Эльф из Преисподней. Том 3 (СИ) - "Lt Colonel"

— Может, я даже не убью тебя. Преподнесу как подарок. Да, так будет веселее.

И минотавр отбросил секиру, которая, приземлившись, оставила в камне вмятину.

— У дьяволов есть интересные фокусы, — сказал полубык, — и я покажу тебе один из них.

Он уставился на меня тяжёлым взглядом. Меня будто прессом сдавило: демоническую суть потянуло из тела… куда? Перед глазами зарябили проблески изображений, образов, символов.

Лабиринт. Меня засасывало в лабиринт, выстраиваемый Зевулоном. Ментальная ловушка? Чем сильнее я отбивался, тем более цепкими, проворными становились призраки, образующие бесконечные узкие коридоры.

Этот ублюдок угрожал мне. И он собирался убить Лютиэну. В мирные намерения гончей я не верил ни на грош. Зевулон был из той породы, что всегда убивает лишних, а лишними для него были все, кроме него самого… и, может, его повелителя.

Он угрожал мне. И моей вещи. Моей эльфийке. Ладонь сжалась на рукояти Воли Небес, и пришло блаженное опустошение. Я будто наблюдал за собой со стороны. Та рассудительная, охотничья часть меня, что я не люблю выпускать наружу из-за природного милосердия, взяла контроль.

Она ужала демоническую часть, давая божественным токам беспрепятственный путь к Тхуан. Ухватилась за жгучее, болезненное чувство, что возникло, когда я увидел сестру, и вытянула из него ядро. Это ядро перетекло к клинку, который, внешне не изменившись, казалось, был готов взорваться от избытка силы.

Я ощущал, как уплываю всё дальше. Меня затягивало в лабиринт минотавра. А то, что появилось на моём месте… Вряд ли Зевулону понравится знакомство.

Я ведь был значительно старше него. И напичкал свой разум кучей сюрпризов.

Мгновение отпечаталось на подложке сознания. Усталая улыбка гончей, уверенной в победе. Непонимание толпы, которая видела лишь внешнее. Ужас Лютиэны и Дженни. Разочарование и страх Верилии.

А потом я шагнул к минотавру. С такой грацией преодолел его контроль над пространством, будто его и не было. Смял бытие так, чтобы оказаться прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки. И с лживой неторопливостью вонзил острие Воли Небес в грудь минотавра. Не в сочленение. Туда, где доспех толст и укреплён наиболее.

Защита не помогла. С показной лёгкостью Тхуан погрузилась в тело до крестовины. Я рванул клинок вниз, и он скользнул, подчиняясь скорее намерению, чем движению. Зевулон завыл, упав на колени. Воля Небес разрезала не только материальное тело. Она сжигала демоническую сущность. А это было куда болезненнее, чем любой ущерб оболочке. Истинным зрением я видел, как распадается фиолетовый туман, сокрытый в плоти дьявола.

Кровь капала с эфеса, от неё на камне оставались тёмные пятна. Я подвигал клинок, расширяя рану, отчего наружу хлынули массивные внутренности минотавра. С такой охотой, будто им давно хотелось погулять. Вой гончей перешёл в душераздирающий стон. Она рухнула, как поваленное дерево. Упала на спину, машинальными движениями зачерпывая кишки. Угасающие потряхивания воли я погасил едва ли не со скукой.

— И стоило оно того? Бегать на побегушках Карнивана?

Давление на разум исчезло. А вот свинцовая усталость никуда не делась. Но я пересилил себя. Забрался на грудь Зевулона и посмотрел в тускнеющие глаза. Сильно пахло свежими потрохами. Это навело меня на мысль. Я нагнулся, отыскивая во внутренностях минотавра интересующий меня орган.

— Я мирный демон, ты меня знаешь, — сказал я отсутствующим тоном, — Но я не люблю угроз себе и моей вещи.

С этими словами я нанизал сердце полубыка на Волю Небес и потащил. Что-то липко чавкнуло. Пульсирующий, покрытый венами и какой-то слизью комок плоти прыгнул ко мне, едва не ударив в лоб. Я стащил его с меча — тяжёлый — и показал Зевулону.

— Утащи этот образ с собой в безвременье.

Он не ответил. Был мёртв.

А я продемонстрировал сердце толпе, взорвавшейся ликованием. Камбрионы ценили красивые моменты, если те были связаны со сражениями. И они оказались сообразительными малыми, так что тут же развязали путы на Лютиэне. За это я решил, что дам им жить.

Ведь не их вина, что какой-то придурок приказал им напасть на меня? Тем более что без их шаманов мне не открыть проход. А потом будет не до зачистки племени голодранцев.

Пыль осела, и стало ясно, что от арены мало что осталось. В том числе от рисунков, которыми она была покрыта.

А получится ли уйти с Диттоса?

Глава 22

Старуха-шаманка с неодобрением смотрела, как Лютиэна исцеляет мои раны. Я решил, что смогу пережить её недовольство. А вот переживёт ли она моё — большой вопрос.

Мы стояли у входа на арену. Я, Верилия, Дженни, Лютиэна (которую отпустили после моей победы) — с одной стороны. Шаманка с пятью помощницами — с другой. Остальные кочевники к нам не приближались, здраво рассудив, что им делать тут нечего.

Старуха молчала, пока Лютиэна висела у меня на шее. Я спросил у сестры, в порядке ли она; оказалось, что вреда ей не причиняли. Разок приложили по голове, когда вздумала сопротивляться, но не более. Сестру куда больше волновало моё состояние, чем своё. Я оставил себя на откуп её целительству.

— Это всё прекрасно, но выберемся ли мы теперь с Диттоса? — спросила Верилия, когда восторги по поводу моего триумфа поутихли. Вопрос был направлен камбрионам, но те не ответили. Вместо этого шаманка, шелестя слоями юбок, подошла ко мне. Сказала:

— Марк’бах. Убийца Многих.

В её грубом голосе слышался отголосок пустынного ветра.

Я кивнул. Не худшее прозвище, что мне давали.

— Сильный воин, — продолжила она. Произнесла что-то на лающем языке, которого я, несмотря на богатый опыт, не знал. Не знала его и суккуба; покачала головой, когда я глянул на неё.

— Можешь открыть проход? — бросил я шаманке, — На Герион. С Диттоса.

— Была битва. Кровь пролита. Д’жох обретён. Ты убил сильного. Ты силён. Исход, — кивнула она.

— То, что рисунки повреждены, не помешает?

— Намерение важнее формы, — фыркнула шаманка, и я зауважал её. Мало кто из разумных, облечённых в плоть, осознаёт, насколько хрупким и бессмысленным является устойчивость материального.

Сердце Зевулона я выбросил в ров. Не было у меня на него особых планов; так, поддался моменту. Захотелось показать гончей, что со мной лучше не связываться. Но она посланию внять не успела. Умерла.

Переместившись к центру арены, наша компания встала поплотнее. Дженни уселась на мою макушку. С одного бока ко мне прижалась Верилия, обвила хвостом, с другого на меня оперлась Лютиэна. Исцеление измотало сестру, и хотя я потребовал от неё излечить в первую очередь свои травмы, она все силы потратила на меня. Теперь едва держалась на ногах. Я нахмурился и, подхватив её под колени, взял на руки. Так и так придётся тащить. В ближайшее время эльфийка не ходок.

Лютиэна заснула, как только прижалась к моей груди. Приключения последних суток (а то и последних недель) оказались слишком тяжкой ношей для девушки.

Может, я ей завидовал. Совсем чуть-чуть. Может, у меня всё ещё плыло в глазах от слабости. Но наверняка о том никто не узнает.

Помощницы колдуньи, обступив нас, затянули низкую, пробирающую мелодию из одной ноты. Сама шаманка воздела руки и прочла длинное, заунывное заклятье, напоминавшее серию кашлей и хрипов. Остатки рунических надписей на камнях засветились насыщенно-багровым. Из тела поверженного минотавра вверх ударила струя крови, полилась в ров. Жидкость в нём вскипела, поднялась бурлящим туманом, и туман этот окутал арену. Он пах предсмертными сожалениями, и яростью, и последней надеждой.

Я ощутил, как искривляется реальность. Как формируется проход.

Мгла сгустилась, застила зрение так, что я не мог разглядеть даже Верилию. Лютиэна тонула в моих объятиях. Половину её лица скрывала дымка.

Вопли шаманки участились, стали торжественнее. Обрели ликующие нотки. Я почувствовал, как гаснут сознания её помощниц. Либо они падали в обморок, либо…