Метла Маргариты. Ключи к роману Булгакова - Альфред Барков

Да что там «Арбат» – мне как-то был сделан упрек в том, что «дом Маргариты» однозначно определен как двухэтажный: ведь в романе об этом нигде не говорится…

Действительно, прямо не говорится; но разве не достаточно указания в одном месте на то, что трехстворчатое окно находится в верхнем этаже, а в другом – что во втором? И разве, листая справочники «Вся Москва» в поиске керосиновых лавок двадцатых-тридцатых годов, никто так и не заметил, что Арбатом в булгаковские времена называли вовсе не то место, где до сих пор ведутся поиски «дома Маргариты»? И как можно читать роман, чтобы не представить зримо внешний облик особняка и не узнать его – а ведь все, кто писал о романе, мимо этого особняка проходили, и не раз?.. Проходили, отмечу, по булгаковскому маршруту погони за Воландом.

…Нет, не улетела из Москвы нечистая сила. Сначала туманила мозги бедному Бездомному, а теперь, через полсотни лет, – булгаковедам.

Глава XXVI. Конец «квартиры № 50» или «квартиры № 20»?

В романе в качестве штаба своей деятельности Воланд и его помощники избрали квартиру № 50, где жил руководитель писательской организации Берлиоз. Не мною установлено, что это – та самая квартира, где жил Булгаков в доме Пигита на Садовой. Однако в одной из ранних редакций романа квартира описана иначе: этаж третий, а не пятый; номера квартиры нет; номер дома не 302-бис, а 210; хозяйкой квартиры была поэтесса Степанида Афанасьевна, которая все свое время делила между ложем и телефоном. Можно предположить, что Булгаков имел в виду какую-то другую квартиру.

Анализ маршрутов передвижений по Москве связанных с этой квартирой персонажей романа дает основание предположить, что она расположена в непосредственной близости от Кремля, со стороны Александровского сада. В пользу этого свидетельствует упоминание, что после знакомства Мастера с Маргаритой они оба оказались у Кремля. Первая встреча Маргариты с членом воландовской шайки тоже происходит в Александровском саду. Здесь же пролегает и часть маршрута погони Бездомного за Воландом – на участке, где Воланд делает совершенно, казалось бы, нелогичный «крюк».

Давайте вместе еще раз проследуем за Бездомным, безуспешно пытающимся настичь Воланда.

«Поэт после тихой Спиридоновки очутился у Никитских ворот», где «злодейская шайка… решила применить излюбленный бандитский прием – уходить врассыпную…»

Надо полагать, что слово «врассыпную» должно означать – «в разные стороны». Читаем дальше: «Регент с великой ловкостью на ходу ввинтился в автобус, летящий к Арбатской площади…» – ясно, что, поскольку площадь Никитских ворот не пересекалась, то направо, по Суворовскому бульвару. Далее следует описание эпизода с котом, который тоже, не пересекая площади, уехал трамваем. То есть в том же направлении. Из-за «паскудного кота» Бездомный едва не потерял из виду Воланда, но все же увидел его берет в начале Большой Никитской, или Герцена. Дальнейшая авторская ремарка о том, что после Никитских ворот Иван Николаевич «был ослеплен огнями на Арбатской площади», создает у читателя иллюзию того, что погоня продолжалась тоже по Суворовскому бульвару. То есть не совсем «врассыпную», если иметь в виду маршрут. Но оказывается, что на этом участке Воланд сделал петлю и привел Бездомного на Арбатскую площадь не Суворовским бульваром.

Возвратимся к этому месту в романе: «Иван увидел серый берет в гуще в начале Большой Никитской, или Герцена». Короткая, но емкая фраза. В ней Булгаков нарочитым, далеко не беллетристическим дублированием названия улицы подчеркивает значимость этого момента с точки зрения топографии. Впечатление нарочитости усиливается словами «в начале» – тем более что, как отмечалось выше, начало этой улицы находится у Манежной площади. «В мгновение ока Иван и сам оказался там», то есть у Манежной площади.

Булгаков не указывает, каким путем Воланд попал из этого места на Арбатскую площадь. Есть два маршрута. Первый – обратный, то есть по Герцена до Никитских ворот и далее по Суворовскому бульвару. Второй – вдвое короче («Как ни был расстроен Иван, все же его поражала та сверхъестественная скорость, с которой происходила погоня. И двадцати секунд не прошло, как после Никитских ворот Иван Николаевич был уже ослеплен огнями на Арбатской площади»): по Воздвиженке мимо станции метро «Библиотека имени Ленина», между самой Библиотекой имени Ленина и домом № 4 с мемориальной доской «В. И. Ленин неоднократно бывал в этом доме у Е. Д. Стасовой и Б. С. Жукова».

Учтем изложенное в качестве рабочей гипотезы: «квартиру № 50» следует искать в этом районе; она, скорее всего, связана с событиями, происходившими в дореволюционное время, поскольку, описывая ее, Булгаков оба раза использовал старую систему нумерации домов.

Отправным моментом явилась излагаемая версия прочтения романа, в соответствии с которой прототипами образов Мастера и Маргариты являются Горький и Андреева. В таком случае задача определения квартиры, которая фактически имелась в виду, сводится к выявлению в Москве мест, где они жили вместе.

Фактически такое место в их общей биографии одно (не считая нескольких дней пребывания Горького в доме Долгова в конце 1903 года) – квартира № 20 в доме 4 на углу Воздвиженки и Моховой (до прекращения существования СССР в 1991 году в этом доме находилась приемная его Верховного Совета). В этой квартире на третьем этаже (!) они прожили ровно три месяца – в самый кульминационный период подготовки Декабрьского вооруженного восстания 1905 года. Именно тогда эта квартира превратилась в конспиративный центр по обучению боевиков группы Л. Б. Красина, включая изготовление и применение в баррикадных боях бомб-«македонок». Обучение проводилось в маленькой комнатке, примыкавшей к кабинету Горького; в ней была большая клетка с птицами, которых любил разводить Горький (отмечу параллель с эпизодом в «квартире 50» в романе: «Ай! – вскричал Бегемот, – попугаи разлетелись, что я и предсказывал! – Действительно, где-то вдали послышался шум многочисленных крыльев»).

В эту квартиру доставлялась взрывчатка, детонационные шнуры, взрыватели. Здесь же постоянно находились студенты-кавказцы из боевой дружины, охранявшие Горького от покушений черносотенцев. В этой квартире бывали В. А. Серов и Ф. И. Шаляпин – не отсюда ли упоминание в романе связанного с «квартирой 50» «тяжкого, мрачного голоса», пропевшего в телефонную трубку: «…скалы, мой приют»?

Подлинной хозяйкой в этой квартире была Андреева, создававшая условия не только для боевиков, но и для творческой работы Горького. Это она вместе с Горьким буквально выторговала у Красина для руководства центром одного из самых блестящих боевиков – «Чорта» – В. И. Богомолова, заменившего убитого погромщиками Павла Грожана.

Действительно, «ведьмина квартира» – именно так называлась глава в той, ранней редакции романа. Да и сама ведьма налицо – правда, не поэтесса, а актриса…

Конец «квартиры № 20» наступил 13 декабря 1905 года. Андреева вспоминает об этом: «Нас срочно вывезли из Москвы. Ко мне в театр приехал „Чорт“, вызвал меня и сказал, что нужно немедленно ехать… Меня с Алексеем Максимовичем посадили на извозчика и повезли к Николаевскому вокзалу… Через полчаса на нашу квартиру явились с обыском»[282].

Не напоминает ли это эпизод из романа, когда черт Азазелло при приближении грозы, «которая бывает только при мировых катаклизмах», увозит на конях из Москвы Мастера и Маргариту? И не раскрывает ли это смысла как самого «катаклизма», так и накрывшей Москву пришедшей с запада «тучи»?.. В пользу этого предположения может свидетельствовать одна из ранних редакций романа, где Булгаков более откровенно, чем в окончательном варианте, снабдил описание этого «катаклизма» признаками революционных событий: пожары, зрелище гибнущих людей, попавших помимо воли и вины своей в катастрофические обстоятельства.

Заслуживает внимания и параллель в двух эпизодах: в романе – в квартире 50, в жизни (вернее, в воспоминаниях М. Ф. Андреевой) – в квартире 20. Вспомним, как Азазелло, не целясь, стреляет из револьвера и точно попадает в намеченное Маргаритой очко на семерке пик, спрятанной под подушкой. А вот как М. Ф. Андреева описывает случай, связанный с «Чортом»: «А вот „Чорта“ помню хорошо. Он учил грузин стрелять и один раз так пульнул – прямо в пол. Внизу же, под нами, жил один тайный советник <…> Когда выстрелил „Чорт“-Богомолов, то этот тайный советник приходит ко мне и говорит: „Госпожа Андреева, извините, что я пришел и беспокою вас, мне неловко, но, видите ли, моя жена очень нервная женщина, а у вас тут молодые люди учатся стрелять и попали прямо в пианино, когда играла жена“»[283].

Возникает вопрос – не является ли В. И. Богомолов прообразом «демона-убийцы», действующего на страницах романа Булгакова под личиной Азазелло? И не является ли в свою очередь прототипом юного рыцаря-пажа в облике кота Бегемота другой красинский боевик – Н. Е. Буренин (партийные клички – «Герман», «Герман Федорович»; не отсюда ли шутливое обращение Воланда к коту – «окаянный ганс»?) – интеллигентнейший человек, сопровождавший в эмиграции Горького и Андрееву? Профессиональный музыкант (не отсюда ли белый фрачный галстук Бегемота?), в Америке и на Капри он каждый вечер играл для Горького его любимого Грига, аккомпанировал пению Ф. И. Шаляпина… Не вызывает ли это, в свою очередь, ассоциации с фразой Воланда «О, трижды романтический мастер, неужто вы не хотите… вечером слушать музыку Шуберта?» И не напоминает ли «Венеру» – домработницу Наташу, прислуживавшую Маргарите на балу, «милая, очень хорошенькая и привлекавшая к себе общее внимание и расположение», по свидетельству Н. Е. Буренина, Ф. И. Драбкина, имевшая партийную кличку «Наташа» (совпадение?!) и приносившая в квартиру на Воздвиженке в изящном саквояже бомбы, а в корсете – детонаторы? Характеризуя ее бескорыстие, Н. Е. Буренин вспоминал: «У „Наташи“ ничего не было своего, не было денег, но если ей надо было куда-то ехать, ее наряжали в чужое платье, покупали модные шляпы».