Царство Флоры - Татьяна Степанова

– Я слышу, слышу.

– Я подумал, ты отвлекся, не слушаешь меня.

– Я сейчас в Старогрязнове, на вилле Гурнова. Тут Марина приехала, привезла то, что я просил. Ну и что же этот опер?

– Он меня выслушал и сказал, что это не алиби, – усмехнулся Тихомиров. – Да еще моя Дашка, как назло, фортель выкинула, закатила мне сцену ревности, удрала… Но, черт возьми, как такое могло случиться с Маратом? Какой он был, ты помнишь? И чтобы вот так глупо пропасть, не за понюх табаку… Вот живем, а? Андрей, этот опер про тебя спрашивал. Так что жди, наверняка припрется.

– Что ж, встретим его.

– Мне утром Флоранс звонила. Я ничего не понял, чего она хотела.

– Она… ну, ты сам понимаешь, очередной заскок. Не обращай на нее внимания. Сейчас закончу тут и поеду домой. В чувство приводить.

Балмашов разговаривал с Тихомировым, сидя на верхней ступеньке стремянки, установленной в той самой оранжерее, где составлялось декоративное зеленое панно, некогда так поразившее Колосова. Сейчас оно было готово примерно на две трети. Посреди оранжереи в деревянных ящиках горой были навалены пластиковые емкости с землей – уже использованный материал.

Возле стремянки стояла Марина Петровых. Она только что приехала в Старогрязново на машине. Позади нее переминался с ноги на ногу один из китайцев – помощников Балмашова. Он держал в руках точно такие же пластиковые емкости, но уже с растениями.

Марина терпеливо ждала, когда Балмашов закончит разговаривать. Смотрела на него снизу вверх. На ней был яркий оранжевый топ, который она купила в одном из магазинчиков в Иерусалиме, и коричневая юбка в стиле «хиппи», расшитая стеклярусом и ракушками. В последнее время она зачастила в солярий и даже записалась на прием к дорогому дантисту с целью отбеливания зубов. Не то чтобы она решила претворить в жизнь тот лукавый совет Тихомирова по изменению своего имиджа, но все же…

Балмашов спрятал мобильный в карман. С минуту задумчиво созерцал зеленое панно.

– Вот, Андрей… Андрей Владимирович, я все привезла. Полынь Стеллера, – Марина обернулась к китайцу и забрала у него емкости, – микробиота и мхи…

– Это никуда не годится.

– Но я выбрала лучшие экземпляры, лучшее, что у нас есть. Ну, если не подходит, можно позвонить в…

– Ни черта у меня сегодня не получается. – Балмашов встал, гибко потянулся на стремянке, балансируя, как акробат, затем спрыгнул. – Не клеится что-то. Только зря вас прогонял сюда из Воронцова, Мариночка.

– Мне это нетрудно. И вообще я рада.

– Чему? – Балмашов обернулся к девушке.

– Не знаю, так просто. День сегодня серый, так грустно было что-то. А потом вы позвонили и… С чего вы взяли, что у вас ничего не получается? – Марина снова сунула горшки невозмутимому китайцу, взмахнула руками. – Это все, – она показала на зеленую инсталляцию, – ново, оригинально!

– Все дерьмо.

– А полынь Стеллера куда вы хотели включить – в центр или вот сюда?

– Хотел, да теперь и это не нужно. Не годится, не поможет. И вообще, Марина, хочется только одного.

– Чего? – Она обернулась к китайцу и сделала жест: ступай, потом.

– Бултыхнуться в горячую ванну и отскрестись мочалкой. – Балмашов взял с рабочей подставки пачку белых салфеток, вытер испачканные землей руки. – Отмыться от этого дерьма.

– У вас глаза красные, усталые, – сказала Марина, – плохо спали сегодня?

– Может быть… Да, Сергей звонил, вы слышали… Он сказал – Марат Голиков погиб.

– Авария? – Марина испуганно заморгала, захлопала светлыми ресницами.

– Нет, не авария.

– Такой молодой!

– Молодой, к тому же заядлый охотник. Он ведь вам, кажется, нравился?

– Мне? Он? Да что вы, Андрей.

– Нет? Ну, значит, я ошибся. Но вы так изменились с некоторых пор.

– Стала лучше или хуже? – спросила Марина.

– Вы сами выбрали этот цвет? Солнечный цвет. – Балмашов кончиками пальцев дотронулся до ее рыжих волос.

– Я подумала… просто… Андрей, если вам не нравится, я стану блондинкой. Хотите? Платиновой блондинкой, как Мэрилин?

– Нет, оставайтесь лучше таким вот… подсолнухом.

– Почему подсолнухом? Я что, глупая, как подсолнух, да?

– Вы умница. Вы вообще редкая девушка. А подсолнух – это я так, к слову. Просто я подумал – это гнусное зеленое болото, – Балмашов обвел рукой инсталляцию, – неплохо было бы разбавить чем-то таким… ярким, цепляющим глаз, бьющим такой вот солнечной, подсолнечной силой… Марина, вы сейчас думаете о том, что я вам сказал?

– Думаю. О чем? – Марина спохватилась.

– О его смерти.

– Но я… нет, то есть да… Это ужасно, конечно. Но он был мне почти незнаком. Я знала, что он ваш адвокат, ваш приятель, клиент. Знала, что он заказывает всегда все дорогое и оригинальное для своей матери и… Нет, я думаю, конечно, смерть… это так страшно.

– Смерть – это не страшно. – Балмашов положил руку ей на плечо. – Когда-нибудь я объясню вам это. И вы поймете. Надеюсь, что поймете.

– Объясните сейчас.

– Нет, это долгий разговор.

– Вы обещали, что покажете мне план будущего парка здесь… ландшафтный проект… И как это будет выглядеть на местности. Мы могли бы пройтись и поговорить.

– Мы поговорим об этом потом, – Балмашов смотрел на ее рыжие волосы. – Вы такая красивая, Марина, золотая. Видно, Иерусалим пошел вам на пользу.

«Это не Иерусалим, это ты, ты, ты!» – хотелось крикнуть ей. Крикнуть прямо ему в лицо, оглушить, схватить за руки, сжать, удержать, не отпустить, не дать уехать отсюда, из этого сада под крышей – из этой чужой, душной, богатой оранжереи. Не отпустить от себя. Но она не крикнула. Поправила очки на носу.

– Я на машине, могу вас подбросить, – предложил он.

– Я тоже приехала сюда на машине, – сказала она. – А как же быть с полынью Стеллера и мхами? Везти назад?

– Нет, оставьте здесь. Может, потом пригодятся, если, конечно, я вернусь к этой работе.

– Вы хотите отказаться от панно? Но как же это?

– Не берите в голову. И вообще, вам надо меньше работать, больше отдыхать. – Он улыбался. – Марина, вы любите танцевать?

– Я?

– Как-нибудь непременно отправимся с вами в клуб, потанцуем. Как вам идея? Не откажетесь от моего приглашения?

Марина молчала. Что это с ним произошло? Раньше он никогда не высказывал таких вот потрясающих идей. Потанцевать? И только? Она буквально пожирала его взглядом сквозь затуманенные очки. «И это все, что вы… Что ты можешь мне предложить? А ведь я для тебя готова…»

Она видела только его в этот миг. Оранжерея, китайцы, смерть адвоката Голикова, мхи и полынь Стеллера – весь мир вдруг перестал существовать.

– Марина, если мне будут звонить, разыскивать меня, – донесся до нее голос Балмашова, – например, из милиции… скажите, что я поехал домой, к жене.

Глава 22

ВЕРДИКТ БОТАНИКОВ

Запись в диктофоне кончилась. Голос Фаины смолк. Катя, слушавшая напряженно, внимательно, тоже молчала.

– Вот так и сдала свою пассию Алевтину и бровью не повела, – подвел итог Колосов.

– Что с той «Волгой»? Достали ее со дна наконец? – спросила Катя после долгой паузы.

– Подняли. Угнана, затоплена, в багажнике эксперты обнаружили следы крови, там будет биологическая экспертиза на группу и на ДНК.

– Чья это машина – наша или московская?

– Если бы наша была, тут бы все уже удостоверения на стол положили. «Волга», как мы установили, принадлежала ППС Каляевского ПОМа, владимирский номер, угнана две недели назад.

– Две недели? И ее не хватились? А что с патроном? Вы его проверили?

Колосов достал из ящика стола прозрачный пакет для упаковки вещдоков. Патрон был внутри. Потом он извлек еще один пакет с упакованным там ножом. К пакету были подколоты документы.

– Патрон винтовочный, – сказал он. – И калибр другой. Тот, кто стрелял в Аркашу с Арнольдом и в Голикова, пользовался другими игрушками.

– Другими? Господи, Никита, я окончательно запуталась. А нож-то чей? – спросила Катя, разглядывая рукоятку из оленьего рога.

– Я же тебе говорил: у Тихомирова изъял. Приехал к нему, а он с этим ножом мастера Самоделкина изображает. Я изъял на предмет исследования. Ногу-то Гликову уродовали ведь чем-то.

– И что эксперты сказали?

– Ничего. Следов крови на лезвии нет. И вообще, само оно не той формы. Здесь у нас обычное – прямое, а в случае с адвокатом-охотником раны наносились колюще-режущим предметом с коротким и кривым лезвием. Так что пустышка за пустышкой, – Колосов хмыкнул. – Эх, а как бы хорошо было этого флориста Серегу Геннадьевича в камеру забить на семьдесят два часика предвариловки.

– Ты что – подозреваешь Тихомирова?

– Я справки навел об обоих. Люди с высшим образованием, обеспеченные. У Балмашова дом загородный, Тихомиров с семьей на съемной даче кантуется, а сам, оказывается, тоже себе участок земли прикупил, строится активно на Клязьме. Так что, Катюша…

– Алю эту будешь допрашивать?