Царство Флоры - Татьяна Степанова

– Он мертв, вот снимки с места происшествия, – Колосов бросил на стол фотографии.

Фаина наклонилась над ними и вскрикнула. Отвернулась. Реакция ее вроде бы вполне соответствовала ситуации. Однако Колосову она показалась все же излишне нарочитой, театральной – эти жесты, словно заученные на сцене или под объективом камеры.

– Когда это произошло? – спросила она.

– В ту ночь. Когда он уехал от вас.

– От меня? Откуда вам это известно? Он у меня не был.

– Он у вас был, Фаина Игнатьевна. И не надо отрицать очевидные факты. – Колосов проверил в ящике стола диктофон. Позже с Катей они фраза за фразой проанализируют ее ответы, ее тон.

– Да, конечно, если вы откуда-то знаете… Он сам сказал перед смертью? Он не сразу умер, да? Был какое-то время жив? – В ее глазах, таких гневных и презрительных минуту назад, читалась лихорадочная тревога.

– Нет, он умер сразу. В него выпустили три пули.

– Боже… И в Арнольда тоже стреляли. Я думала, что его убили… ну, те люди его круга, с которыми он общался. Он ведь сидел в тюрьме. И он этого не скрывал. Но Марат… Боже, что теперь будет с его матерью? Она этого не переживет.

– Вы знали его семью?

– Мы какое-то время жили вместе, – ответила Фаина. – Потом расстались. Но мы поддерживали ровные дружеские отношения, хотя и виделись потом редко.

– А что же, там, в Воронцове, решили вспомнить старое?

– Все произошло совершенно случайно, – Фаина скромно потупилась. – Я ехала туда по делу и не знала, что встречу его там.

– Почему он уехал от вас среди ночи?

– Это некорректный вопрос, молодой человек.

– Это важный вопрос. Останься он у вас до утра, он был бы жив. Наверное.

– Он всегда был хозяином своих поступков. Хотел – оставался, хотел – уходил.

– Вы поссорились?

– Нет, мы не ссорились.

– Так почему же он уехал? Почему помчался от вас не к себе на квартиру, а к матери на Краснопресненскую?

– К матери? – Фаина помолчала. – Надо же… Он всегда убегал к ней. К маменьке под крыло в трудные моменты жизни.

– Ночь с вами стала для него трудным моментом?

– Думайте, что хотите. – Она отвернулась. – Он просто уехал. А я не стала его удерживать. Считайте – это моя вина.

– Только это?

Она молчала.

– Только это ваша вина, Фаина Игнатьевна? – повысил голос Колосов. – А не странно вам, что люди, которые, как бы это сказать… входят с вами в контакт, испытывают к вам чувства, вдруг умирают один за другим?

– Это вопрос ко мне?

– Вам не кажется это странным?

– Меня это пугает.

– Бойко, Арнольд, присылал вам цветы?

– Иногда.

– А Голиков?

– Мы не виделись с ним очень давно.

– Значит, от него вы букетов из «Царства Флоры» не получали?

– Нет. А при чем тут это?

– Арнольд присылал, привозил вам всегда только живые цветы или же искусственные тоже?

– Искусственные? Я не понимаю. Искусственные обычно покупают для кладбищ.

– Для мертвых? – Колосов прищурился. (Черт, а это мысль. Что она – просто так сболтнула или что-то знает про искусственные цветы?)

– При чем тут цветы? Тут можно курить? – Фаина достала из сумки сигареты. – Я в себя никак не приду.

Колосов щелкнул зажигалкой, она подалась вперед, прикурила. Он ощутил аромат ее духов.

– Скажите, Фаина Игнатьевна, ваш отец…

– Он умер.

– Я это знаю.

– Мы с мамой с ним не общались. Я знаю, каким будет ваш вопрос. Я знаю, кем был мой отец. Да, он был судим и сидел. Но моя мать порвала все отношения с ним, еще когда я была девчонкой. Последнее известие о нем было, что он скончался. – Щеки Фаины вспыхнули. – Я не была на его похоронах. Я вообще все эти годы старалась забыть, что у меня был отец.

Колосов молчал. Этой тирадой она ответила на все. Или почти на все.

– Вам стыдно было иметь такого отца?

– Стыдно? Да, если хотите. Я публичный человек. Иногда ко мне приезжают журналисты. Спрашивают, не как вы, конечно, но тоже интересуются многим, личной жизнью, например. И что я должна отвечать: что мой отец был уголовник? Что он сидел несколько раз?

– Кстати, а вы знаете, за что он был судим?

– Смутно. Мама об этом особо не распространялась. Я только знаю, что за какие-то хищения. У нас была полная конфискация. Забрали вещи, картины, а до этого у нас было много хороших вещей, я это помню, хотя и была еще мала. Да что вы понимаете? Он мне сломал жизнь – мой отец. Меня не приняли в университет из-за него. И из театральной школы меня вытурили, когда узнали, что он сидит. Но при чем тут, вот сейчас, он?

– Арнольд никогда не проявлял интереса к вашему отцу?

– Нет.

– Но он знал, чья вы дочь?

– Знал. Кажется, знал. Они… эти… ну эти… они же все друг про друга знают.

– Но Арнольд был залетный, гастролер.

– Что? Я не понимаю.

– Дела, по которым он был судим, проходили на Дальнем Востоке, в Сибири. А в Москве он…

– О, у него и в Москве были связи, – усмехнулась Фаина, а Колосов мысленно послал проклятие нерасторопному агенту Пашке Губке, который знал (или прикидывался) меньше, чем эта гламурная дива.

– А его босс – Суслов, Аркаша Козырной?

– Это что, его кличка? – Фаина презрительно скривила губы. – Его я вообще не знаю. Видела несколько раз в клубе, когда мы ходили туда с Арнольдом.

– В каком клубе?

– В разных. И, кажется, в ресторане.

– Когда вы видели Арнольда в последний раз?

– Мы редко общались. Поймите, он был человек для меня малоинтересный.

– Он был в вас безответно влюблен, так, что ли? – Колосов усмехнулся.

– Он был мужчина. Я ему нравилась, и я это знала. Но мне он – такой, – Фаина взмахнула рукой, – не был нужен. Совершенно, поверьте мне. Но он не хотел ничего понимать. Был настойчив, хотя и корректен. Вообще его гориллоподобная внешность была довольно обманчива. Мне иногда было даже жаль его.

– Так когда же все-таки вы виделись с ним в последний раз?

– В конце мая он прислал мне цветы. И… нет, потом мы не виделись. Он только звонил. Приглашал меня на неделю в Сочи, но у меня были другие планы. А потом я узнала, что он убит.

– От кого?

– В клубе сказали, – Фаина выпустила изо рта колечко дыма. – Не помню кто.

– Случаем не в «Сто сорок по Фаренгейту»? – Колосов наконец-то решился использовать самую свежую информацию.

– Нет, в другом, – Фаина посмотрела на него с вызовом. – А что – это важно?

– В деле о трех мертвецах все важно. И как знать, какой самый незначительный факт может помочь следствию. Фаина Игнатьевна, вы ведь хотите помочь следствию?

– Конечно. Но чем? Хотя… Нет… нет… нет. – Она покачала головой, словно отгоняя какую-то мысль.

– Мы опросили обслугу клуба, в котором сегодня ночью вы были со своей подругой Алевтиной Ойцевой. Тот самый клуб «Сто сорок…», – Колосов сочинял на ходу. – Так вот, по показаниям свидетелей, там, в клубе, между гражданкой Ойцевой и другими посетительницами возник конфликт. И Ойцева даже угрожала посетительницам ножом.

– Боже мой… но это же так глупо…

– Более того, ряд свидетелей показал, что, по их мнению, гражданка Ойцева приревновала вас к этим самым посетительницам. И угроза была реальной, она угрожала убийством.

– Аля очень вспыльчива. Импульсивна.

– Она занималась раньше спортом?

– Да, бегала на лыжах. Называется «биатлон». Ушла из спорта после травмы.

– В биатлоне не только на лыжах бегают, но еще и стреляют. Ойцева метко стреляет?

Фаина подняла голову. Вот сейчас она не притворялась, не играла – она действительно была ошеломлена.

– Что вы хотите этим сказать? – спросила она тихо.

– Я задам вам тот же самый вопрос: вас не удивляет, что люди, которые к вам неравнодушны, умирают?

– Я не знаю. Она действительно отлично стреляет. И она порой очень резка, но… Вы что, в самом деле решили, что… – Фаина снова прижала ладонь к губам. – Нет, я и думать про такое не хочу.

– Думать всегда полезно, Фаина Игнатьевна, – назидательно изрек Колосов. – Вот взгляните на фото еще раз. Это Голиков, а это вот Арнольд и Суслов. Их застрелили – всех троих. А Голикову еще и нанесли рану холодным оружием. Возможно, ножом. Ничего не хотите добавить к сказанному?

Фаина молчала. Закурила новую сигарету. Взяла со стола снимок, где крупным планом было запечатлено обезображенное, окровавленное лицо Марата Голикова.

– Я никогда никому не хотела причинять зла, – тихо сказала она.

– Охотно в это верю.

– Я должна вам помочь?

– Это было бы здорово, – Колосов усмехнулся.

– Ладно. Попробую. – Фаина открыла сумку, порылась там. – Вот. Это валялось у нас в спальне на полу. Выпало из Алькиной косметички.

И она решительным жестом выложила на стол перед Колосовым патрон.

Глава 21

ПОДСОЛНУХ

Сергей Тихомиров, как только Колосов покинул дачу, сразу же позвонил на мобильный Балмашову. Рассказал обо всем.

– Этот дотошный опер спрашивал, где я был прошлой ночью. Андрей, ты слышишь?