Эпоха харафишей - Нагиб Махфуз

ей левым глазом. Она готовилась сесть в повозку, чтобы унестись к небесным горам. Лицо Бикра казалось ей красивее, чем на самом деле, и невероятно несчастным. С губ её вырвался вопль, в тот же час преобразившись в некоего скорпиона.

Бикр пробормотал:

— Это правда, Ридвана.

Он увидел, как она постепенно переходит от состояния застывшей статуи к ошеломлению, и отчаянным, злым тоном воскликнул:

— Нет ни главенства над кланом, ни денег, ни счастья!

Во рту у неё всё пересохло, и еле слышно она сказала:

— Но как… Как это произошло?!

— Как случается сердечный приступ, скандал, смерть. Чему ты удивляешься? Это всего-лишь авантюрное предприятие, которое пошло не так, как надо!

Она страдальчески произнесла:

— Но ведь тебя всегда предупреждали против подобных авантюр!

Он состроил презрительную гримасу:

— Это те, которые ничего не знают и критикуют, восхваляют тебя и завидуют, да будут они прокляты…

На минуту воцарилось молчание. Призраки страха танцевали в воздухе. Несбыточные мечты рухнули, разбившись о стены твёрдой, мрачной реальности.

— И что теперь будет?

— Торговое предприятие будет конфисковано, всё имущество будет распродано на аукционе, а потом…

Он остановился, и она спросила:

— Что потом?

— Потом мы присоединимся к веренице нищих…

— Без сомнения, ты пытаешься напугать меня.

— Я пытаюсь разбудить тебя ото сна и вернуть к реальности, вот и всё…

Она воскликнула:

— Это возмездие за безумие и глупость!

Он насмешливо возразил:

— Это всего-навсего бизнес, невидимый партнёр в котором — судьба!

— Но ведь это ты рисковал, а не судьба!

— А ты всегда отрицала и отрекалась. Но рынку до этого нет никакого дела…

Из глаз её потекли слёзы:

— Теперь мне известно, как умер мой отец…

Он с горечью сказал:

— Как же ему повезло!

— А дети? Что будет с ними?

— Пусть спят мирным сном.

38

Привычная жизнь в переулке замерла, чтобы наблюдать за особенным аукционом имущества человека, который был самым богатым из всех богачей до того, как скатиться в пропасть банкротства. По солнечному лику мчались облака в последний день месяца амшир.

Бикр Сулейман Ан-Наджи стоял посреди толпы бывших партнёров, превратившихся в кредиторов. На губах их застыли дружелюбные улыбки, а по челюстям растекались бледные волны беспокойства и смущения в ожидании начала. Однако челюсти их раздулись в неминуемой решимости.

Саид Аль-Факи, шейх переулка, наклонился к уху Усмана Ад-Дарзи, владельцу бара, и язвительно спросил его:

— Интересно, почему это ему не приснился вещий сон, указывающий путь к спасению, как и его прадеду?

Владелец бара прошептал:

— Сны тех, у кого несварение желудка, бывают кошмарами.

За минуту перед созывом до их слуха донёсся звон колокольчика, произведший большой эффект. Взгляды присутствующих обратились к началу переулка и увидели приближающуюся повозку, в центре которой сидел мужчина. Интересно, это ещё один новый аукционист откуда-то из города? Повозка остановилась рядом с кружком, где выстроились остальные, и из неё вышел юноша в чёрной накидке и тюрбане: высокий и грациозный, не выглядевший незнакомым и чужим…

Сразу несколько голосов воскликнули:

— О Милостивый Аллах! Так это же Хидр Сулейман Ан-Наджи!

39

От одного к другому передавалась волна предвкушения. Бормотание и шушуканье разошлись резонансом. Саид Аль-Факи скрыл улыбку. Бикр побледнел и задрожал. А Хидр поднял руку в знак приветствия и радушно поблагодарил за ответное приветствие. Саид Аль-Факи сказал:

— Вы во-время приехали!

Усман Ад-Дарзи спросил его:

— Вы пришли, чтобы участвовать в торгах?

— Нет. Чтобы спасти то, что ещё можно спасти, — произнёс с сожалением Хидр.

Все заметили, что говорил он сильным, уверенным в себе тоном, а значит, в своём изгнании преуспел и разбогател. Кредиторы оживились, и кто-то произнёс:

— Да благословит Аллах ваши начинания…

Хидр предложил:

— Давайте отложим торги: может быть, нам удастся прийти к соглашению?

Но тут вмешался Бикр, который заорал:

— Нет!

Взгляды присутствующих в изумлении уставились на него. Он воскликнул, обращаясь к брату:

— Время никогда не сотрёт твоего преступления! Пошёл вон, и будь ты проклят, неблагодарный!

Тут отовсюду как капли дождя посыпались возгласы протеста. Состязаясь между собой в скачке по небу, тучи собрались, сгустившись над тёмно-коричневым шатром.

Хидр с мольбой сказал:

— Позволь мне выполнить свой долг.

Но Бикр неистово воскликнул:

— Разруха мне милее, чем спасение твоими руками.

Шейх Талба Аль-Кади, имам местной мечети, сказал:

— Непозволительно растрачивать то, что милостиво даровано небесами!

Но Бикр закричал:

— Он явился только ради того, чтобы позлорадствовать и отомстить!

Кредиторы окружили Бикра, успокаивая и уговаривая его, а шейх Талба Аль-Кади сказал:

— Давайте отложим аукцион, пока не придём к решению, о котором потом не будем сожалеть.

40

Бикр закончил рассказывать о произошедшем Ридване, затем посмотрел на неё и сказал:

— Вот и всё.

Он с пылким нетерпением ждал от неё комментариев, но она не находила, что сказать, ибо была смущена, а сопротивление её сломано. Она оказалась поймана в клетку его резкого, пытливого взгляда. Бикр спросил её:

— Что с тобой, почему ты не отвечаешь?

Однако она лишь ещё больше погрузилась в молчание, вновь обретя самообладание. Он же с иронией в голосе произнёс:

— Скажи мне своё мнение.

Избегая его взгляда, она взглянула на выложенные золотом слова «Бисмилла» в рамке на стене, и побуждаемая отчаянной волей, ответила:

— Что мне сказать, когда нашим детям грозит нищета?!

— Скажи откровенно мне своё мнение!

Некоторая часть её упрямства вернулась к ней:

— Я считаю, что он желает спасти репутацию Ан-Наджи!

Он гневно возразил:

— Нет, если бы репутация была для него важна, он не стал бы домогаться жены своего брата!

Она неловко пробормотала: