Второе Основание - Айзек Азимов

Адмирал Диксайл напряженно смотрел на свои часы. 13.10.

— У нас еще двадцать минут, — сказал он.

Лейтенант, что стоял рядом, кивнул головой.

— До сих пор все идет по плану, адмирал. Уже более девяноста процентов их флота втянулись в нужный район. Если они так и останутся в этом мешке…

— Да! Если…

Корабли Основания неспешно двинулись вперед. Не так быстро, чтобы заставить калганцев отступать, но достаточно уверенно, чтобы они не кинулись в атаку, а предпочли ждать.

Минуты шли.

В 13.25 на семидесяти пяти кораблях Основания прозвучал адмиральский сигнал, и они с максимальным ускорением ринулись к переднему краю калганского флота, состоящего из трехсот звездолетов. Немедленно включились калганские защитные поля и энергетические лучи пронзили пространство. Каждый из трехсот звездолетов стрелял в одном направлении — в этих сумасшедших, смертников, которые очертя голову кинулись в атаку…

В 13.30 пятьдесят звездолетов командора Кенна компактным строем вынырнули из гиперкосмоса в точно рассчитанное время и место, и яростно ударили в тыл калганского флота.

Ловушка сработала безотказно.

Калганцы все еще превосходили их численно, но у них теперь не было настроения считать. Первым их порывом было убежать, их ровный строй сломался, делая их еще более уязвимыми: теперь их звездолеты мешали друг другу. Через некоторое время битва превратилась в охоту за крысами.

Из трехсот калгайских звездолетов, красы и гордости их вооруженных сил, лишь шестьдесят или даже менее достигли Калгана, причем многие из них уже невозможно было восстановить. Основание потеряло лишь восемь кораблей из ста двадцати пяти.

Прим Палвер приземлился на Терминусе в разгар празднования победы. В этой суете он чувствовал себя неважно, но прежде, чем покинуть планету, завершил свои дела и выполнил одно поручение.

Ему удалось заключить выгодный договор, по которому кооператив Палвера обязался ежемесячно отправлять на Терминус двадцать звездолетов с определенными пищевыми продуктами в течение всего последующего года по военным ценам. Благодаря недавней победе риска практически не было.

Доктору Дареллу он передал четыре коротких слова от Аркадии.

Сначала Дарелл был в шоке, а, придя в себя, передал Аркадии свои несколько слов:

«Возвращайся. Опасности больше нет».

Палверу этот ответ понравился: он был прост и в нем был смысл.

Лорд Стеттин был в бешенстве. Смотреть, как собственное оружие ломается у него в руке, чувствовать, как плотная ткань 11 военной мощи рвется, словно гнилые нитки, такое даже флегматичного человека привело бы в бешенство. И все же он был беспомощен, и хорошо знал это.

Уже много недель он не мог по-настоящему выспаться. Он не брился уже три дня. Он отменил все аудиенции. Его генералы были предоставлены самим себе, и никто лучше Лорда Калгана не знал, как мало нужно, чтобы начался мятеж.

Лев Мейрус, Первый Министр, ничем не мог ему помочь. Он стоял перед ним, спокойный и неприлично старый, продолжая по привычке поглаживать седую бороду.

— Ну, закричал Стеттин, — придумайте же что-нибудь! Мы потерпели поражение, вы понимаете? Поражение! А почему? Я не знаю, почему. Да, не знаю! А вы знаете?

— Думаю, что да, — спокойно ответил Мейрус.

— Измена! — Слово это было сказано Стеттином мягким тоном, как и все последующие слова. — Ты знал о предательстве, и молчал. Ты служил этому дураку, которого я скинул с поста Первого Гражданина, и думаешь, что после меня будешь служить кому-нибудь другому. Если это действительно так, я вырву твои кишки и повешу тебя на них.

Мейрус остался таким же бесстрастным.

— Я пытался высказать вам свои сомнения, и не один раз. Я прожужжал вам все уши, но вы предпочитали следовать советам других, потому что они тешили ваше самолюбие. Дела обернулись не так, как я предполагал, а еще хуже. Если вы не желаете выслушать меня и сейчас, скажите мне, сэр, и я уйду, а через некоторое время, безусловно, заключу сделку с вашим преемником, чьим первым актом, вне всякого сомнения, будет заключение и подписание мирного договора.

Стеттин уставился на него красными от бессонницы глазами. Кулаки его то сжимались, то разжимались.

— Говори же, старый пень. Говори!

— Я часто говорил вам, сэр, что вы не Мул. Вы можете командовать звездолетами и пушками, но не можете командовать умами. Вы хоть понимаете, сэр, с кем вы воюете? Вы воюете с Основанием, которое защищено Планом Селдона, — оно никогда не было побеждено — с Основанием, которое должно стать основой будущей Империи.

— Плана нет. Больше нет. Муни так говорит.

— Значит, Муни ошибается. А если он и прав, что из этого? Вы и я, сэр, не те люди, которые могли бы справиться с Основанием. Калган и другие наши миры свято верят в селдонский План, как и все прочие обитатели нашей Галактики. Почти четыреста лет истории учат нас, что Основание победить невозможно. Ни Королевства, ни генералы старой Галактической Империи не смогли сделать этого.

— Но Мул-то сделал.

— Вот именно. Но он был Мулом и не поддавался никаким иллюзиям, а вы — другое дело. И что еще хуже, люди знают, что вы — не Мул. Поэтому ваши звездолеты вступают в битву, боясь поражения каким-то неизвестным оружием. Этот План засел у них в головах, и они атакуют осторожно, с оглядкой, и слишком думают. С другой стороны, тот же самый План наполняет наших противников уверенностью в своих силах, изгоняет страх. А почему бы и нет? Основание всегда проигрывало поначалу и выигрывало в конце.

А ваше собственное отношение ко всему этому, сэр? Вы заняли обширные вражеские территории. Ваши собственные доминионы не оккупированы, нет даже такой опасности, и все-таки вы говорите, что потерпели поражение. Вы сами не верите в победу, потому что понимаете, что она невозможна.

Остановитесь, или вас поставят на колени. Остановитесь по собственной воле, и тогда вы еще сможете спасти Калган. Вы зависели от звездолетов и военной мощи, и они поддерживали вас, пока могли. Вы забыли о настроениях и боевом духе — и они подвели вас. А сейчас примите мой совет.

У вас есть человек с Основания, Муни. Освободите его. Пошлите на Терминус и передайте с ним ваше предложение о мире.

Стеттин скрипнул зубами, губы его побелели от ярости. Но выбора у него не было.

В первый день нового года Хомир Муни покидал Калган. Более шести месяцев прошло с тех пор, как он улетел с Терминуса, и за это время война началась и закончилась.

Он прилетел скромно, а улетал с экспортом. Прилетел простым человеком, а улетал, если не формальным, то фактическим послом мира.

И что переменилось в нем более всего, так это его отношение ко Второму Основанию. Он засмеялся при одной мысли о том, что скажет доктору Дареллу, молодому Антору, всем им…

Он знал. Он, Хомир Муни, наконец-то знал правду.

20 «Я ЗНАЮ…»

Последние два месяца стеттинианской войны не были в тягость Хомиру.

Благодаря своей необычной роли примирителя он оказался в центре межзвездных событий, и нашел эту роль довольно приятной.

Больше не было никаких решительных сражений — лишь несколько случайных стычек, на которые можно было не обращать внимания — и условия договора были выработаны быстро.

Стеттин остался у власти, но не более того. Его флот был разоружен, все его владения в других звездных системах либо становились автономными, либо возвращались к своему прежнему статусу, либо вливались в федерацию Основания — по их желанию.

Формально война была закончена подписанием мирного договора на астероиде в звездной системе Терминуса, старейшей базе Основания. Лев Мейрус подписал его от имени Калгана, а Хомир был при этом в качестве одного из представителей Основания.

За все это время он так и не видел ни доктора Дарелла, ни других. Но вряд ли это имело какое-то значение. Его новости могли подождать… и как всегда, он улыбнулся при этой мысли.

Доктор Дарелл вернулся на Терминус через несколько недель после подписания договора, и в тот же вечер в его доме собрались все те, кто десятью месяцами ранее строил здесь свои первые планы.

Они пообедали, а потом долго сидели, медленно потягивая вино, как бы боясь вернуться к старому разговору.

Джоль Турбор, исследуя взглядом кроваво-красные глубины бокала, скорее пробормотал, чем сказал:

— Ну, Хомир, я вижу, вы стали теперь человеком дела. У вас все прекрасно получилось.

— У меня? — Муни рассмеялся громко и радостно. Он уже много месяцев не заикался. — Я тут совершенно не при чем. Это все Аркадия. Кстати, Дарелл, как она? Я слышал, она возвращается с Трантора?

— Все верно, — спокойно ответил Дарелл. — Прилетит к концу недели.