Земля - Ли Ги Ен

— Так-то оно так, — продолжал стоять на своем староста. — Но все-таки, уж ежели им хочется вместе обрабатывать землю, не лучше ли сойтись да и жить под одной крышей? Куак Ба Ви холост, Сун Ок одинока… Что им мешает пожениться? Тогда всем слухам да пересудам сразу конец!

Кан Гюн вскочил с места и гневно произнес:

— Послушайте-ка! Не так давно кто-то распустил гнусную сплетню, что Куак Ба Ви якобы спутался с Сун Ок; потому-то он-де и ходит к ней, работает на ее участке. Женщину довели до того, что она бросилась в Большой пруд. Хорошо, что я оказался там случайно, вытащил из воды полумертвую и с трудом отходил ее. А то бы не видать ей больше белого света. А теперь судачат о том, что Сун Ок должна жить с Куак Ба Ви, иначе она, видите ли, нарушает закон! Да что вы, совсем ее погубить хотите? Что вам от нее надо, скажите, пожалуйста?

Кан Гюн так и кипел от возмущения; он даже стукнул кулаком по столу.

— Да ведь не я говорил… — воровато озираясь, заискивающе стал оправдываться староста. — Люди болтали об этом. Вот я и решил посоветоваться с вами…

— Кто же это болтает? А ну, пришлите-ка его ко мне, я ему скажу пару ласковых слов! — Кан Гюн обернулся к председателю народного комитета. — Так как же все-таки, по-вашему? Прав я или нет?

— Разумеется, правы!.. — смущенно проговорил председатель. — Я не знал ничего. — Он сокрушенно покачал головой, достал кисет с табаком и, свернув самокрутку, закурил… — Значит, не спаси вы ее, так бы она и погибла?..

— На волосок от смерти была! Она мне все рассказала и потом в знак благодарности попросила меня, чтобы я стал ей названым братом. Я не мог отказать ей в этом, и теперь мы брат и сестра, по обычаю наших отцов. Теперь она говорит, что начнет жить новой жизнью. Да, товарищи, — заключил Кан Гюн свой рассказ, — Сун Ок — женщина одинокая, зла никому не делала, и все-таки нашлись люди, которые задумали доканать ее своими сплетнями! Может, из зависти, может, из корысти… Вы же знаете, прежде эти пороки усиленно прививали людям. И необходимо вытравлять их из сознания! Пришло новое время, а значит, и чувства у нас должны быть новые. Сейчас каждый из нас может жить хорошо только тогда, когда всем будет хорошо! Подумайте как следует, что получилось бы, ежели бы мы не сумели вырваться из плена старых предрассудков и стали грызться друг с другом? Трагическая участь ждала бы наш народ; мы снова попали бы под чужеземное иго! Разве можно допустить это? Посмотрите кругом: дел у нас край непочатый, а кое-кто, вместо того чтоб налечь на работу, занимается праздными разговорами. О чем только они думают, не понимаю!

Кан Гюн говорил тихо, укоряюще, и собеседники чувствовали себя неловко. Староста согласно кивнул головой:

— Да, да, ваша правда. Темные мы еще люди, потому все так и получается…

— Я вас очень прошу, товарищ староста, активней ведите среди людей разъяснительную работу! Я уж догадываюсь, кто это распускает грязные сплетни, занимается травлей своих соседей. Если ваши разъяснения не помогут, приведите этих людей ко мне, я сам с ними потолкую. Они должны понять, что сплетни эти им даром не пройдут!

— Раз такое дело, какие могут быть разговоры! — с живостью откликнулся староста, — я ведь и сам-то не понимал многого…

— Я вижу: заняты вы… Не будем вас больше задерживать!.. — сказал председатель народного комитета. Он поднялся со своего места и протянул Кан Гюну руку.

— Нет, нет, хорошо, что вы пришли…

— Вы уж извините нас за беспокойство! — сказал староста.

Кан Гюн обменялся с ними рукопожатиями и проводил их до дверей.

Ни староста, ни председатель народного комитета не знали об истории, происшедшей с Сун Ок. До них дошли сплетни, распускаемые Кэгутянь, и они приняли все на веру.

Кэгутянь после трепки, которую задала ей жена Ким Чем Ди, не угомонилась. Наоборот, она еще больше возненавидела Сун Ок… Все, что можно было выдумать и наплести о Сун Ок, она уже выдумала и наплела. Источник ее «творчества» явно иссяк. Тогда она решила перенести огонь на Куак Ба Ви и начала нашептывать соседям, что Куак Ба Ви, мол, работает у Сун Ок батраком.

Соседки Кэгутянь прекрасно знали, что это была за птица. Но они привыкли жить, не замечая собственных грехов, и с удовольствием судачили о чужих. Любили почесать язык — в этом они находили возможность хоть ненадолго отвлечься от повседневных безрадостных хлопот. Бывало начнет какая-нибудь из соседок рассказывать смешную историю, и женщины, слушая ее, развеселятся, раскудахтаются, забыв на время о житейских делах… Не все ли им равно, правду говорит соседка или врет. Не хотелось им задумываться над тем, где ложь, а где правда… Куда проще и легче слушать и поддакивать да заливаться веселым смехом…

Найдись среди женщин хоть одна, глубоко знающая жизнь и имеющая самостоятельный взгляд на вещи, она непременно вступилась бы за Сун Ок, одернула сплетниц. Но среди соседок Сун Ок таких женщин не оказалось.

Вот и вышло в конце концов так, что женщины подхватили пущенную о Сун Ок сплетню, а староста и председатель народного комитета поверили бабьим наветам.

Теперь их так мучил стыд, что хоть сквозь землю провались. В то же время они восхищались Кан Гюном: они поняли, какая это сложная и трудная работа — руководить массами.

Кан Са Гва, узнав от сына историю Сун Ок во всех подробностях, сказал, задумчиво поглаживая бороду:

— Сун Ок… Большой души человек! Другая бы на ее месте и внимания не обратила на все эти пересуды, только усмехнулась бы. А Сун Ок вон на что решилась… Чуткая, чистая у нее душа — легко ее ранить.

— Верно, отец. Сун Ок — женщина особенная… Дай ей возможность учиться, она далеко пойдет!

— Учиться ей и сейчас не поздно. Ты, сынок, как партийный руководитель, обязан вывести ее в люди, сделать из нее настоящего человека. К тому же ты теперь брат ей. Не оставляй ее…

— Слушаю, отец. Постараюсь по мере моих сил, — почтительно ответил Кан Гюн.

— Одной ей после всей этой истории очень трудно будет! Пусть твоя жена сходит к ней и пригласит ее к нам в гости. Ей надо поразвлечься немного…

— Да жена-то в хлопотах все… Может, вы, мама, сходите?

Кан Са Гва взглянул на свою жену и рассмеялся.

— Да она и в молодости-то дальше двора ни шагу. Никакая демократия ее характер не изменит! Ха-ха-ха! Кстати, сейчас демократию зачастую неправильно толкуют. А ведь дело-то простое… В старину говорили: для властелина — превыше всего народ, а для народа — превыше всего жизнь. А жизнь есть труд. Люди не могут жить без труда! Демократия — отечество трудящихся. Вот тебе самое простое объяснение! Подлинная демократия — это мир справедливости, в котором кривда не может рядиться в обличив правды. Все люди равны, все занимаются полезным делом; все хорошо едят, одеваются…

— Продолжайте, продолжайте, отец, я слушаю…

— Скажи мне, сын, как бы ты строил такой мир? — Кан Са Гва вопросительно взглянул на сына.

— Говоря в общих словах, — медленно сказал Кан Гюн, — нужно прежде всего переделать все заново! Под руководством народного правительства, опираясь на широчайшие народные массы, создать народно-демократическую республику!

Кан Са Гва, прикуривая трубку, спросил:

— А знаешь ли ты, что такое «принцип»?

И, не дожидаясь ответа, продолжал:

— Вот сейчас у нас часто можно услышать слово «принцип». Слово это — «чжунен» — исстари существовало в нашем языке, и первоначальный его смысл таков: быть принципиальным — значит быть справедливым. Нужно любое дело решать разумно, справедливо… Многие люди путают кривду с правдой, решают вопросы однобоко, это и есть беспринципность! Почему династия Ли потерпела крах? Потому что так называемые правители драли с народа три шкуры — больше они ничего не хотели знать. Появились всяческие партии вроде «Ророн», «Сорон», которые грызлись между собой из-за теплых местечек, нисколько не заботясь об интересах государства. Возьми тогдашнего знаменитого мудреца У Ам. Он тоже был односторонен. Из всего учения чжудяхан[57] он сумел извлечь лишь обрывки идей, так и не добравшись до истинной его сущности. До конца дней своих жил он чужим умом! Даже святой отец Юль Гок при всей его мудрости не смог предупредить бедствий, в которые повергли страну незадачливые правители! Они только и думали о том, как бы захватить власть да устранить противника. Попирая высокие святые принципы, эти правители обрекли государство на гибель.

— Я внимательно выслушал вас, отец. В старом иероглифическом учении я, конечно, слабоват. Только мне кажется, что теория чжунен — это отголоски религиозной, идеалистической философии. Она в корне и «принципиально», — Кан Гюн улыбнулся, — отличается от диалектического материализма.

— Трудно мне с тобой спорить: я в марксизме плохо разбираюсь!