Лидия. Головная боль академии - Натали Лавру

— Но… Но всё равно… Нельзя же так…

Ох, дорогая моя мягкосердечная Кэт, можно. Ещё как можно.

— Я видела Эмиля краем глаза. Правда, ему было не до меня, — сообщила она.

— И как он там? Что делал?

— Дрался на деревянных мечах. Ну, в смысле, пытался. Его били, то есть, отрабатывали удары.

— Ох… И это было прилюдно? — мне тут же стало дико жаль своего нежного, как воздушный творожок, дядюшку. Как бы он не сломался в процессе закалки.

— Ну, да, там же общий плац для тренировок. Мы ходили на показательные бои среди молодёжи.

М-да. Показательное избиение полукровки, чтобы всем остроухим было ясно, что от браков с людьми рождаются слабые дети.

Вопиющее неуважение к людям, благодаря которым Эльфийская империя устояла перед набегами нежити.

Эльфийский император Ридаготаэль нарочно ввёл пропаганду унижения человеческой нации. И это несмотря на то, что Оросской империей правит его родной брат Ардантариэль, женатый на человечке, и, следовательно, их дети — полукровки.

Эмилю тоже «повезло» с рождением: папа — эльфийский принц, мама — оросская принцесса. А он одержим идеей, что должен стать сильным воином и оправдать высокие ожидания ушастых родственников.

Бедняга. Ещё не понял, что он им только кукла для битья и предмет насмешек. Пора его вызволять оттуда.

Вернуться из размышлений в реальность меня заставил вопрос Катарины:

— А как у тебя дела? Чем занималась?

Я поморщилась:

— На меня повесили дела герцогства. Даже зельеварить было особо некогда.

— У-у-у… Ну, папа приехал, теперь будет не так тяжело.

— Я уже выбила себе льготные условия, и мы можем вернуться к нашим проектам.

— О… — подруга удивлённо уставилась на меня своими большими, чуть раскосыми, серыми глазищами. — И ты рассчитываешь вернуться в академию?

— Разумеется! — деловито ответила ей. — Правда, в Зот мне путь заказан. Придётся ехать на север.

— А меня ты возьмёшь с собой?

А вот тут я без притворства тяжко вздохнула:

— Я очень хочу взять тебя с собой, Кэт, но Северная академия — это заведение при гарнизоне, и там один из основных предметов — физподготовка. Боюсь, что ты не потянешь.

Глаза напротив наполнились слезами.

— Но… Но… — она опустила плечи и усиленно дышала, чтобы не разрыдаться прямо здесь.

— Но ты можешь начать тренироваться с сегодняшнего дня, чтобы сдать вступительные нормативы.

— Да! — воскликнула Катарина, как будто я принц, пригласивший её на первый танец.

* * *

Тут, как снег за шиворот, в отпуск приехал старший брат Катарины. Вот уж по кому я не скучала и от кого была намерена умело скрываться.

Увы…

Брендан выловил меня после утренней тренировки. Гад! Подгадал момент, когда рядом со мной нет папы. Специально ждал, пока я доделаю заминку, и схватил за плечо, чтобы не убежала.

— Я ненадолго, честно, — тут же отцепился от меня, пока я не оглушила его секретным приёмом или заклинанием. — Ты совсем избегаешь меня. Я настолько противен тебе?

— Я избегаю тебя, потому что ты не понимаешь слова «нет».

— Чем я плох тебе, а? — он выглядел серьёзным и даже несколько расстроенным. Объёмные мускулы не поигрывали кокетливо, как Бренди обычно делал это перед девчонками. — Давай поговорим нормально?

Так-с… Странно… Этому кадру я точно не давала никаких экспериментальных зелий. С чего это он, как приедет, вьётся за мной хвостом? Неужели и впрямь чувства?

Ах, не умею пока считывать ауры… Сейчас бы просканировала его от и до.

— А ты услышишь меня? — спрашиваю без особой надежды на честный ответ.

— Да.

— Тогда слушай: мы с тобой не можем быть вместе, потому что совершенно разные. У нас нет ничего общего. Нам будет неинтересно друг с другом. И я не намерена тратить свою жизненную энергию на человека, который мне не подходит.

— Я понял. Дело в том, что я не маг, да к тому же, хоть и признанный, но всё же бастард.

— Твоё происхождение здесь ни при чём, — вздохнула, не желая объяснять ему по второму кругу.

— Очень даже при чём! — раздулся от обиды или волнения Бренди.

Ох… Всё началось, когда мне стукнуло пятнадцать. Я тогда сварила прототип своего веселящего зелья и собрала всю местную молодёжку, чтобы опробовать его.

В тот вечер наша компания будто сошла с ума. Те, кто в обычной жизни скромный и сдержанный, оторвались так, что на следующий день было мучительно стыдно.

Ну, а я, никогда не отличавшаяся кротким нравом, до утра целовалась с Бренданом. Ему на тот момент был двадцать один год, и он ещё не уехал служить отечеству.

Это был первый парень, с которым я целовалась. Ничего серьёзного тогда, разумеется, не было, мы даже не раздевались, но с тех пор Брендан возомнил, что я его невеста.

Прости, дорогой Бренди, ты для меня лишь мужчина для опыта.

У скромницы Кэт, которая старше меня на три месяца, ночка была ещё жарче. Моя подруга познакомилась с парнем в маске. И, да, они целовались так самозабвенно, что не замечали никого и ничего вокруг. Даже имён друг у друга не спросили.

Наутро незнакомец исчез, а Катарина не просто плакала — она выла от обиды, думая, что, видимо, не понравилась парню, перед которым — о ужас! — сняла блузку, можно сказать, душу раскрыла.

Как посторонний чувак оказался на нашей вечеринке — загадка. Куда испарился — тоже. Да и вообще: как он мог бросить мою подругу после поцелуя длиной в целый вечер и ночь? Козёл!

Единственное, что запомнилось о нём, — это огненно-красные волосы до плеч. И всё.

Мы так и не нашли охальника-беглеца, чтобы ему отомстить.

В общем, с тех пор я значительно доработала рецепт зелья, чтобы с него ни у кого не съехала крыша. Ну, и ещё чтобы Кэт не плакала, жалея о пьяной раскрепощённости.

Зато братец Катарины вот уже три года подбивает ко мне клинья.

— Я тебе не нравлюсь из-за моего отца, — выдал он, продолжая неприятный для меня разговор.

— Он умер, когда меня ещё в проекте не было!

— Но ты же знаешь эту историю. Мне было всего пять, но я прекрасно помню тот день: отца заставили жениться на маме, и он, чтобы не позорить род де Грийе, отравил себя и маму прямо на церемонии. К счастью, маму тогда откачали, иначе я остался бы сиротой, а Катарина вообще бы не родилась. В старом мамином альбоме я видел фотокарточку отца и знаю, что похож на него внешне. Но я делаю всё, чтобы не быть