За порогом боли - Дмитрий Грунюшкин

Алик пронесся мимо, даже не взглянув на кусты, где прятался беглец. С большим трудом Макс заставил себя встать и, пьяно шатаясь, побежал в противоположную сторону. Он не видел цели. Куда он бежит? Скоро Алик поймет, что потерял след и вернется назад. И тогда…

Позади Макс услышал взбешенный рев и оглянулся. Метрах в двухстах по просеке стоял Алик и целился в него. Неизвестно, откуда взялись силы на следующий рывок, но и их, все равно, хватило лишь на то, чтобы обогнуть находившиеся впереди кусты.

Просека кончилась. Она упиралась прямо в речку, перед которой теперь оказался преследуемый. Макс споткнулся и ползком добрался до речки. Сполз в воду, чувствуя, как она леденит разгоряченное тело так, что сердце готово было остановиться. Не вполне отдавая себе отчет в том, что он делает, Макс перебрался под небольшой обрывчик, над которым нависали ветки ивы. Ногами Макс уперся в какую-то подводную корягу, а руками вцепился в корни, торчавшие из земли над его головой. Телом он вдавился в обрыв, стараясь вжаться, а лучше всего – раствориться в нем.

Через несколько секунд над головой послышался тяжелый топот ног – Алик добрался до берега. Тяжело дыша, он оглядывался, стараясь сообразить, куда же делся тот, кого он уже, казалось, настиг.

Тело Макса было натянуто, как лук. Чтобы удержаться в неудобном положении, нужно было напрягать все мышцы, а сил и так почти не оставалось. Сухожилия были готовы лопнуть от перегрузки. Несмотря на то, что весенняя вода северной реки была обжигающе холодна, пот крупными каплями катился по лбу и, сливаясь в ручейки, стекал на вздувшиеся мышцы.

Неприятный привкус во рту разросся, сводя судорогой лицо. Это был привкус страха. Жуткого животного страха. Смерть стояла в двух шагах и искала его.

Те чувства, которые Макс пережил в предыдущих переделках, можно было назвать легким стрессом по сравнению с тем, что он ощущал сейчас.

…Что-то похожее переживают парашютисты. Почти никто не боится прыгать в первый раз – все вытесняет чувство восторга от свободного полета. Лишь на второй-третий раз приходит понимание того, что ты с невообразимой скоростью падаешь с ужасной высота, а за твоей спиной лишь кусок материи, которому ты доверил свою жизнь. Страх приходит с осознанием того, что ты на пороге смерти…

…Невыносимо медленно тянулись секунды. Макс краем глаза видел преследователя, стоявшего в пяти-шести метрах слева. Он выжидал. Макс с тоской смотрел на полосу мутной воды, тянувшуюся вниз по течению от того места, где он стоял. Оставалось только молиться, чтобы Алик не обратил на это внимание.

Нога начала соскальзывать с коряги. Макс пошатнулся и, ища опоры, наткнулся правой рукой на нож, все это время висевший у него на поясе Пальцы намертво вцепились в рукоятку. Можно было метнуть нож – Макс это умел – но он еще никогда не бросал его на поражение, и не знал, что последует за этим. Каков эффект от этого он знал лишь по фильмам, но никак не из практики. Риск был слишком велик. Да и промахнуться в его состоянии было легче легкого.

Нога продолжала терять опору. Макс напрягся изо всех сил, стараясь подтянуть ее не производя шума, но тщетно. Сейчас он упадет, подняв тучу брызг, и тогда… Макс заплакал от бессилия. Жгучие злые слезы смешались на щеках с таким же едким потом.

Алик все медлил, и через секунду Макс понял почему. Из-за поворота реки послышался скрип уключин и тихий плеск. Ребята возвращались. Алик понял это раньше и теперь дожидался их. Сейчас лодка появится и тогда заработает автомат…

Из-за зарослей ивы показался нос моторки. На носу сидел Ринат, а Кирилл был на веслах.

Макс почувствовал движение Алика, вскидывавшего свою смертоносную игрушку, и отчаянным жестом взмахнул рукой. Холодной молнией сверкнуло на солнце лезвие брошенного ножа, и Макс обрушился в воду, тут же потеряв всякое ощущение действительности.

Нож вошел Алику точно между ребер, в левую часть груди. Он тихо охнул и, непроизвольно качнувшись, нажал на курок. Пуля вспорола воду, и в следующее мгновение Ринат с испуганным воплем выстрелил. Заряд утиной дроби с пяти метров разворотил Алику живот, бросив его на землю.

Макс, едва не захлебнувшись, ползком выбрался на берег, издавая нечленораздельные звуки, и, вскарабкавшись на пригорок, уткнулся носом в землю. Ринат подошел к телу Алика и, выронив ружье, потерянно побрел в лес. Лайка, обнюхав труп, убежала за ним. Лишь Кирилл сохранил самообладание. Он пришвартовал лодку, стащил с Макса мокрые штаны, отвел его как ребенка к избушке, которая оказалась всего в ста метрах вниз по течению, заставил выпить полный стакан водки, уложил на нары и вернулся к трупу. Оттащил его в кусты и обыскал, забрав деньги, документы и карту. Извлек из раны нож, пристально посмотрел на кровь, стекавшую с клинка, пригляделся к ране и, удовлетворенно хмыкнув, оттащил тело подальше в лес. Возле избушки он проделал то же самое с трупом Тайсона и начал заниматься обедом.

Макс лежал на нарах в избушке, стеклянно глядя в темный потолок. Сначала все тело судорожно подергивалось, нервный тик поминутно искажал лицо. Воспаленный мозг изнутри жег черепную коробку, не в состоянии избавится от нечеловеческого напора эмоций. Даже полный двухсотграммовый стакан «Русской», налитый Кириллом, не помог. Расслабилось только тело, мышцы стали дряблыми и обвисли, а на лбу выступила испарина. Макс никак не мог собрать свои мысли. Они бессвязными роями носили в его голове и ускользали, не давая зацепиться ни за одну. Это были даже не мысли, а горячий набор видений, таких ярких, что они граничили с галлюцинациями, и неуловимых, как сновидения. Минут через десять Мане провалился в сон, больше похожий на обморок…

Кирилл колдовал над ухой. Он сварил рыбу, аккуратно извлек ее из котелка и, завернув в лист лопуха, отложил в сторону, бросил в жирный, но прозрачный бульон крупно порезанную картошку, потом кругляшки лука и горсть пшена, а «под занавес» добавил грамм пятьдесят водки, зелени и специй, и отставил в тень остывать. Позади скрипнула дверь, и Кирилл бросил, не оборачиваясь:

– Ну, что? Оклемался?

Макс хрипловато усмехнулся:

– Да уж! Еще немного, и мне уже никогда не надо было бы бриться.

Что-то в его тоне не понравилось Кириллу. Он обернулся, посмотрел на Макса, и, наткнувшись на горящий воспаленный взгляд с темными провалами вместо зрачков, нахмурился. Он уже видел такой взгляд. Видел не раз, там, «за речкой», как они говорили. И ничего хорошего такой взгляд не сулил.

…На войне не бывает легко. Но самые тяжелые бои – это первые и последние. Последние – потому что боишься нарваться на пулю, уже ступив одной ногой на порог своего дома. И этот безотчетный страх ломал даже железных парней, опытнейших бойцов. Мудрые командиры, не желая калечить психику солдат, за месяц до дембеля аккуратно переставали брать их на задания, находя достойные занятия в расположении части. А первые бои…