В тени монастыря (СИ) - Юрий Раджен

И Церковь теперь казалось уже не такой плохой - еще бы, ведь именно она сплотила народы востока Сегая для отражения демонического нашествия. И не такими уж и страшными были порядки Империи по сравнению с убийствами и пытками, которые без всяких причин чинили бесы. По сравнению с ними вообще все было не таким уж и страшным. Может быть, в этом и было их предназначение... Но нет, что за глупости. Конечно же, бесы - исчадие зла, и победа над ними - колоссальное достижение Империи и Церкви!

Ярин уже вышел из театра. Он был погружен в свои мысли и переживания, и чуть не врезался в толпу. Оглянувшись по сторонам и с трудом сообразив, где находится, парень понял, что налетел на очередь, вылезшую из центрального магазина и змеящуюся по улице. Все лето очереди, казалось, росли и росли: весной, когда Ярин только приехал в Назимку, даже самая длинная из них умещалась в здании магазина, но теперь уже не вызывали удивления даже несколько десятков выстроившихся перед дверями лавки потомков героев.

Да, вне театра имперцы выглядели совсем по-другому. Победители перемещались из спальных загонов общежитий на свои рабочие места в цехах, где с утра до ночи выполняли грубую, унизительную, однообразную работу. Они проводили все свободное время в очередях, покорно ожидая своей пайки, своей пары носков, своего куска мыла. Суетливые, неприметные, постоянно спешащие - понятное дело, не в битву и не на подвиг, а за колбасой и штанами, - в одинаковой одежде, с одинаковыми прическами и, казалось, одинаковыми лицами, они растеряли всю свою силу, все свое волшебство, даже если и обладали им когда-то. Если Церковь вдохнула в них силы для подобной героической победы - то куда же они ушли? Как они докатились до этого?

Как он докатился до этого?

Он был точно таким же Имперцем, как и все остальные - просто потерявшим память и наслушавшимся сверх всякой меры старых рассказов. Он жил вместе со всеми, той же жизнью, и первой его мыслью при виде очереди, была "надо бы встать". И неважно, за чем стояли: за мылом, за табаком или за детскими сапогами - если бы даже продаваемый дефицит оказался не нужен, его можно было обменять на что-нибудь другое.

Где же оно, то волшебство, что некогда вдохнуло в род человеческий столько сил и огня?

Вдруг Ярину почудилось, будто кто-то тронул его за плечо. Он обернулся. Рядом никого не было, кроме... Тария, легендарного героя Северной войны. Мраморное изваяние бородатого воина, в одиночку душившего морского змея, смотрело на него каменными глазами. Ярин встретил его взгляд, огляделся по сторонам, потом посмотрел вниз, на мостовую, которая уже два века лежала на месте бывших болот и лесов. Он снова поднял взор и, будто в первый раз, увидел дома, росшие из мостовой так, как раньше росли из земли горы и деревья, увидел светящиеся окна квартир там, где раньше были лишь дупла и пещеры. Этот город не появился из ниоткуда, он был отвоеван у леса и у варварства во время Северной Войны. И сделали это люди.

Внезапно, Ярин понял все. Не Империя и не Церковь сокрушили демонов. И уж тем более эта заслуга не принадлежала тщедушному усатому выходцу из Загорья, гоблину Тарешьяку. Это сделала человеческая раса, чей героизм в свое время вырвал северные земли из плена запустения и дикости, возвел здесь дома и проложил железные дороги. Испокон веков, всегда люди были героями.

Всегда. Пока не пожили в Империи.

Глава 8. Милость Сегая

На четвертый день Щачинское восстание начало хиреть. Воодушевление и атмосфера праздника, которые так понравились Алии в первый день на площади Восстания, постепенно сменились унынием и ощущением какой-то дурацкости всего происходящего. Ни Наместник, ни епископ, ни Городская Ассамблея, ни даже проходящие мимо люди - никто не пытался не то что бы прислушаться к мнению и требованиям собравшихся, но даже попытаться с ними побороться. Люди стали расходится - ночевки в палатке на площади за правое дело дарило дух романтики и борьбы, но принимать их в больших дозах никто не хотел, тем более, что это было чревато простудами. Так что на ночь оставались только самые стойкие, самые идейные, такие как Киршт, Гедеон и, конечно же, Иан. И Алия, которой все равно было некуда больше идти. Днем, в прочем, в лагере все еще набиралось с полсотни демонстрантов, но все же уже не раз и не два Алия задумывалась о том, сколько еще дней продлится это восстание, и что она будет делать после того, как лагерь уйдет.

С сегодняшнего обеда прошел час, и на площади наступило мертвое время, когда прохожих почти нет, еда уже съедена, а до ужина еще далеко. В это время собравшиеся занимались кто чем: одни рисовали портреты своих друзей и пейзажи окружающего города, другие писали стихи, читали книжки или спорили о высоких материях. На площади Восстания собрались, в основном, воспитанники местной Академии Духовности, знающие толк в изящных искусствах. Алия же не чувствовала в себе влечения к кисти или перу, и потому с радостью согласилась на прогулку по городу с Ианом.

Она попросила сводить ее... У нее так и не получилось вспомнить нужное слово, но она, вроде бы, сумела достаточно точно описать место: там можно было погулять, поесть, купить что-нибудь из одежды - в общем, развлечься. Все так просто! Иан, однако, битых полчаса пытался понять, что в точности она имела в виду: покупки и развлечения никак не хотели складываться вместе у него в голове.

Иан привел ее в довольно уродливое двухэтажное здание почти строго кубической формы с небольшими окнами, напоминавшими бойницы, выкрашенное в цвет дорожной пыли. И это - самый большой магазин Щачина? - удивилась она. На целых двух этажах были расставлены прилавки с обувью, бельем и детскими вещами. Имеющиеся сапожки Алию вполне устраивали, а деликатную проблему с бельем она уже решила с помощью Штарны, позаимствовав у нее на время пару комплектов. Поэтому они поднялись на второй этаж и вошли в отдел готового платья. Кроме них, здесь был лишь один покупатель, невысокий и пожилой, с морщинистым лицом, одетый в выглаженный и элегантный костюм с жилеткой, в очках с золоченой оправой и длинной бородой со слегка вьющимся волосом. За прилавком собралось сразу три продавщицы в цветных полуплатьях-полухалатах, увлеченно обсуждавшие последние новости: одна из них, помоложе и побойчее, торопливо рассказывала сплетни о своем соседе по подъезду - вы не поверите, у него невеста, а его вчера видели с какой-то женщиной - а ее товарки слушали, приоткрыв рты от удивления и неодобрения. Все трое игнорировали тихие и смущенные покашливания старичка, тщетно пытавшегося привлечь их внимание, чтобы совершить покупку.

Алии пока были не нужны продавщицы. Наскоро осмотревшись по сторонам, она усомнилась, что их услуги ей вообще сегодня понадобятся. В отделе царили темно-синий и тускло-коричневый цвета, и, конечно же, полная гамма оттенков серого. Отчего-то эти цвета были на пике популярности в Щачине, но Алия считала, что они ей не подходят - собственно, как и всем остальным щачинцам. Разочарованно бурча, она перебирала широкие бесформенные платья, блузки и кофточки в женской части зала. В принципе, вот это платье ничего, и вот это можно примерить...

- Ну что вы там роетесь? - услышала Алия недовольный голос.

Оказывается, продавщицы уже закончили свое совещание, одна из них ушла в другой отдел, вторая - та, что помоложе - возмущенно отчитывала успевшего в чем-то провиниться старичка, а третья, уже пожилая, с уложенными на голове серыми от седины кудрями, злыми маленькими глазами и перекошенным тонким ртом, обратила свое внимание на Алию.

- Я просто смотрю, - ответила девушка.

- Покупай и смотри дома, сколько хочешь, - схамила продавщица, - а тут магазин, нечего туда-сюда ходить.

В Алии мгновенно вскипел гнев:

- С какой стати вы мне хамите?

- Ходят тут целыми днями, вещи мнут, - не слушала ее торговка, - я тебе сказала, покупай быстро!

- Рот закройте, пожалуйста, и отойдите, - ответила Алия с ледяным спокойствием, игнорируя клокочущую внутри бурю гнева.

Лицо продавщицы налилось краской:

- Да как ты со мной разговариваешь, соплячка! Ты знаешь, кто я такая?

- Эмм... Всего лишь продавщица? - ехидно поинтересовалась девушка.

- Всего лишь...? Да как ты смеешь! Распустилась, вертихвостка, вырядилась перед своим хахалем, тьфу, смотреть противно! Да в наши дни, если бы кто-нибудь попробовал так нарядиться...

Алия потрясенно смотрела на продавщицу, которая, судя по всему, была в самой настоящей ярости. Это было так нелепо, что Алия сперва чуть не рассмеялась, но потом к ней вернулся гнев. Как бы заставить старую дуру лопнуть со злости? Вдруг откуда-то из недр ее памяти всплыло:

- Дайте жалобную книгу!

Продавщица захлебнулась бранью, будто получив под дых, и, изумленно уставившись на Алию вытаращенными глазами, спросила хриплым голосом: