на поле, Шапронов успел своих не только вывести, но и выстроить в атакующий ордер, определить направление удара и начать накат. Причем Малярийкин вовсе не медлил этим утром и делал все быстро. Просто Шапронов делал быстрее. Вернее, думал быстрее, так как многотонные боевые машины с опытными пилотами разворачивались и сворачивались из ордера в ордер буквально за пару минут. Нужна была лишь команда.

На поле между тем происходило следующее.

Машины Шапронова, во всяком случае, их самая слабая первая линия, которую Маляр с Байбулатовым заметили в поле благодаря черному пылевому облаку, очевидно, имели на вооружении обычные рядовые «Громы». Поскольку открыли огонь болванками километров с полутора, дальномер Малярийкина определил это расстояние как примерную границу черного дыма. В то время бойцы Маляра могли стрелять своим более мощным, но менее дальнобойным оружием только с дистанции метров в восемьсот. Таким образом, Шапронов их уже бил. А вот они его – нет.

Подбили кого вражеские танкисты или нет, Малярийкин пока не знал. Все его внимание на несколько секунд захватил монитор фронтального наблюдения. Как всегда, статистику Маляр помнил. Основную массу первой атакующей линии шапроновцев составляли средние и тяжелые танки с длинноствольными, дальнобойными орудиями. Грозные машины весом в пятьдесят, шестьдесят, восемьдесят тонн. В отличие от Шапронова, Малярийкин включил в свою первую линию танки не по принципу тяжести бронирования, а по типу орудий. Отличие стволов Малярийкина от стволов командора в среднем заключалось в том, что у первого преобладало вооружение для близкого боя. Очень мощное, но для коротких дистанций.

Через несколько минут вражеские машины приблизились настолько, что стали отчетливо видны знаки на башнях. В основном это была символика «КТО». Владельцам машин и спонсорам пилотов запрещалось рекламировать продукцию и товары прежде всего из соображений демаскировки – яркие брэнды могли стать слишком заметными в артиллерийском бою. А вот символика «КТО», неяркая, неброская (серый танк на сером щитке с соответствующими литерами кириллицы) с одной стороны – украшала боевую машину, с другой стороны – не индивидуализировала ее, делая возможными переходы из команды в команду после завершения коллективных чемпионатов.

Грохот выстрелов уже не звучал отголоском. Он в буквальном смысле долбил молотом в перепонки. Малярийкин еще подумал, что, возможно, понимает причину, по которой местные колхозники мгновенно оставляли дома при выборе их района в качестве локации «КТО». Даже если бы развеселые игроки «Красных Танков Онлайн» не вырезали колхозы целыми поселениями, оставаться в зоне боевых-игровых действий было невозможно хотя бы из боязни оглохнуть. Уши танкистов защищали гермошлемы, но и они полностью избавить от оглушающего эффекта взрывов не могли.

Любоваться вражескими танками во всей их убийственной красоте (и, одновременно, убийственной отвратительности) мешал лишь густейший дым. Это уже была не только пыль из-под гусениц и не только копоть движков. Горела пшеница.

Для управляемости в бою команда Малярийкина, как и в локации Моховое, имела дифференцированное деление. С одной стороны, полностью повторяя структуру Мохового, танки Малярийкина распределялись по классам. Самые быстрые и легкобронированные машины составляли так называемый Первый вымпел. Средние танки с хорошими пушками – так называемый Второй. Тяжелые танки, а также разнокалиберные машины со смешанными ТТХ (например, тяжелый корпус и среднее орудие, средний корпус и легкое орудие, мощная пушка и плохое бронирование) – так называемый Третий.

Поскольку количество «коробок» сейчас было значительно больше и львиная доля пилотов никогда не играла вместе, внутри каждого вымпела основу управляемости составляли бойцы, которые уже выступали вместе с Малярийкиным в Моховом. Их было немного. Первый и Второй вымпелы, способные работать, небольшими коллективами, по численности почти в три раза уступали Третьему вымпелу, являвшемуся, по сути, объединяющей группой танков, в которую входили все, кто не вошел в первые две группы, по остаточному принципу.

В то же время возможность предварительного отбора бойцов для прощальной игры с Шапроновым позволяла Малярийкину унифицировать ТТХ своих машин хотя бы отчасти. Именно это превращало Третий вымпел не в случайный набор разномастных танков, а хотя бы в некоторое подобие полноценного танкового полка.

Как бы поверх этого деления на вымпелы ложилось еще одно деление – на линии или цепи. Деление на цепи для Малярийкина имело смысл только в первые часы боя, для крупномасштабного столкновения на поле. Работать вымпелами при столкновении больших танковых масс было нецелесообразно (просто потому, что маневрирования как такового в этих условиях не было – только накат и откат), а вот длинные походные колонны превращались в цепи идеально. И главное, это не сложно. Особенно когда в кабинах сидят опытные пилоты. В свою очередь, каждая цепь делилась на два крыла – левый и правый фланги. Это деление являлось сугубо полевым. Таким образом, деление на вымпелы предназначалось для маневрирования. А деление на цепи – для атакующего эшелонированного наката.