Земля - Ли Ги Ен

Славившийся по всей округе как плут и выжига, Ко Хан Сан таким же нечестным путем в свое время прибрал к рукам немало крестьянских земель. И никто не смел поднять против него голос: крестьяне побаивались этого злого, коварного человека, имевшего большие связи в волости и уезде.

Среди родни Тю Тхэ Ро не было даже и такого грамотея. Ни один из родственников Тю Тхэ Ро не умел расписаться. Они твердо знали только одно: если хочешь иметь доход, — возделывай землю… И, выбиваясь из последних сил, с утра до ночи работали в поле. Темные, невежественные люди гнули спину в три погибели, стараясь добиться большего достатка, чем у родственников Ко Бен Сана. Из кожи вон лезли, чтоб привлечь на свою сторону полицейских чиновников и с их помощью дать отпор проискам Ко Бен Сана и его родни. Всякий раз, когда сменяли старых полицейских и ставили на их место новых, родственники Тю Тхэ Ро подносили им рис и мясо. Трудно было утолить аппетит полицейских, нещадно грабивших население. Однако полицейские не отказывались и от самых скромных даров: и петрушка — овощ!.. Они лживо заверяли родственников Тю Тхэ Ро, что те смело могут на них положиться. В то же время они поддерживали тайные сношения с враждебным лагерем. Обдирая родственников Ко Бен Сана, полицейские обещали стоять за них. Родовая вражда была выгодна чиновникам, и они умышленно раздували тлеющий огонь вражды.

Однажды, примерно за год до освобождения Кореи, был такой случай. Во время осенних поставок японцам зерна нового урожая Ко Хан Сан, будучи старостой, распределил их между дворами так, что основная тяжесть пала на родственников Тю Тхэ Ро. Взбешенный явной несправедливостью, Тю Тхэ Ро отправился в волость и пожаловался на старосту председателю волостной управы. Но что он мог ждать хорошего от председателя, который был в одной шайке с Ко Бен Саном?

Скрепя сердце, Тю Тхэ Ро и его родственники выполнили несправедливые поставки и поклялись отомстить своим врагам. Они выделили из своей среды людей, которые денно и нощно следили за вражеским станом. Ко Бен Сан, не подозревая, что за ним постоянно наблюдает бдительное око, однажды рано утром развязал мешки с рисом, который он выделил для поставок, и смочил рис водой. В тот же день об этом было доложено в волостное полицейское управление. Полиция на этот раз не решилась замять мошенническую проделку помещика. Ко Бен Сана и двух его сыновей вызвали в полицейский участок и учинили допрос. Проверка обнаружила, что рис действительно был обильно смочен. Ко Бен Сана арестовали и отправили в полицейское управление. Дело пахло тюрьмой. Эта страшная весть подняла на ноги весь дом Ко Бен Сана; домашним его пришлось истратить немало денег, чтобы вызволить помещика из беды.

Дорого обошлась Ко Бен Сану его жадность!

Ко Бен Сан догадывался, что донос в полицию — дело рук родни Тю Тхэ Ро. Но точно он ничего не знал, да если бы и знал — ничего не смог бы поделать: факты свидетельствовали против него.

Родственники Тю Тхэ Ро перешептывались о происшедшем втихомолку: они боялись, как бы, узнав правду о доносе, Ко Бен Сан в отместку не подложил им свинью…

Их, впрочем, успокаивало, что Ко Бен Сан был пойман с поличным, а главное, что своей наглостью и жадностью он восстановил против себя не только родственников Тю Тхэ Ро, но и остальных селян: он являлся предметом всеобщей ненависти. У Тю Тхэ Ро и его родни было на кого опереться в случае надобности.

Ко Бен Сан и сам чувствовал, что он со всех сторон окружен лютыми, непримиримыми врагами.

А тут еще объявился и «внутренний враг». Ко Хан Сан под предлогом необходимых расходов по освобождению своего двоюродного брата нещадно обирал жену и сыновей Ко Бен Сана. Выжатых у семьи Ко Бен Сана денег ему с лихвой хватало на то, чтобы таскаться по трактирам, пьянствовать, заказывать себе самые дорогие блюда.

А потом, когда Ко Бен Сан был освобожден из-под стражи, Ко Хан Сан содрал и с него за свои хлопоты порядочный куш.

Мошенники и стяжатели, они не щадили не только «врагов», но и свою же родню. Брат обирал брата, сын обманывал отца, и каждый старался урвать кусок побольше. Едва только дело касалось наживы, они грызлись между собой, как собаки, рыча и раздирая друг друга в клочья. Тут уж некогда было разбираться, кто старше, кто моложе, кто отец, кто сын. Любящие родственнички неистово тузили друг друга, обливали потоками грязной брани. Здесь, глядишь, дядя сцепился с племянником из-за воды, а там два брата в азарте денежной игры наставили друг другу фонарей…

А придет день, встретятся у кого-нибудь на поминках все близкие и дальние родственники и начнут, строго соблюдая ритуал старшинства, вежливо, с подчеркнутой учтивостью отвешивать друг другу низкие земные поклоны…

И смешна и трагична эта фальшь.

В доме Ко Бен Сана под одной крышей живут люди четырех поколений. Матери Ко Бен Сана в этом году перевалило за восемьдесят, но у нее до сих пор целы все зубы, чувствует она себя довольно хорошо и любит вмешиваться во всякие хозяйственные и кухонные дела. У Ко Бен Сана было три сына и две дочери. Дочерей рано выдали замуж; поженились и все три сына, включая и младшего, четырнадцатилетнего. У старших сыновей появились уже дети. Одного из внуков, самого взрослого — ему исполнилось тринадцать лет, — женили в прошлом году, и в январе этого года жена его, которая была на три года старше мужа, родила сына.

По этому случаю весь дом ликовал. Больше всех радовались Ко Бен Сан и его мать: первый обзавелся правнуком, а вторая — праправнуком!..

Второму внуку только в этом году исполнится четырнадцать лет, но ему уже просватали Гым Сук, дочь Ю Чем Ди с хутора Твигор.

Ко Бен Сан говорил, что раз Корея освобождена, нужно строго соблюдать старые национальные корейские обычаи. Пусть внук его мал и ни в чем еще не разбирается — надо, непременно надо женить его нынешней же осенью!

Дети кишели в доме, как муравьи в муравейнике! Когда семья садилась за обед, это было поистине замечательное зрелище: в большое деревянное корыто доверху накладывалась дымящаяся рисовая каша, и большие и малые устраивались вокруг корыта и принимались за еду…

Ко Бен Сан унаследовал состояние от матери, которая слыла в свое время кровожадной ростовщицей, беспощадно обиравшей арендаторов. По наследству передался Ко Бен Сану и ее характер.

Все, что Ко Бен Сан снимал с полей, которые возделывала его семья, шло на питание семьи, а арендную плату, получаемую с крестьян, он обращал в деньги и покупал на них новую землю. Как паук, ткал он свою паутину; владения его постоянно расширялись, рос и доход с земли, которую он отдавал в аренду. В получении арендной платы он любил точность: если кто-нибудь задерживал ее взнос, Ко Бен Сан не давал ему спуску.

В захолустье до последнего времени сохранился старый гнусный обычай: женить несовершеннолетних детей. Несколько лет назад здесь считалось обычным делом сочетать брачными узами десятилетних (а то и моложе!) ребятишек. Сейчас времена другие, изменились и люди, но обычай этот сохранился здесь и по сей день.

Это вызвано было прежде всего теми условиями, в которых находились здешние крестьяне. Трудно было беднякам собственными силами возделывать истощенные горные участки: не хватало рабочих рук. А откуда их взять? Вот и пошло: если была у кого маленькая дочка, он брал на дерильсави какого-либо парнишку, и тот в качестве будущего зятя жил при доме бесплатным работником. Дочерей старались как можно раньше выдать замуж: из маленькой слабой девочки работница бывает никудышная, а в семье — лишний рот, следовательно, и лишние расходы. Пословица говорит, что дочь — «изящный вор»: это хрупкое и нежное создание причиняет семье только ущерб! И крестьяне торопились избавиться от «изящных воров».

Девочек можно отдать на мидменури, но выгоднее было взять мальчика повзрослее на дерильсави. Крестьянин, имевший сына, наоборот, предпочитал обзавестись снохой постарше: она и работать могла бы, да и детей рожала.

Все здесь определялось материальными условиями. Родители позажиточнее не спешили выдавать дочерей замуж очень рано. А с сыновьями дело обстояло как раз наоборот.

Если дочери по бедности приходилось выходить замуж рано, то сыновья — по той же бедности — долго оставались неженатыми. Жених, по здешним обычаям, должен был оплачивать все расходы, связанные со свадьбой. К тому же родители невесты требовали порой возмещения убытков, причиненных им… воспитанием собственной дочери!

Крепко засело в головах людей представление о дочери как о чужом человеке, который рано или поздно уйдет из дома и станет работницей в чужой семье. Зачем же ее долго дома держать? И девочек превращали в товар, который можно было купить, продать, обменять на рис, холсты и всякое другое добро…

В обеспеченных домах не было необходимости отделываться от дочерей, зато сыновья женились рано: у них хватало средств и на свадьбу, и на выкуп невесты.