ЦУНАМИ - Анатолий КУРЧАТКИН

Рад посмотрел в сторону голоса. От палаток, мимо которых тек встречный поток, на него смотрел, вскинув над головой руку, невысокий, смуглый, как мулат, круглолицый таец. Встретив взгляд Рада, он заулыбался, сложил руки перед собой ладонь к ладони и, приложив их к груди, поклонился. Улыбка открыла ослепительные белые зубы — и Рад узнал его. Это был вчерашний Тони, владелец лимузиноподобной «тойоты».

Рад не обрадовался. Его так и прожгло ликованием.

— Тони! — бросился он к нему, лавируя в текущей толпе, словно взбесившаяся частица Броунова движения.

Тони, поджидая его, стоял, все так же молитвенно прижимая руки к груди, и отнял их, лишь когда Рад оказался рядом.

— Подумать только! — воскликнул он, пожимая Раду руку, сверкая зубами — прямо-таки негр, не мулат. — Смотрю — и кого вижу? Вы что, один здесь?

— Один, — подтвердил Рад. — Вы, я понимаю, тоже?

— Ничего подобного, — сказал Тони. Я вот, с вашим соотечественником.

Он указал на человека рядом, Рад взглянул — соотечественник был высокий, крупный, даже, пожалуй, богатырского сложения, с коротко подстриженными волосами, и с выражением лица — будто знал о мире такую подноготную, что мир вызывал в нем одно чувство презрения. В следующее мгновение Рад узнал его. Это был его сосед по самолету с кресла впереди. Соотечественник, глядя на Рада, кажется, тоже старался припомнить его.

— Где-то я вас видел, — уронил он по-русски вместо приветствия.

— Судя по всему, там же, где и я вас, — сказал Рад, тоже по-русски.

Соотечественник, сузив глаза, словно снял с Рада мерку.

— Не помню, — ответил он. — Напомните.

— Тоже друг Дрона, — обращаясь к своему спутнику и указывая теперь на Рада, с благостной улыбкой вставился в их диалог, разумеется, на английском, Тони. — Вот Дрон попросил меня прогуляться с Майклом по Пат-понгу, — перевел он следом взгляд на Рада. — Идем, смотрим — и вдруг вы!

— Друг Дрона? — продолжая снимать с Рада мерку, переспросил спутник Тони — снова по-русски. — Это о вас он, что ли, вчера мне говорил?

— Вероятней всего, — по-русски же отозвался Рад. — О вас, к сожалению, он мне не говорил.

— Не говорил — значит, не хотел, — отрубил соотечественник. Который, впрочем, уже обрел имя; по-русски оно наверняка звучало как «Михаил». — Но где же мы виделись?

Перспектива помучить «Михаила» неведением была соблазнительна, но окружающая обстановка к тому не располагала.

— В самолете мы виделись, — сказал Рад. — Вы сидели передо мной. А мое кресло, соответственно, было за вашим.

«Михаил» снял с Рада новую мерку. И по мере того, как снимал, презрительное выражение его лица прорастало снисходительной приязнью. Было похоже, снятая им новая мерка удовлетворила неким параметрам, являвшимся эталонными.

— Не пил, — произнес он, наставляя на Рада палец. — Не зашитый, но не пил.

— Какой проступок перед отеческими традициями! — Рад и хотел, и не смог удержать себя от иронии.

«Михаил» не обиделся. Наоборот, ирония Рада, кажется, пришлась ему по душе:

— А какой фортель! — в пандан Раду вскинулся он. — Какой фортель: не пил, а на Пат-понг — тут как тут!

— А на Пат-понг — тут как тут, — согласился Рад.

— Это уже хорошая аттестация, — резюмировал «Михаил». Он протянул Раду руку: — Вот как Тони назвал, так и зовите: Майкл. Я не против. Можно и «Майк». Даже лучше.

— А если «Миша»? — пожимая его руку, спросил Рад.

— Майк, — повторил «Михаил». — Или Майкл.

— Рад, — представился Рад. Майкл-Майк не отпустил его руки.

— Рад, рад, я тоже рад, — нетерпеливо проговорил Майкл-Майк. — Как к вам обращаться, если не тайна?

До Рада дошло: Майкл-Майк не сообразил, что «Рад» — это его имя. Ему стало смешно. Совершенно как в той знаменитой сценке: «А вас? — Авас. — Нет, вы мне скажите, как вас звать! — Авас!»

— А вот как Тони звал, так и обращайтесь, — стараясь не рассмеяться, сказал он. — Рад. Это мое имя.

— Рад? — переспросил Майкл-Майк. — Ничего себе. Ого имечко. Никогда не встречал.

— Радислав, — объяснил Рад. — Полная форма.

— Из поляков, что ли? — поинтересовался Майкл-Майк. — Это у них там вроде всякие «славы».

Рад отрицательно покачал головой.

— Не думаю. Во всяком случае, никаких семейных преданий насчет поляков не сохранилось. Просто старое славянское имя.

— Но в святцы, наверное, не входит? — В голосе Майкла-Майка была интонация — будто он хотел уличить Рада в чем-то предосудительном.

— Скорее всего, нет.

— Вот видите, — сказал Майкл-Майк — словно ему все-таки удалось уличить Рада. Он повернулся в Тони, молча стоявшему рядом с застывшей улыбкой гостеприимства на лице. — Что, возьмем человека в компанию? — спросил он по-английски.

Вновь зазвучавшая английская речь привела завядшего было Тони в состояние экстаза.

— Рад! Вы согласны? В нашу компанию. Соглашайтесь!

Вопроса соглашаться или не соглашаться перед Радом не стояло. Даже и несмотря на то, что он бы предпочел компанию без того, кто ее предложил.

— Лучше быть в дурной компании, чем одному, — сказал он, вспомнив застрявшую в нем со школьной скамьи английскую поговорку — «Лучше быть одному, чем в дурной компании».

— О, Рад, о чем вы? — воскликнул Тони, смутившись, как если б компания и в самом деле была дурная.

Но Майкл-Майк оценил шутку.

— Это по-русски. Это я понимаю! — с удовольствием изрек он, подавая Раду руку в знак одобрения.

Раду пришлось пожать ему руку еще раз. Было ощущение, они скрепили этим рукопожатием некий негласный, но понятный обоим договор, приняв взаимное обязательство по его неукоснительному исполнению.

— Рад, мы с Майклом просто шатаемся. — Тень смущения на лице Тони перекроилась в плутоватую улыбку. Он словно бы оправдывался ею. — Куда поведут ноги.

— А они поведут нас, куда подскажут наши желания, — уточнил Майкл-Майк. — Главное, как утверждает классика советского кинематографа, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями.

— Что значит «советского»? — спросил Тони.

— Что за вопрос? — посмотрел на него Майкл-Майк. — «Советского» значит «советского». Какого еще?

— Это, Тони, была такая страна, Советский Союз, — сказал Рад. — До тысяча девятьсот девяносто первого года. Ну то же, что Россия. Не совсем Россия, но все же.

— А, Россия! — воскликнул Тони. — Да-да, помню. Еще говорили, «Советская Россия». А что произошло в девяносто первом, почему перестали называть советской?

Рад с Майклом-Майком невольно переглянулись.

— Вы что, Тони, в самом деле, что ли, не знаете? — вопросил Майкл-Майк.

Тони помедлил с ответом. По глазам его было видно — он честно пытается припомнить, что произошло в девяносто первом в далекой северной стране.

— Вы, Майкл, знаете, в каком году взошел на престол наш король? — задал он затем вместо ответа встречный вопрос.

— Ну откуда, — отозвался Майкл-Майк.

— Вот и я не знаю, что там у вас было в девяносто первом, — с победительной улыбкой заключил Тони.

— В девяносто первом году, Тони, у нас произошла революция, — сказал Рад. — И Советский Союз перестал существовать.

Лицо Тони озарилось радостью знания.

— А, да-да, я слышал об этом. Так это в девяносто первом произошло. Вот когда! Давно. Я еще в университете учился.

Они уже шли в потоке, двигаясь в обратном направлении — туда, откуда пришел Рад, но теперь это было неважно — что он был там. Теперь, в компании , все сделалось по-иному. Теперь он тоже шатался , а это занятие не требовало ни цели, ни смысла, оно само было цель и смысл.

— Ни хрена себе, а? — снова перейдя на русский, показал Майкл-Майк Раду на прилавок с кастетами и ножами. — Это у них что, разрешено? — И, не дожидаясь ответа Рада, обратился по-английски к Тони: — А это у вас что, не запрещено к продаже? Это же оружие.

Тони не понял его вопроса.

— Запрещено? Оружие? Нет, конечно, не запрещено.

— И я вот так прямо могу взять и купить?

— Конечно.

Майкл-Майк взглянул на Рада и все говорящим жестом покрутил пальцем у виска.

— Это же опасно — вот так продавать, — снова повернулся он к Тони. — Подстрекательство к преступлению.

Тони наконец понял, о чем говорит Майкл-Майк.

— Нет, не опасно, — с небрежностью проронил он. — Если не продавать открыто, будут продавать скрытно. Кому нужно, тот купит.

— Нет, вот так открыто! — Майкл-Майк все не мог успокоиться. — Вот я купил, и для чего? Пошел — и применил. Что, и применять разрешено?

Тони засмеялся.

— Нет, применять не разрешено, что вы!

— Это почему же?

— Потому. Покупать покупайте — ваше дело. А примените — будете отвечать. Ответственность на вас самом. Применили — отвечайте. Таиланд — свободная страна. Свобода — это возможность выбора. Хотите выбирать преступление — пожалуйста, но у нас в уголовном кодексе есть и смертная казнь.