Ангел в темноте - Юлия Лешко

Здесь бы ей встрепенуться, вернуться в семью, переложив часть своей непосильной ноши на кого-то, кому можно доверять. Разве их мало рядом с ней, надежных товарищей?… Нет. «Хочешь, чтобы было сделано хорошо – сделай сам». Вот сама и делала, рвалась на части.

… Поняла, что изменил, – вдруг. Не думала, не анализировала, теорий не строила – просто поняла: есть другая.

И вместо гнева, ярости, еще каких-то ярких эмоций навалилось тяжелое глиняное разочарование. «Иди ты к черту, – подумала тогда Ольга, – если уж я тебе не жена и не женщина, иди ты к черту…»

И, кажется, что-то в этом роде и высказала.

Он почему-то на удивление оперативно собрался и в самом деле ушел.

Потом Ольга Николаевна, изменив собственным принципам, обратилась к знакомому юристу, многим ей обязанному, и тот устроил молниеносный развод.

Вот скоропалительного развода Андрей, пожалуй, не ожидал. Развод его мигом отрезвил. И так же, как раньше Ольга ясно поняла, что есть у него дама сердца, сейчас она тоже ощутила: нет больше этой дамы.

И только тогда, после развода, как горькое послевкусие, пришла обида. Стали вспоминаться прекрасные годы их жизни – все, за исключением вот этого, проклятого года. Как они учились, как жили вместе, по-детски стараясь быть самостоятельными, как родилась Наташка, и какой новой, другой стала жизнь с ее появлением.

Однажды, еще «до того», Андрей как-то сказал ей: «Ты ощущаешь, между нами сейчас какое-то другое чувство, уже не совсем любовь». Ольга опустила тогда голову: любимая работа отнимала у нее много сил, и не всегда на нежность мужа у нее находился отклик. Она даже придумала шутливо-грустную отговорку: «Я люблю тебя всей душой, а на большее ты не рассчитывай…»

Но он говорил о другом: «Я люблю тебя и как жену, и как ребенка, и как мать. Это любовь, похожая на дружбу, а может дружба, похожая на любовь».

Они прожили тринадцать лет и развелись за четыре дня.

Ухитрились помириться – на уровне дружественных визитов и ответных коммюнике – ради Наташки. Но сердце… сердце у Ольги очень болело, и она знала: оно также болит и у ее мужа, которого она так и не научилась называть бывшим.

Между тем, как Геннадий оглушительно хлопнул дверью в собственном доме и очень тихо закрыл за собой дверь в кабинете Ольги Николаевны, прошло минут сорок. Двадцать из них – на дорогу. Еще двадцать – на разговор.

– Как вы могли? Что вы наделали? Я же дал вам ясно понять: я делаю все, что в моих силах, чтобы найти каналы и средства и вывезти мою дочь на операцию в Германию! – почти кричал, тяжело переводя сбившееся после бега по ступенькам дыхание, Геннадий.

Ольга сидела за своим столом, как судья на процессе, но чувствовала себя, как обвиняемый. Дождавшись паузы, произнесла:

– Никто не стал бы делать операцию без вашего согласия. Я лишь поставила вашу жену в известность о том, что есть донор, который может оказаться идеальным для Марины.

– А может и не оказаться! – вновь мгновенно вскипел Геннадий.

– Есть факторы, которые невозможно учесть, – как могла спокойно отвечала Ольга.

– А какие факторы вы учли, принимая за меня решение об операции?!

Это было слишком! Даже для расстроенного отца.

– Геннадий Степанович, я практикующий врач, и отдаю себе отчет в своих действиях и… планах.

Гена замолчал, время от времени глубоко вздыхая, как если бы ему не хватало воздуха. Ольга Николаевна оценила его душевное состояние и решила, что нужно с ним говорить именно сейчас.

– Видите ли, Гена, – она сознательно опустила отчество, очень нужно было добиться взаимопонимания, – существуют факторы совпадения. Они включают в себя множество параметров: группа крови и резус – это из тех понятий, которые доступны любому человеку, не обязательно медику, другие большей частью имеют латинские названия и редко употребляются в повседневном общении, но, поверьте мне на слово, – они тоже есть.

Длинная речь заметно успокоила раздраженного Геннадия. Он слушал, не понимая половины, завороженный спокойной интонацией и такой же спокойной уверенностью Ольги.

– Вы меня называли идеалисткой, кажется? Нет, я не идеалистка, я холодный расчетливый прагматик, когда речь идет о жизни моих пациентов. И еще, вы не вправе меня упрекать ни в чем, потому что Марина – ровесница моей дочери. Я помню ее во дворе совсем маленькой. Она мне… не чужая, так уж получилось, пусть простят меня другие детки. Для нее я сделаю не просто, как всегда, – все, что могу. Я сделаю больше, чем могу.

– Я хочу вам верить, очень хочу. Боюсь, у меня и выхода другого нет, но… – начал Геннадий, но, увидев, что Ольга не договорила, остановился.

– И еще – к вопросу об идеализме. Вернее, я совсем о другом, о факторе совпадения.

Ольга посмотрела в глаза отцу Марины.

– По-всякому может случиться, но попытку сделать нужно, тем более, что результаты подбора донора очень хорошие…

Ольга задумалась на мгновение, а потом продолжила:

– Видите ли, операцию по пересадке костного мозга можно сравнить… – Ольга невесело улыбнулась, вспомнив другой разговор, с Ириной Сергеевной, – ну да, с поэзией. Рифму подобрать легко, но вот получатся ли стихи? Знаете, рифма к слову «кровь» – не одна. Но вот если со словом «любовь» она рифмуется поэтично, то с «морковью» – не очень…

– Как вы можете вот так, несерьезно… – начал с упреком Геннадий.

И тут, так вовремя и так не вовремя, вошел Костя Дубинский:

– Можно к вам, Ольга Николаевна? Вы вызывали?

– Подожди минутку, Костя, – сказала Ольга, но Геннадий сделал запрещающий жест рукой:

– Я ухожу.

«С чем он ушел? – с острой жалостью подумала Ольга. – Куда он пошел?»

В жизни бы не догадалась Ольга Николаевна, куда двинули Геннадий Степанович Бохан со срочно вызванным другом Андреем Каранчуком. Они пошли, предусмотрительно оставив машины на круглосуточной стоянке, напиваться в казино «Мида$».

И сначала по-честному хотели только напиться. И это им, конечно, удалось, – но тоже не сразу.

Андрея не то подводила в этом вопросе, не то, наоборот, выручала «весовая норма»: при весе почти в сто килограммов выпить ему, чтобы действительно напиться, нужно было немало. Как он сам говорил: «Если никто по башке бутылкой не треснет, я под стол не упаду».

Геннадия «не брало» – сказывалось нервное напряжение. Не «помогла» и усталость – полбутылки литрового «Абсолюта» прошли незамеченными…

Но теперь, правда, Гена мог говорить с Андреем, как с другом, без недосказанностей.

Света дала согласие на то, чтобы Маринку оперировали здесь, в больнице, где она сейчас лежит.

Андрей тяжело вздохнул:

– Гена, если дело только в деньгах, дай время – наберем «комсомольским набором», – заговорил он, прижав руку к груди.

– Знаю, – отмахнулся Геннадий, – знаю, что наберем. Как наберем – знаю, как отдавать – ладно, тоже придумаю, но время, время не ждет!

Помолчали.

– Сначала сделают химию, химиотерапию. Это ужас, Андрюша, это кошмар… – Гена понял, что может расплакаться как ребенок, перевел дыхание. – Потом нужно будет пересаживать костный мозг от донора.

– А донор есть? – осторожно спросил Андрей.

Геннадий кивнул:

– Она говорит, что есть, но вот рифма… – Гена помотал головой.

Андрей с некоторой опаской заглянул ему в опущенное лицо: нет, это, кажется, не пьяный бред, но какая, к черту, рифма?

…Как они оказались за игровым столом в точности сказать потом не мог ни Андрей, ни, тем более, Гена.

Однако это случилось.

Наверное, алкоголь все-таки сделал свое черное дело, потому что дальше Геннадий помнил события вечера только отрывочно. Помнил девушку-крупье в серебристой блузке и черном фирменном галстуке-бабочке с миниатюрной брошечкой в виде значка «$». Помнил кучку разноцветных и постоянно меняющихся в количестве фишек. Помнил толпу, выросшую сама собой вокруг их стола…

В какое-то мгновение пропал звук – так ему показалось. Он видел Андрея, широко и беззвучно открывающего рот и какую-то миловидную даму в сильно декольтированном коротком черном платье, которая тоже беззвучно хохотала и аплодировала. Кому?

Потом пропало изображение…

Наверное, ненадолго. Вот какая-то лестница, по которой Гена идет, нет, плывет, как катер на воздушной подушке. А это мощные руки Андрюхи поддерживают его в пути по почти отвесным лестничным маршам.

А это кто? Какая-то мерзкая рожа… Рядом еще две или три, и тоже не краше…

Тут включился звук:

– С тобой, падла, поделиться? – это Андрюшин голос. И Андрюшин чугунный кулак, от которого рожа вместе с хозяином улетела куда-то в сторону.

А на помощь уже бежали рослые ребята в черных костюмах с бейджами на лацканах – секьюрити «Мида$а»…

Гена очнулся только дома. На диване. По диагонали. Одетый. Обутый.

За окном занималось раннее утро. Господи, и Светка лежит рядом…

Почувствовав, что Гена проснулся, открыла глаза жена: