Меч с камнем. Том 1 (СИ) - Гадышев Дмитрий

Завод приносил в среднем около сорока тысяч реалов в месяц чистой прибыли, без учёта того, что уходило в совет «Гранда», налогов, наших зарплат и затрат на сырьё. Естественно, это было очень выгодно и хозяину и нам. Работали так: три месяца подряд вкалываем, выпуская максимум продукции, затем в короткий срок, пять-десять дней, продаём оптом все, что успели произвести, выручая кругленькие суммы. Иногда перепадали посторонние мелкие заказы, их обычно искали хозяин и водитель. Зарплата — четыреста «ре» в месяц, в день дележа прибыли перепадает обычно чуть больше тысячи, на еду, аренду квартиры и прочие расходы уходит около ста, остальные — хоть стены оклеивай.

Впрочем, система отъёма лишних денег у населения здесь функционировала на твёрдую пятёрку, но без откровенного жульничества, за это ловили и сажали. Редко ловили, нынче, после Реконструкции, мошенник как-то повывелся. Да и раньше их немного было, народ Союзный всё же предпочитает работать честно, а не придумывать всякие «схемы».

Играть на деньги я сразу же раздумал, природа не наградила меня азартом, оптимизмом и повышенной удачей, зато преобладал дух накопительства, как у любого нормального советского человека не из блатных. Копить же просто так, без цели, тоже не хотелось, и я решил купить флаер, стал откладывать на него, так как давно уже мечтал приобрести образчик здешних технологий.

Летательные аппараты, в зависимости от оснащения и торговой марки, стоили от пяти тысяч реалов. Автомобили, также различающиеся по производителю и оснащению, и притом ещё на колёсные и смешанные, стоили дешевле, но мне хотелось летать. Чисто летающие авто не делали, это уже флаер, но ездить на антигравитаторе, постоянно контролируя тягу двигателей, даже на остановках, не пользуясь колёсами иначе, чем для длительной стоянки, считалось особым шиком. Да, моя возлюбленная, получается, шиковала. Статус, все дела.

Как-то вечером, вернувшись с работы, я сидел в своем любимом светло-зелёном бархатном кресле в гордом (а если честно, в изрядно надоевшем) одиночестве и смотрел телевизор. Шла презентация и показ дебютного фильма какого-то режиссера, только что закончившего академию, и, судя по тому, что его допустили в общий эфир, подающего большие надежды, а после — программа новостей. Сначала, как водится, краткий обзор для тех, кому смотреть всё остальное некогда, а потом — подробности. Я бы выключил, конечно, и пошёл спать, если бы в кратком обзоре не промелькнуло знакомое имя. Больше из чувства ревнивой злости, чем из отвлечённого интереса, я решился досмотреть всё до конца. Это был довольно обычный вечерний выпуск ведущего македонианского телеканала «Звезда», — сначала Внешние новости о происходящем в пока ещё СССР и других странах поверхности, затем о событиях в Империальном Союзе, и под конец — светская хроника. Именно её я и дожидался. Раздел был полностью посвящен моей давешней знакомой — Эллии Лесской. «Бедолага, репортеры её, небось, совсем замучили», — подумал я.

— Мы ведём наш репортаж из загородной резиденции небезызвестной модели и телеведущей Эллии Лесской, — вещал приятный голос журналистки, — не далее, как вчера нам стало известно о том, что помолвка с Алефом Себовилем, молодым тевтонским спортсменом, была расторгнута, причем Эллии пришлось заплатить несколько неустоек по брачным договорам общей суммой около ста тысяч реалов. Никто из нас не знает, чем вызван столь неожиданный разрыв… — и так далее, и тому подобное. Раздули целую историю.

Саму Эллию показали всего пару раз мельком, насколько я понял, она закрылась в доме, и к репортёрам не выходила. Я выключил телевизор и встал с кресла. Сердце бешено колотилось в груди, подскакивая к горлу и отчаянно пытаясь выпрыгнуть наружу. Даже появилась робкая надежда — может быть, это она из-за меня?

— Ну конечно, ты ей понравился! — заорал я во всё горло, благо стенки квартиры звука не пропускали, и соседи прибежать не могли.

Это немного помогло душе, зато запершило в горле. «Так совсем крыша съедет», — подумал я, — «от одиночества». Нет, так дело не пойдет, надо что-то предпринимать, и как можно быстрее. Слетать, узнать, как там Саня? Да нет, зачем? Всё равно дело ограничится пустыми разговорами, как с регентом, например, ну, возобновится дружба, но на этом и всё. Он живёт в Тулузе, той самой, работает там же, сюда, ко мне поближе, вряд ли захочет перебраться, это долгий и нудный процесс, — при постоянном доходе всякий нужный и ненужный хлам в квартире скапливается как по волшебству, по себе знаю. А мать… И тут в голову стукнула мысль: «Боже, а ведь мама-то на поверхности, небось, с ума сходит!» То есть, раньше я думал об этом, но как о неизбежном зле, зато теперь, в свете одиночества и начинающихся проблем… А ведь было бы неплохо забрать её оттуда, раз уж мне туда путь заказан. Только вот как? Как проникнуть на поверхность через гигантскую пещеру, через все опасности, связанные с этим, одному, тайно, в предельно короткий срок? Как обойти системы слежения Союза, если они имеются, конечно? Хм, я же откладываю на флаер!

Я подошёл к домашнему компьютерному терминалу, дал команду связаться со своим счётом в банке и просмотреть его. На экране появился отчёт обо всех последних операциях со вкладом, и в графе «Итоговая сумма» стояла неплохая цифра, две тысячи «ре» с копейками, то бишь, с миллинами. Реал — довольно крупная сумма, приблизительно равен советской красненькой десятке, потому делится не на сотню копеек, а на тысячу миллинов. Каждый из них, получается, равен советской копейке.

И не ожидал, честно говоря, что уже столько скопилось, но, впрочем, месяцы здесь короче, чем земные, плюс банковский процент капает, поэтому особо удивляться нечему. Сегодня по земному календарю шестое октября, и я тут уже полтора земных или два местных месяца. До полной стоимости флаера оставалось три тысячи реалов, четыре-пять месяцев работы, включая один большой делёж прибыли, один я уже прихватил, и хотя полностью срок не отработал, хозяин не обидел. За пять месяцев я — готовый кандидат в психушку. Деньги надо доставать, и срочно. Занять, что ли, у кого-нибудь? Но у кого? Император или регент сразу заподозрят что-то неладное, у них чутьё на это, на Селену тоже вряд ли можно рассчитывать, как и на Эллию. Эллия… Память моментально нарисовала её нежный образ перед моими глазами. Божественная Эллия… Я люблю тебя, красавица!.. Встряхнул головой, отгоняя воспоминания и сладостные мысли и возвращаясь к реальности. Хозяин завода вряд ли даст денег в долг, по слухам, он взял кредит и строит дорогущую виллу за городом. Другие же работники — простые, честные, добропорядочные македониане, тратят на отдых и семью всё до последнего миллина. Что ж, остался один Саня. Как раз будет повод съездить к нему, товарищ по несчастью наверняка поможет, а может, и составит в очередной раз компанию одиночке — авантюристу.

Подумано — сделано. Погожим воскресным деньком (а какой из дней здесь не погожий?) я отправился на флаеродром, купил билет на пассажирский рейс до Тулузы и долетел с комфортом и в компании симпатичных стюардесс. В городе я обратился в справочную службу, выяснить адрес Сани. Он проживал под эквивалентом своего имени Алеф Лемарк, благо, компьютер достаточно хорошо знал македонианский, чтобы проконсультировать в местной дурной привычке переводить имена и фамилии на свой манер. Да, его фамилия получилась нестандартная, не на «-виль».

Саша жил в многоэтажке, из тех, что вмещают несколько тысяч квартир, гаражи, лифты, ангары и посадочные площадки для флаеров, собственные системы пожаротушения и вентиляции и так далее, настоящий городок внутри большого города, поднимающийся на головокружительную высоту над землей и опускающийся на несколько десятков метров вниз. Такие дома обычно имели квадратную форму с «дыркой» — двором в центре, куда до самого дна подземных уровней проникал солнечный, то есть, тьфу, небесный свет. Дворик пользовался популярностью местной детворы и их родителей — полностью закрытая от любого движения, безопасная площадка, на которой разбивали парк, делали фонтан или два, ставили лавочки и детские горки. Весь этаж на уровне двора обычно сдавался под мелкие магазинчики и кафе, иногда там даже бывал детский сад, хотя обычно их строили отдельно на поверхности. Полёты над такими домами не разрешались, кроме присутствующих на крыше стоянок флаеров, но на всякий случай «дырка» закрывалась особо прочным стеклом, которое могло выдержать падение воздушной машины. Подобный случай Союзу был известен всего один, очень давно, тогда обошлось без жертв, но безопасность внутренних двориков зданий-гигантов обеспечивалась серьёзная до сих пор.