Приди в мои сны - Татьяна Корсакова

– Запомню. И обязательно приеду. Надеюсь, Теодор будет по мне скучать.

– Вы приедете к Теодору? – Стало еще холоднее. Пусть бы поскорее забрал свой пиджак.

– Настя, я приеду к вам. – Он не юлил и не кокетничал и ладони ее сжимал крепко, почти до боли. – Если вы мне позволите.

Это было ошибкой. Однажды она уже доверилась мужчине. Нет, настоящий мужчина сейчас стоит перед ней, а тот был ничтожеством.

– Запоминайте адрес, Виктор. – Сказала, как в прорубь с головой нырнула. Будь что будет! Он ведь спрашивает не из вежливости, не из тех он людей. А она хочет, чтобы он к ней приехал. Только этого одного и хочет. Бывают же такие чудеса.

Он запомнил. Настя была в этом уверена, как и в том, что Виктор сдержит слово.

– Вы удивительная, Настя, – сказал он и снова коснулся губами ее пальцев, а потом бережно заправил ей за ухо выбившуюся из прически прядь. – Всегда хотел это сделать. У вас очень красивые волосы. И веснушки тоже.

– Веснушки?

Разве могут быть веснушки красивыми? Но коль уж на то пошло…

– Тогда позвольте и мне?

Его щека была немного колючей от пробивающейся щетины, губы его улыбались, когда Настя коснулась их самыми кончиками пальцев. И глаза улыбались. Она поняла это по похожим на солнечные лучики морщинкам в их уголках. А волосы у него были вихрастые, как у мальчишки. Не обманула Ксения, он и в самом деле очень красивый. Ну и что, что красоту эту она не может видеть? Зато она может это чувствовать.

– Настя, я хотел сказать… – Он накрыл ее ладони своими, но так ничего и не сказал. Не успел.

– Настасья Алексеевна, нам пора. – К привычно мрачному тону Трофима прибавились нотки сожаления. Как же не вовремя…

– До встречи, – сказал Виктор так тихо, что расслышала только она одна.

– До свидания. – Не могла она убрать руки от его лица. Прошлось себя заставлять.

Виктор с Трофимом прощались сдержанно, по-мужски, а Ксения со слезами и причитаниями. Даже привычно спокойный Венечка проснулся и всплакнул, а Тео так и вовсе не хотел уходить. Трофиму пришлось взять его на руки.

И лишь оказавшись в экипаже, Настя с запозданием подумала, что не спросила даже названия города, в который предстояло отправиться Виктору. Стало вдруг жарко и душно, и к горлу подкатил колючий ком. Чтобы никто не заметил ее слез, девушка отвернулась к окну.

Осень пришла в Чернокаменск с проливными дождями. Размякли и превратились в непролазную кашу дороги. Посыпались на землю еще зеленые, живые на первый взгляд листья. Люди попрятались в домах и без лишней надобности на улице старались не появляться. А Стражевой Камень окутал туман, такой густой и непроглядный, что с берега не было видно даже маяка. Август из-за этакой погоды хандрил и от хандры все чаще поглядывал в сторону подполья, где Евдокия, он знал это достоверно, прятала бутыль самогона. Пока только поглядывал, ослушаться жены не решался, крепился из последних сил, боролся с самим собой. Верно, из-за этой внутренней борьбы и слег с простудой. А может, из-за дождей и сырости.

Он лежал на печи, разбитый и измученный лихорадкой, когда в их с Евдокией дом незваным гостем заявился Сиротка.

– И кто это у нас тут бездельничает? Кто от работы отлынивает? – спросил управляющий с порога и, не дожидаясь приглашения, прошел в комнату, уселся на лавку. Затаившийся на печи Август видел, как с сапог визитера прямо на половики стекает черная грязь. Вот ведь поганец!

– Чего надо? – спросила Евдокия неласково. – Август Адамович болеет. Жар у него.

– Как заболел, так и выздоровеет. Слышите меня, мастер Берг? – Сиротка ткнул рукоятью кнута в сторону печи. – Слезайте, хватит бока отлеживать. Разговор у меня к вам есть.

Пришлось спускаться. От этого злыдня так просто не избавишься. Сейчас все полы Дуне перепачкает. Кряхтя и постанывая от боли в пояснице, Август слез с печи, на развалившегося на лавке Сиротку посмотрел с вызовом.

– Что угодно?

– Угодно. – Сиротка хищно улыбнулся. – Угодно, чтобы вы приступили наконец к своим обязанностям.

– Он болеет, – повторила Евдокия зло.

– Молчать, – процедил Сиротка, не переставая улыбаться; и опасаясь, что Дуня не сумеет сдержаться, Август встал между нею и Сироткой.

– Защищаете? – Сиротка смерил его презрительным взглядом. – Поражаюсь я вам, мастер Берг. На вашем месте я бы научил жену покорности. – Кончик кнута нервно дернулся. – Чтобы держала язык за зубами и не совалась под горячую руку. Ну да дело ваше, а я по другому поводу. Приехал инженер, тот самый, которого вы так давно ждали. Разместил я его в кутасовской усадьбе в гостевом флигеле, в работу не вводил, остров и хозяйство не показывал, решил доверить это ответственное дело вам. Сегодня его, понятно, трогать не нужно. Добирался он к нам с приключениями, пережил крушение поезда, оттого и задержался на несколько дней. Пусть передохнет с дороги, а завтра утречком вы, мастер Берг, возьмете этого своего одноглазого и заберете инженера из усадьбы. Отвезете его на остров, все покажете, расскажете, введете в курс дела. Ясно вам?

Август молча кивнул. Испачканные Дунины половики волновали его сейчас отчего-то куда больше незнакомого столичного инженера. Хотя стоило признаться, на инженера глянуть тоже было интересно. А то ведь одичал уже в этой глуши, мхом порос.

– Люблю понятливых. – Сиротка встал, бросил насмешливый взгляд на Евдокию и быстрым, неуловимым для взгляда движением дернул рукояткой кнута. Стоящая на столе чашка с молоком раскололась надвое. Молоко пролилось на пол, смешиваясь с грязью, натекшей с Сироткиных сапог.

Евдокия дернулась было вперед, но Август не позволил, мертвой хваткой вцепился в ее руку, почти с мольбой заглянул в глаза.

– Не понимаю я Сергея Демидовича, – сказал Сиротка уже с порога. – Почему он вас до сих пор не убил и в лесу не зарыл? Видно же, что вы себе на уме, что задумали что-то.

– Может, это оттого, что я гений? – спросил Август с вызовом.

– Может, и оттого. – Управляющий сунул кнут за пояс. – Да вот только я не Сергей Демидович, могу нечаянно забыть, что вы гений. Или решить, что гению жена ни к чему, только от работы отвлекает.

Теперь уже Евдокия вцепилась в мужа обеими руками, не пуская к Сиротке.

– Не нравитесь вы мне, – сказал тот на прощание и ушел, даже дверь за собой не прикрыл.

– Ненавижу… – прохрипел Август в злом бессилии и полез под стол собирать черепки от разбитой чашки.

– На печь иди, – велела Евдокия, – я сама тут приберусь. – Отдыхай. Этот упырь с тебя не слезет, хочешь не хочешь, а все равно придется завтра ехать в усадьбу. Интересно, что там за инженер такой пожаловал.

– Вот завтра и увидим, что за инженер, – проворчал Август, выбираясь из-под стола.

К кутасовской усадьбе подъехали ранним утром. В отсутствие хозяев выглядела она неприветливой и заброшенной. Первым делом Август направился не к флигелю, а к часовой башне. На что надеялся, и сам не знал, но когда увидел потемневшие, утратившие праздничную белизну стены и наглухо заколоченную дверь, застонал, схватился за голову.

– Изверги… сволочи, – процедил сквозь сцепленные зубы. – Такая красота пропадает, а я даже войти не могу, посмотреть.

– Если хотите, я вышибу дверь, – предложил Игнат очень серьезно, и Август понял, он не шутит.

– Не надо. Я потом как-нибудь. Ключи найду…

– Нет ключей. – Игнат покачал головой. – Мари их в реку выбросила.

Об этом некогда судачил весь Чернокаменск, но Августу все не верилось, что можно вот так… бесчеловечно.

Долго горевать ему не позволили: по усыпанной первыми опавшими листьями аллее к часовой башне энергичным шагом шел высокий, черноволосый молодой человек. Слишком молодой, на взгляд Августа, чтобы быть хорошим инженером.

– Август Адамович, я не ошибаюсь? – Он остановился напротив, протянул руку, сначала Августу, потом Игнату. – А я Виктор Андреевич Серов, инженер из Санкт-Петербурга.

У него была по-мальчишески открытая улыбка и по-мужски крепкое рукопожатие. В этот момент инженер Виктор Серов напомнил ему другого инженера – Федора Шумилина. Не нынешнего, жесткого и бескомпромиссного, а того искреннего, немного наивного мальчика, каким он когда-то был.

– Рад знакомству. – Август бросил быстрый взгляд на Игната.

Тот стоял с равнодушным лицом, особого интереса к залетному инженеру не проявлял, но Берг понимал: каждый новый человек на острове – это помеха в Игнатовых делах. А тут не на острове даже, а на маяке, в святая святых.

А вот Виктор Серов на Игната смотрел, но без привычного отвращения или жалости, а с каким-то пристальным, непонятным Августу интересом.

– Как устроились? – Архитектор глянул сначала на инженера, а потом на хмурое, уже начинающее накрапывать дождем небо. – Освоились?

– Да некогда мне было особо осваиваться, Август Адамович. – Инженер обеими руками пригладил вихрастые волосы, но помогло это не особо. Выглядел он все равно несолидно. – А вот на ваше детище посмотреть очень не терпится.