Меч с камнем. Том 1 (СИ) - Гадышев Дмитрий

Машина с небольшой скоростью летела вперед, при помощи радара и нескольких других приборов избегая тупиков и мест скопления горючих и ядовитых газов. Этот полет продолжался более пяти часов, я даже успел задремать, а когда проснулся, перехватило дыхание: впереди слабо мерцал дневной свет. Флаер затормозил и отключил автопилот. На экране навигационного компьютера высветилась надпись: «Гражданским летательным аппаратам запрещается вылетать за пределы Пещеры. Если отключен автопилот, вся ответственность ложится на водителя». И это все преграды на пути? Забавно! И неожиданно… Пришлось подключить ручное управление, и машина, повинуясь теперь уже моим командам, медленно вылетела из пещеры навстречу потокам солнечного света.

Солнце клонилось к западу — дневное время на поверхности и под землей не совсем совпадает, там, например, как вы знаете, сутки двадцатичасовые — и это иногда причиняет некоторые неудобства. Невысокие холмы, поросшие травой и редкими деревцами, представляли собой самый обычный, хотя и диковатый, земной ландшафт, и как фантастично на их фоне выглядел я, пилот своей машины будущего, зависшей в воздухе возле входа в Пещеру. Понимая, что это зрелище не для глаз простого землянина, я включил генератор поля невидимости, заставляющее все световые и радарные лучи огибать машину, не отражаясь, поднялся на километр вверх и направился приблизительно туда, где должен был располагаться мой родной город.

Откуда такой генератор в обычной серийной гражданской машине? Я не знаю, зачем их ставят, тем более, на территории Союза ими никто не пользуется, потому что оборудование навигационных станций легко засекает замаскированный флаер. Можно предположить, что это делается по той же причине, по которой военно-транспортный механический конь неотличим от живого земного собрата. Флаерами с маскировкой и железными лошадьми на Поверхности регулярно пользуется Внешняя Разведка, как я теперь знаю. Может быть, чтобы не выделять предназначенные для неё машины, оборудование ставится всем подряд.

Пришлось вести флаер наугад, так как все навигационные карты в памяти компьютера предназначались исключительно для Империального Союза и здесь ни на что не годились. Благодаря полю невидимости можно было спокойно снижаться возле дорожных знаков и указателей, либо читать надписи при помощи оптического увеличителя и точнее вычислять направление. Компьютер оживлённо записывал новую информацию, формируя карту и подмигивая огоньками на панели. Это он кстати придумал, надо же будет как-то и обратно возвращаться, что-то сам сразу не сообразил…

А вот и окраина Кобинска — вереница многоэтажек, парк, автодорога. Сердце бешено заколотилось, подумалось: «Вот бы сейчас она оказалась дома! Сразу забрать её и всё, никаких хлопот. Поищут, конечно, но, в конце концов, успокоятся». Однако осторожность победила безудержный порыв, я решил дождаться темноты — лишняя маскировка не помешает, да и шансов меньше, что кто-нибудь увидит, как я вылезаю из ничего, такой эффект получался при выходе из флаера со включенным полем невидимости. Посадив флаер на крыше дома, в том самом месте, и улыбнувшись воспоминаниям, я включил будильник и решил немного вздремнуть.

Звонок будильника раздался уже в темноте, на улице зажглись фонари, но их свет не проникал на крышу. Я вышел из машины, спустился по лестнице в подъезд, до своей площадки и позвонил в дверь. В ответ — тишина… Пощупал рукой потайное место — ключа не было, значит, он у матери, а она где-то ходит. Может, в милиции, а может, ещё куда пошла, мало ли. Внезапно на мой повторный звонок открылась дверь соседки, я даже не успел испугаться:

— Боже, Андрюша! Ты…

Я жестом приказал ей молчать, и вошёл в квартиру, прикрыв за собой дверь.

— Где мама, Полина Алексеевна? — спросил я полушёпотом.

— Андрюша, где ты был? Тебя искали столько времени, и милиция, и КГБ, говорили, что тебя похитили…

— Извините, мне некогда разговаривать, времени в обрез и нужно ещё мать найти. Так где она?

— Да ты её теперь не найдешь, поздно уже. Она уехала со следственной группой в лагерь, где ты тогда отдыхал, там вроде с вожатым что-то случилось, тем, что был у тебя в отряде…

— В лагерь? Хорошо, — сказал я и направился к выходу.

— Подожди, она мне оставила ключи от вашей квартиры.

— Да они мне не нужны. Полина Алексеевна, — повернулся я к ней, — никому не говорите, что я был здесь. Никому, понятно? И раз уж вы знаете, куда я направляюсь, то скажу: маму я забираю с собой. Так что можете не искать ни её, ни меня.

И пошёл наверх. Ошарашенная управдом ещё долго смотрела вслед. Конечно, после того, что я собрался сделать, её будут допрашивать, но на первое время моего «внушения» должно хватить. С мамой следственная группа, значит, они уже копают — совсем не по моей вине. Что-то не хочется пожизненно сидеть…

Взлетев с крыши, я направился вдоль автодороги, ведущей к лагерю, — на сканере её хорошо было видно. Там, где от трассы отходила грунтовка, — грунтовку было видно хуже, но всё-таки, — стояло несколько крытых грузовиков, но я не обратил на них внимания, решил, что это ночуют скопом дальнобойщики. Пролетев над палатками за речку, ближе к лесу у подножия Альтамиры, я выбрал место для посадки, аккуратно приземлился, вышел, включил противоугонную систему, и потихоньку стал приближаться к лагерю. Стояла полная тишина, лишь кое-где из палаток слышался храп спящих людей. Тут встала новая задача — как мне отыскать маму и не напороться на следственную группу? Плохо, если среди них есть ещё женщины, они могут находиться с ней в одной палатке и поднять тревогу. Так, попробуем рассуждать логически. Осенью смена меньше, чем летом, поэтому часть палаток должна быть свободной. Наверняка они тоже делятся по отрядам, и тогда отрядов у них меньше, чем было у нас, один или два, а палатки третьего и четвертого пустуют. Откинув полог у двух палаток и никого там не обнаружив, я наткнулся на третью, в которой кто-то спал. Вгляделся в темноту, но бесполезно, как искать чёрную кошку в тёмной комнате. В этот момент луна вышла из-за облаков, одновременно осветив всё вокруг и демаскировав меня. Тихонько чертыхнувшись, я опустил полог и перебежал в тень следующей палатки, поменьше, чем эта. В ней горел свет, я заглянул в щёлочку и увидел маму, она почему-то не спала и вслушивалась в ночные шорохи. Больше рядом с ней, — о, радость! — никого не было. Слегка приоткрыв полог, я скользнул внутрь и зажал ей рот рукой.

— Выключи свет, — прошептал я ей на ухо.

Она кивнула, потушила лампу, и вдруг, вырвавшись, бросилась ко мне на шею, совсем как девчонка.

— Андрюшенька, дорогой мой, где ж ты пропадал столько, я так переживала, так боялась… — и заплакала.

— Мам, успокойся, пожалуйста. Я тебе всё расскажу, но только не сейчас. Ничего страшного со мной не произошло, я был у друзей, в другой стране… Ну, это очень долго надо будет объяснять. Там очень хорошо, тебе понравится. Я прилетел, чтобы забрать тебя.

— Прилетел? Сюда? На чём, на вертолёте, что ли?

— Нет, не на вертолёте. Слушай, мы сейчас тихонько выйдем из лагеря и пойдём к… моей машине. Только не спрашивай пока ни о чём, просто слушайся меня и всё будет хорошо. Обещаю, когда всё закончится, я тебе подробно расскажу, как дело было, и где я пропадал. Но не сейчас, нужно всё проделать очень тихо, чтобы никто из милиции не услышал.

Она снова кивнула. За стенкой палатки послышалось какое-то движение, я замер и весь обратился в слух. Снова наступила тишина, только стрекот кузнечиков и сверчков нарушал её. Лоб покрылся испариной, а по спине побежали капли холодного пота. Внезапно мне со всей ясностью представилась вся авантюрность затеи. Вот сейчас полог палатки распахнется и два-три милиционера, наставив пистолеты, возьмут меня тёпленьким, завернут руки за спину и препроводят к следователям, которые-то уж вытащат всё, что я знаю.

Полог откинулся, как бы повторяя мои мысли, но в него влез не милиционер, а Евгений Васильевич, начальник лагеря. Это было совершенно неожиданно, но, когда я взглянул на тускло блеснувший в темноте ствол предмета в его руке, то всё понял. Судя по неясным очертаниям, это был лёгкий плазмомёт. Начальник при виде меня тоже слегка опешил, но потом сказал: