Джон Леннон в моей жизни - Пит Шоттон

Но иногда истинные чувства Джона все же открывали публике его лучшую сторону. Как он сам сказал несколько лет спустя, «это чертовски трудно, когда ты Цезарь и все говорят, какой ты великий и несут тебе любое барахло и любых девиц, пробиться через это и крикнуть: «Я не хочу быть королем! Я хочу быть НАСТОЯЩИМ!» Но до конца Битломании Джон, фактически, именно это и говорил.

12 июня 1965 года Британский истеблишмент поставил на БИТЛЗ свою окончательную печать одобрения: королева Елизавета наградила их членством самого выдающегося ордена Британской империи (ЭмБиИ). Джон прибыл на инвеституру в Букингемский дворец с такой же радостью, с какой играл на Королевском эстрадном шоу два года назад. Джон, при всей его непочтительности к дворцовым церемониям, тем не менее, искренне радовался получению этой медали. МБИтлз, как окрестила их пресса, были первыми поп-музыкантами в истории, удостоенными такой чести и в то время Джон не догадывался о том, что появление во дворце в каком-то смысле может скомпрометировать его неподкупность. Он скорее испытывал упоенность триумфом, уместным для негодного мальчишки, пролезшего туда, где, конечно, ему было не место.

Таким, в двух словах, было общее отношение Джона к объятиям истеблишмента и буржуазии, пока до него не начало доходить, что это истеблишмент взял от него все лучшее, а не наоборот.

Впоследствии Джон приколол свой MBE на грудь тетушки Мими, заявив, что она его заслуживает больше, чем он. Эта медаль украсила ее телевизор, совершенно забытая своим обладателем на четыре года, пока он вдруг не решил отправить ее назад к королеве в знак антивоенного протеста.

Глава десятая: Что происходит? (What Goes On?)

К Рождеству 1964 года Джон, Джордж и Ринго по повелению своих бухгалтеров купили себе по особняку в «биржевом поясе» близ Суррея. Джон поселился в «Кенвуде», псевдо-тюдоровском дворце за 40.000 фунтов стерлингов на вершине холма Св. Георгия, очень солидном доме в пригороде Уэйбридж. Ринго купил «Солнечные высоты», аналогичный особняк на холме Св. Георгия, а Джордж выбрал себе дом в расположенном поблизости Эшере.

Первоначально Джон планировал, что все четверо БИТЛЗ будут жить рядом и поэтому был немало озадачен, когда Пол, наиболее независимый участник группы, решил остаться в Лондоне. В то время связь Джона с остальными была настолько прочной, что он просто не представлял себе, что другие трое могут жить от него дальше нескольких минут ходьбы. До появления на сцене Йоко Оно, Джон постоянно испытывал почти маниакальную необходимость окружать себя близкими друзьями, чтобы, как всегда, оставаться «лидером банды». (Есть какая-то ирония в том, что дом, который Пол в конце концов купил в Лондоне, находился на Кавендиш-авеню в лесу Св. Иоанна, а дом Джона на холме Св. Георгия — на Кавендиш-роуд.)

Я же тем временем продолжал подыскивать себе новую жизнь, которую Джон столь великодушно обещал субсидировать, но до самых рождественских праздников, когда мы с Бет, моей сестрой Джин и ее мужем Фрэнком приехали к ним в Фэйрхем на южное побережье Англии, так и не нашел ничего подходящего.

Послонявшись несколько дней из угла в угол, я устал от безделья и решил выбраться в Фэйрхем (для чего бы вы думали?) — что бы подстричься, и эта стрижка, как оказалось, изменила мою жизнь. Выйдя из парикмахерской, я случайно обратил внимание на агентство «Трансферт бизнеса» и импульсивно зашел туда, чтобы выяснить, что мне могут предложить. Хоть я прежде и не помышлял о бизнесе за пределами Ливерпуля, мне показалось небезинтересным узнать, что и за сколько продается в этой части страны.

Выяснив, что я подыскиваю что-нибудь в пределах 20.000 фунтов, агент пустился в лирическое описание воскресного супермаркета, дополняемого почтовым отделением, на острове Хэйлинг, хотя меня супермаркеты совершенно не интересовали. И все же из простой вежливости я сунул в карман проспекты, которые он мне совал, и заверил его, что всесторонне обдумаю это предложение.

В тот же вечер во время незатейливой беседы за обедом я рассказал о своей поездке в Фэйрхем и о визите в агентство. Когда я упомянул супермаркет на острове Хэйлинг, глаза Фрэнка загорелись. Остров Хэйлинг! — воскликнул он. — Разве ты не знал, что прежде чем переехать сюда и найти себе этот дом, мы временно жили в одном доме-фургончике на Хэйлинге? Это отличный маленький курорт с пляжами и всем прочим. И вот что я посоветую, — продолжал он, — если завтра будет хорошая погода, мы можем туда съездить. Я буду не прочь снова повидать те места.»

Ясное солнечное утро следующего дня оказалось идеальным для такой экскурсии — и уже через несколько секунд после преодоления дамбы, соединявшей островок с «самым большим островом», я понял, что влюбился в Хэйлинг. Супермаркет находился на самой вершине острова. Я выбрался из машины, глубоко вдохнул соленый морской воздух, оглядел здание — и сказал: «Это — то!»

Вернувшись в Ливерпуль, я позвонил бухгалтерам Джона, рассказал им об этом супермаркете и попросил дать ему оценку. Через несколько дней пришло заключение о том, что это отличное место для бизнеса, и что нам с Джоном едва ли попадется что-либо лучшее. И вот к Пасхе 1965 года я уже занялся своей новой карьерой — управлением супермаркетом на маленьком острове, о котором четыре месяца назад даже не знал.

На мой взгляд, одним из главных достоинств острова Хэйлинг было то, что он располагался менее чем в часе езды от Уэйбриджа. Несколько следующих лет я проводил почти все свободные выходные дни вместе с Джоном, если, конечно, он не был занят битловскими делами. Он даже отвел мне в Кенвуде персональную комнату — голубую — названную так из-за своих голубых обоев, мебели и украшений.

Читателя, должно быть, удивляет, что великий Джон Леннон предпочитал мою компанию обществу прославленных и удивительных людей, с которыми он теперь постоянно общался. Одной из причин этого, наверное, являлось просто то, что я был не из мира индустрии развлечений и поп-музыки. Я и в самом деле был тем единственным человеком (помимо его жены), с которым он мог «отключиться», избавиться от необходимости говорить о музыке, бизнесе, вести себя как «звезда» или покоряться бесконечным «заседаниям» вопрос-ответного характера. Все в мире могло измениться, но мы двое всегда оставались теми же старыми Джоном и Питом.

Джон практически никогда не давал своему битловскому статусу в какой-то мере вмешиваться в отношения, установившиеся между нами так много лет назад. Если уж на то пошло, то это МНЕ иногда трудно было увязать бесподобный образ первых страниц и телеэкрана с образом моего старого приятеля из Вултона. Наверное, только те читатели, которые сами выросли вместе с будущей знаменитостью, могут полностью меня понять. Однако, что касалось наших отношений с Джоном, они были столь же прочными, как скалы Гибралтара.