Джон Леннон в моей жизни - Пит Шоттон

«Этот парень, — сказал я однажды, — настоящий м…к. Он только и делает, что заё…т всех жалобами на тебя.»

«Ну и х… с ним, — заявил Джон. Он всего-навсего водитель. Какое мне дело до того, что он думает?»

«Я с тобой согласен, — сказал я. — Но будь я на твоем месте, я не стал бы платить столько ради содержания такого говна.»

Третьим работающим у Джона полный день был садовник, которого он никогда не замечал, пока однажды ранним утром, через год после переезда в Кенвуд, мы с Джоном не досидели до рассвета. Мы накурились очень крепкого гашиша и решили перед сном побродить немного по холму Св. Георгия. По дороге нам попался садовник, возившийся на цветочной клумбе, и мы остановились поболтать с ним.

Он оказался вовсе не деревенщиной, которая могла бы вызвать у Джона антипатию, напротив, это был необычайно эрудированный джентльмен, потрясший нас обоих своими энциклопедическими знаниями об экзотической флоре, процветавшей в Кенвуде, о чем Леннон и не догадывался. Удивление Джона еще больше возросло, когда этот садовник поведал, что имеет ученую степень физических наук, но отказался от крысиных гонок и избрал своей профессией «первую любовь» за мизерную плату несколько фунтов в неделю.

«Вот те на, — изумился Джон. — Этот парень постоянно перекапывал мой сад — человек вне общества и мира сего занимался своим делом, и никто даже не сказал мне об этом!»

Еще одним персонажем жизни Джона в Кенвуде стала его теща. Несмотря на плохо скрываемую неприязнь Лилиан Пауэл к Джону, он никогда не высказывал вслух недовольства ее постоянным присутствием. Напротив, он организовал для нее щедрое ежемесячное содержание, которое обеспечил также тетушке Мими и нескольким другим близким родственникам, и даже купил ей поблизости персональный дом.

И тут выяснилось, что у Джулиана появился еще один прародитель, скрывавшийся в радиусе нескольких миль от Кенвуда. Это произошло, когда в один из отелей в Эшере устроился работать посудомойщиком Фредди Леннон.

Джон впервые узнал о местонахождении отца из статьи в газете, в которой Фредди рассказал о своей жизни и выразил горячее желание встретиться со своим знаменитым сыном. Это известие привело Джона в замешательство: он испытывал понятную злость за то, что Фредди бросил его, но, с другой стороны, испытывал глубокое волнение от возможности снова увидеть отца через двадцать лет.

В конце концов, Джон все же согласился на встречу, устроенную при помощи доброжелательного офиса «Дейли Экспресс». На следующий день я застал Джона в состоянии восторга. «Это просто здорово! — сообщил он. — Это забавнейший старик — такой же шизик, как и я!»

Но хотя Фредди Леннон и разделял с Джоном наплевательское отношение ко всему и начал с гордостью называть его «мой сын Джон», но был он все-таки всего-навсего спившимся бродягой.

Несмотря на их поразительное внешнее сходство, Фредди не мог похвастаться остальными подкупающими чертами Джона. Лично мне казалось, что старику эти частые поездки в Кенвуд стоили многих нервов, которыми он добивался явной выгоды от своих вновь возобновленных семейных отношений. Не удовлетворенный ежемесячным содержанием, заполученным у Джона, Фредди попытался начать карьеру звукозаписывающегося артиста и записал собственную песню, названную «That's My Life». Он даже дошел до того, что женился на молодой поклоннице БИТЛЗ.

Однако в конце концов Фредди исчерпал пределы терпения Джона — когда попытался соблазнить свою собственную невестку. Син была очень смущена, когда узнала, что Джон вышвырнул отца из дома и наотрез отказался встречаться с ним впредь. После этого Фредди вернулся к анонимной безвестности искателя приключений, и в таком амплуа он и умер от рака в 1977 году.

Тремя людьми, с которыми я больше всего общался во время регулярных поездок в Кенвуд помимо Джона были Пол, Джордж и Ринго. Я с ними очень подружился, хотя Пол, всегда самый обаятельный и дружелюбный с окружающими, всегда оставался и самым недосягаемым для НАСТОЯЩЕЙ дружбы: он был тем Битлом, который «играл, держа карты у самого подбородка». Особенно я полюбил Джорджа и мы остаемся с ним друзьями и по сей день. (Джордж, между прочим, предлагал уплатить половину за мой супермаркет на Хэйлинге, но Джон все-таки уплатил всю сумму сам).

В первый раз мы с Джоном посетили Джорджа через несколко дней после того, как я — наконец-то! — сменил свой старый драндулет на новенький «Спитфайр». «Он совсем как игрушечная машинка!» — воскликнул Джон, заметив его на тротуаре рядом с примелькавшимися «Роллс-Ройсами» и «Феррари». Он так вдохновился новизной этой обычной спортивной машины, что тут же предложил «сгонять» на моем «Спитфайре» к Джорджу. Более того, Джон захотел лично вести машину.

Прекрасно зная, что он — самый плохой в мире водитель, я все же уступил ему. После этого мы пронеслись от Уэйбриджа до Эшера на визжащих тормозах и голосовых связках, а Джон беспрестанно переключался не на те скорости. «Джон! …, …, …!!! — завопил я. — Ты же раскурочишь коробку передач!»

«Не переживай, — отозвался он, — я тебе куплю еще десять таких!»

«А мне не нужны десять других, — твердо сказал я. — Мне нужна эта.»

Как это ни странно, но мы — водитель, пассажир и машина — доехали до Джорджа в более-менее сохранном состоянии.

Дом Джорджа оказался очень длинным одноэтажным бунгало, стены которого он впоследствии разрисовал яркими психоделическими красками. Джордж с гордостью показал мне свое сокровище: рисунок, подаренный ему его (и Джона) тогдашним идолом, Бобом Диланом, и плавательный басейн, имевший форму гитары и разукрашенный мозаикой по иллюстрациям к «Своей манере письма» Джона.

Наш следующий визит достиг кульминации во время веселой ночной попойки, когда четверо БИТЛЗ и их девушки раздели Бет догола и бросили ее в бассейн. После этого Джордж включил прожектора, а остальные аплодировали Бет и подбадривали ее.

Как и Джон, Джордж привык к роли гостеприимного хозяина, ни в чем не ограничивавшего остальных БИТЛЗ и их друзей, жен и подруг. Даже Пол с регулярной частотой наведывался на «биржевые» земли, в свою очередь, его дом в Лондоне становился штаб-квартирой БИТЛЗ во время записей на Эбби-роуд. Но самым любимым местом группы, наверное, все же были «Солнечные высоты», возле которых Ринго возвел пристройку, известную под названием «Клуб». Оснащенный игральными автоматами и первым на моей памяти столом для игры в пул (разновидность бильярда — прим. пер.), который Ринго специально выписал из Штатов. Этот фешенебельный клуб предназначался только для четверых БИТЛЗ и нескольких избранных друзей.