Правовые средства противодействия коррупции. Научно-практическое пособие - Коллектив авторов

– правовые нормы, регулирующие управление в юридическом лице и, прежде всего, такую подсистему управления как контроль (система органов и организаций контроля и аудита, как входящих в структуру организации, так и действующих с ней по договору, а также совокупность процедур, в соответствии с которыми такие органы и организации осуществляют контрольную, ревизионную и аудиторскую деятельность). Государство здесь действует двумя методами: прямо предписывает определенные организационные модели или стимулирует к определенному поведению через принятие юридическим лицом (его органами) определенных управленческих решений (правовое средство здесь: сама норма, система правовых предписаний, а также управленческое решение и договор);

– правовые нормы (позитивные обязывания), устанавливающие специальный конкурентный порядок совершения сделок конкретными субъектами (правовое средство здесь: сама норма, система правовых предписаний, управленческое решение, договор);

– правовые нормы, содержащие ограничения и запреты на участие некоторых категорий граждан в хозяйствующих субъектах (правовое средство здесь: норма и индивидуальные предписания государственных регулирующих органов).

Рассмотрим указанные правовые средства подробнее.[171]

§ 2. Определение «конфликта интересов» в бизнес-организациях и установление правового режима его регулирования

Коррупция в среде бизнеса, называемая в экономической теории оппортунистическим поведением, есть не что иное, как конфликт интересов лиц, работающих в коммерческих и некоммерческих организациях с интересами этих организаций и/или их основных бенефициаров.

Как отмечалось, конфликт интересов – понятие общее для права в целом, однако регулируется оно в нашем праве специально для каждой отдельной ситуации. Роль гражданского права – установить специальный режим для совершения сделок прежде всего, а также управленческих решений, принимаемых органами юридического лица.

Проблема состоит в следующем.

Во-первых, никакого общего для гражданского права определения конфликта интересов нет.

Во-вторых, многие определения конфликта интересов, которые мы встречаем в нормативных актах, рассчитаны как на отношения, регулируемые гражданским правом, так и на отношения, регулируемые правом трудовым, т. е. они носят межотраслевой характер.[172]

В-третьих, в нашем праве имеются институты, которые направлены на регулирование конфликта интересов при совершении сделок, что признано и в теории и в судебной практике, но при регулировании режима которых понятие «конфликт интересов» не используется.

Прежде всего речь идет о т. н. сделках, в совершении которых имеется заинтересованность (ст. 81–84 Федерального закона «Об акционерных обществах», ст. 45 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью», ст. 27 Федерального закона «О некоммерческих организациях», ст. 16 Федерального закона «О кредитной кооперации», ст. 38 Федерального закона «О сельскохозяйственной кооперации», ст. 16 Федерального закона «Об автономных учреждениях» и ряд иных норм).

Данный институт, «зародившись» в недрах законодательства об акционерных обществах в процессе масштабной приватизации (1992 г.), функционально был как раз направлен на то, чтобы пресечь конфликт интересов в бизнес-организациях.

Однако то, каким путем пошло развитие этого института, не может не настораживать:

а) никаких общих положений для такого института в нашем праве не сложилось. Для каждой организационно-правовой формы, а в некоторых случаях (государственные корпорации) и для отдельной организации, устанавливаются свои собственные правила о совершении таких сделок. И что самое печальное, в законодательстве такие общие нормы в ближайшее время вряд ли будут закреплены.

Как показывает изучение планов по реформированию законодательства, проблема конфликта интересов даже не планируется к окончательному урегулированию. Вот, к примеру, что говорит об учете конфликта интересов Концепция развития гражданского законодательства:

– относительно представительства: «6.2. Норма о сделках представителя в отношении себя лично или в отношении лица, представителем которого он одновременно является (пункт 3 статьи 182 ГК), получила широкое применение на практике и, как правило, подобные сделки объявляются судами ничтожными. Вместе с тем данное положение направлено исключительно на защиту интересов представляемого от возможного их ущемления представителем в условиях конфликта интересов. Ничтожность подобной сделки следует считать излишне жестким последствием нарушения. Следует дополнить пункт 3 статьи 182 ГК указанием на то, что представляемое лицо заранее или после заключения сделки представителем в отношении себя лично или в отношении лица, представителем которого он одновременно является, может выразить согласие на указанную сделку. Здесь же необходимо предусмотреть, что сделка, совершенная с нарушением интересов представляемого вопреки ограничениям, установленным данным пунктом, может быть признана недействительной по иску представляемого»;

– в части общих положений законодательства о юридических лицах: «1.7. Целесообразно усилить правила статьи 53 ГК об имущественной (деликтной) ответственности органов юридического лица перед соответствующим юридическим лицом, которая должна быть солидарной (при наличии нескольких «волеизъявляющих» органов юридического лица или при их коллективном характере) и, как правило, виновной, наступающей лишь в случаях грубой неосмотрительности (неосторожности) или риска, неоправданного по условиям оборота (например, отчуждение имущества юридического лица при наличии конфликта интересов по существенно заниженной цене, непроявление должной осмотрительности в выборе контрагента и/ или подготовки условий сделки и т. п.). Нормальный предпринимательский риск, оправданный условиями оборота, должен исключать ответственность указанных лиц. Следует также объявить ничтожными условия договоров между руководителем (иным лицом, представляющим юридическое лицо) и самим юридическим лицом, ограничивающие или исключающие имущественную ответственность органа (руководителя) юридического лица»;

– в части реформирования правового регулирования уставного капитала: «4.2.6. Конструкции крупных сделок и сделок с заинтересованностью, формально предназначенные для сохранения имущества хозяйственного общества, в действительности широко используются для отказа от совершенных и даже полностью или частично исполненных сделок. Это подрывает имущественный оборот и находится в резком противоречии с имущественными интересами контрагентов (кредиторов) акционерных обществ, на которых при этом необоснованно перекладывается бремя (риск) несения последствий недобросовестных или незаконных действий выборных исполнительных органов общества. Возможность защиты интересов хозяйственных обществ при совершении ими крупных сделок и сделок с заинтересованностью путем оспаривания таких сделок должна признаваться за ними лишь в случаях, когда хозяйственное общество (истец) является добросовестным контрагентом, который не знал и не должен был знать о нарушении порядка совершения таких сделок его исполнительным органом. При этом на истца должно возлагаться бремя доказывания своей добросовестности».

В опубликованном и принятом в первом чтении проекте изменений в Гражданском кодексе РФ никакого определения конфликта интересов не дается. Проект рассматривает такие сделки сквозь призму особого порядка их совершения. В частности, предлагается включить в Гражданский кодекс новую статью 1731 «Недействительность сделки, совершенной без необходимого согласия третьего лица, органа юридического лица или государственного органа либо органа местного самоуправления», согласно которой сделка, совершенная без необходимого согласия третьего лица, органа юридического лица или государственного органа либо органа местного самоуправления, является оспоримой, если из закона не следует, что она ничтожна или не влечет правовых последствий для лица, управомоченного давать на нее согласие, при отсутствии такого согласия;

б) законодательство о сделках, в совершении которых имеется заинтересованность, страдает формализмом в том смысле, что охватывает конфликт интересов только тех лиц, которые формально замещают должности в органах управления (и могут не иметь отношения к распределению имущественных благ), но может совершенно не регулировать конфликт интересов обычных работников, в сферу деятельности которых как раз входит принятие решений об их распределении. К примеру, согласно судебной практике сделка между обществами, единоличные исполнительные органы которых находятся в супружеских отношениях без регистрации брака, не признается сделкой, совершенной с заинтересованностью. (Обзор судебной практики Федерального арбитражного суда Западно-Сибирского округа по спорам о признании недействительными крупных сделок и сделок с заинтересованностью, утв. постановлением Президиума ФАС Западно-Сибирского округа от 10 июня 2011 г. № 6). В этой связи интересно посмотреть и на такой аспект действующего законодательства – конфликты интересов каких лиц учтены в институте сделок, в совершении которых имеется заинтересованность для юридических лиц различных организационно-правовых форм (таблица 1). Из нее видно, как разнится круг лиц, признаваемых заинтересованными, и условия, при которых сделка считается заинтересованной, что, на наш взгляд, верно лишь отчасти, поскольку регулируется одна и та же ситуация.