Морские гезы (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Потянулись минуты ожидания, когда перезарядят пушки. Испанский галеон начало разворачивать бортом к ветру. Я приказал положить грот на мачту, чтобы наш галеон начал смешаться назад, все время находясь в таком положении, чтобы мы могли обстреливать врага, а он нас бортовыми пушками — нет. Фальконетам я приказал по готовности стрелять по носовой надстройке, мешать испанским комендорам перезаряжать пушки. Фальконеты первыми и возобновили обстрел. Поработали на отлично, поскольку испанцы больше не отвечали,

У испанцев пушки стоят на двухколесных лафетах, длинных, неудобных. Чтобы подкатить такую к порту, надо несколько человек. Поэтому испанцы обычно стреляли всего раз. Матросы выкатывают пушки на позиции и оставляют комендоров одних, уходят на палубу, чтобы участвовать в абордаже. Правда, некоторые пушки на захваченном нами галеоне оказались казнозарядными, со сменными казенными частями, что увеличивало темп стрельбы, но часть пороховых газов выбрасывало через щели, из-за чего падала мощность выстрела. Обычно такие пушки ставили там, где было мало места для отката, приходилось частично высовываться из порта, чтобы пробанить ствол, затолкнуть и запыжевать ядро. По моему требованию были изготовлены короткие четырехколесные лафеты, к которым прикрепили канаты, чтобы гасили откат и помогали через блоки подкатывать к порту. Благодаря этому заряжание тридцатифунтовых пушек уменьшилось минут до десяти, а шестнадцатифунтовых — до восьми.

Они и приготовились ко второму залпу первыми. В этот момент мы находились под тупым углом к левому борту испанского галеона. Я приказал целиться в кормовую надстройку. Цель большая, слабозащищенная и важная, потому что там прячутся капитан и офицеры. Бей в голову…

Залп шестнадцатифунтовок срубил бизань-мачту и наделал в кормовой надстройке пробоин, как подозреваю, сквозных. Куча обломков, щепок полетело в разные стороны, и часть их потом заколыхалась на волнах. Через несколько минут будут готовы тридцатифунтовые пушки гондека, наш главный калибр, после удачного залпа которых, а промахнуться с такой дистанции трудно, от кормовой надстройки останется груда обломков. Это поняли и на испанском галеоне. Вид уходящего все дальше каравана добавил им пессимизма. На средней из семи палуб кормовой надстройки появился юноша с куском белой материи.

— Шлюпку на воду! Доставить сюда испанского капитана и офицеров! — приказал я.

— Жаль, что сдались! — с сожалением произносит барон Люме. — С удовольствием бы вздернул их на реях!

Трудно с ним не согласиться. Если капитана и офицеров мы передадим князю Оранскому, чтобы обменял на своих офицеров, попавших в плен, то испанских матросов придется высаживать на берег. На обмен они не годятся, а тащить их в Англию нет смысла. Там ведь придется отпустить, поскольку королева Елизавета не воюет с королем Филиппом. Я приказываю подать сигнал буйсу, чтобы подошел к призу, забрал с него пленных матросов и отвез на берег.

— Кто из вас будет командовать призом? — спрашиваю я командира гезов.

Адмирал смотрит на своего заместителя. Видимо, не хочет перебираться на корабль, где в каютах дыры в переборках, а палубы завалены обломки и запачканы кровью.

— Я, — соглашается Биллем ван Треслонг.

— Пленных офицеров не надо сюда тащить. Пусть их буйс заберет и сразу отвезет в Эмден, — предлагает Вильгельм ван дер Марк.

Эмден — это город-порт в графстве Восточная Фрисландия, части Священной Римской империи, где сейчас находится Вильгельм, князь Оранский, и руководит действиями своих сторонников. Пока что все его руководство состоит из выдачи каперских патентов и сбора долей от добычи. На суше испанцы бьют его, как сопливого мальчишку. Не мудрено, ведь свои армии он формирует из добровольцев типа Яна ван Баерле, у которых горячее сердце и пустая голова, и наемников, немецких рейтаров и ландскнехтов, у которых голова и сердце холодные, настроенные только на получение денег и сохранение собственной жизни и здоровья. Первые погибают зазря, а вторые зазря получают деньги, потому что, как только становится горячо, сразу разбегаются. А горячо становится быстро и часто. Противостоит им дисциплинированная регулярная испанская армия, хорошо обученная, оснащенная и спаянная в боях в Италии. Говорят, сейчас она — самая лучшая армия в Европе.

Когда мы на баркасах и буйсе перевезли на берег испанских матросов, от ост-индийского каравана и след простыл. Они зашли в Западную Шельду. Может быть, доложили коменданту Флиссингена о нападение гезов, а у того под рукой не было парочки военных кораблей, а может, и не докладывали. Чем меньше привезет караван груза в Антверпен, тем дороже продаст.

30

Груз захваченного нами ост-индийского галеона потянул на семьдесят три тысячи флоринов. Его трюма были набиты пряностями и благовониями, которые лондонские купцы раскупили мигом. За поврежденный галеон, как сказал адмирал Вильгельм ван дер Марк, предлагали всего шесть тысяч, поэтому был поставлен на ремонт, после чего будет включен в эскадру князя Оранского. Судя по тому, как напористо убеждал меня барон Люме, цену такую назначил он сам. Захотел командовать двумя большими и грозными кораблями. Я не стал доказывать, что за испанский галеон можно было бы получить раза в два больше. Мне хватит и тех семи тысяч девятисот флоринов, что я получилот этого приза согласно нашей договоренности. Поскольку это был третий приз, и адмирал решил, что он и сам с усами, мы расстались.

Я занялся постройкой фрегата. К тому времени по моему заказу в Сэндвич привезли отличные дубовые брусья и доски для изготовления судового набора и обшивки корпуса, сосновые доски для настила палуб, шотландские сосны на мачты. Говорят, деревья, выросшие на севернее, лучше держат нагрузки на изгиб. Я приказал их вымочить в морской воде, чтобы набрали еще чуток гибкости. Стеньги уже научились делать, так что мачты будут составными. Собственно говоря, мачтой называется только нижняя часть, которая крепится шпором в степсе на киле корабля. Потом к ней с помощью эзельгофта — железной пластины с прямоугольным и круглым отверстиями — крепится стеньга. Прямоугольное надевается на нок мачты, а в круглое, располагаемое по направлению в нос корабля, вставляют стеньгу. Точно так же к стеньге потом крепится брам-стеньга, а к ней бом-брам-стеньга. Впрочем, последней на моем фрегате не будет. Грубо говоря, на фок-мачте и на грот мачте прямые паруса будут в три яруса — главный, марсель и брамсель. На бизань-мачте нижний парус будет косой, трапециевидный, то есть косая бизань, а с помощью крюйс-стень-эзельгофта к ней прикрепится стеньга для установки прямого паруса, который называется не марселем, а крюйселем. Между фок-мачтой и бушпритом будут подниматься фока-стаксель, фор-стеньга-стаксель, кливер и бом-кливер. Стакселя будут и между мачтами: грота-стаксель, грота-стеньга-стаксель, грот-брам-стаксель между фок-мачтой и грот-мачтой и апсель (нижний) и крюйс-стеньга-стаксель между бизань-мачтой и грот-мачтой. Высота грот-мачты определяется, как полусумма длины (тридцать метров) и ширины (шесть метров, чтобы соотношение к длине было, как один к пяти) минус одну девятую на топ. В моем случае получалось шестнадцать метров. Я помнил, что фок-мачта короче на одну девятую, то есть, до топа грот-мачты, а бизань — на одну седьмую. Для обслуживания фрегата потребовалось около полутора сотен тросов разного диаметра и длины: фалы для подъема рей, бегущие кверху по эзельгофтам или блокам; ракстали для поднимания и опускания раксов; брасы для поворота парусов на ветер; шкоты для притягивания нижних углов паруса к борту, палубе или ноку нижележащего рея; гитовы для подтягивания кверху нижних углов паруса во время взятия рифов или при уборке; гордени для подтягивания паруса к рее; швартовые, буксирные, якорные и многие-многие другие. Причем каждый имел свое название. Я их все не помнил. Надеюсь, матросы придумают. Если ошибутся, не беда. Все равно доживут правильные и через века доберутся до меня, а я большую часть опять забуду.