Немезида - James Swallow

От легкомысленного, почти пренебрежительного тона Эреба у Седирэ сузились глаза: 

– Первым, которое подобралось так близко – за это я бы поручился.

– Ещё пара шагов, и он был бы внутри шатра, – проворчал Корда.

– Расстояние – вещь относительная, – ответил Эреб. – Ключевой фактор – смертоносность.

Корда не сдавался:

– Мне интересно, кто его послал.

– Отец Воителя, – немедленно ответил Эреб. – Или, если приказ исходил не непосредственно от Императора, так от одного из его приспешников.

– Ты кажешься очень уверенным, – заметил Седирэ. – Но Хорус нажил себе много врагов.

Несущий Слово слабо улыбнулся и покачал головой:

– Ни один не имеет отношения к сегодняшнему дню, – он глубоко вдохнул. – Мы трое покончили с этой угрозой до того, как она стала проблемой. И она не должна превратиться в неё задним числом, – Эреб кивнул в сторону шатра. – Воителю предстоит завоевать Галактику. Этого более чем достаточно, чтобы полностью поглотить его внимание. Ты хочешь отвлечь своего примарха этим пустяком, Седирэ? Он ткнул тело мыском своего ботинка.

– Полагаю, решение должен принять сам Воитель, – в манерах Седирэ начало сквозить раздражение, и его губы скривились. – Возможно... – он спохватился и замолк, останавливая формирующуюся цепочку мыслей.

– Возможно? – эхом отозвался Эреб, немедленно ухватившись за слово, как будто он знал, что  должно было за ним последовать. – Говори, что думаешь, капитан. Мы все здесь собратья. Мы все братья по ложе.

Седирэ долго взвешивал слова, рвавшиеся с его губ, и наконец позволил им слететь с них:

– Возможно, Несущий Слово, если бы события, такие, как это, не утаивались от Хоруса, он мог бы пожелать пойти более коротким путём. Возможно, если бы его не держали в неведении относительно угроз нашей кампании, он мог бы...

– Поспешить к Сегментуму Соляр и к Земле? – Эреб как будто придвинулся вплотную, хотя на самом деле он не сходил с места. – В этом всё дело, я прав? Ты чувствуешь, что размеренная поступь нашего наступления слишком медлительна. Ты хочешь начать осаду Дворца Императора прямо завтра.

– В этом отношении мой капитан не одинок, – с чувством произнёс Корда.

– Месяца хватит, – оскалившись, резко возразил Седирэ. – Это можно сделать. Мы все это знаем.

Улыбка Эреба стала шире:

– Я уверен, что с позиции воинов Тринадцатой роты это выглядит таким несомненно-простым. Но позвольте заверить вас, это не так. Столь многое ещё предстоит сделать, Люк Седирэ. Столько фигур ещё предстоит расставить. Так много движущих сил пока ещё не готовы.

Капитан злобно фыркнул:

– О чём ты? Мы что, должны ждать, пока звёзды встанут правильным образом? 

Улыбка поблекла, и Несущий Слово посуровел:

– Именно так, кузен. Именно так.

Седирэ на мгновение опешил от внезапного холода в словах Эреба . 

– Тогда очевидно, что я лишён твоей проницательности, – проскрежетал он. – Поскольку у меня не получается обнаружить достоинств у этой неспешной стратегии.

– Пока мы следуем за Воителем, всё будет так, как надо, – сообщил ему Эреб. –  Победа уже не за горами, – он задержался над трупом, который начал рассыпаться в пыль, растаскиваемую ветрами. – Возможно, она даже ближе, чем кто-либо из нас может ожидать.

– В смысле? – спросил Корда.

– Избитая аксиома военной науки, – Эреб не поднимал глаз, продолжая изучать мёртвого ассасина. – Если тактический приём может быть использован против нас, то он может быть использован и нами.

Рассвет принёс с собой облака. Яркие самоцветы Тэйбианских Звёзд потускнели под нежным янтарным сиянием всходящего солнца, и небо омыла чистая голубизна, рассеявшая тьму ушедшей ночи. Йозеф Сабрат, прижатый к одному из иллюминаторов тесной кабины колеоптера, сильнее запахнул на шее воротник шинели. Долгий летний сезон  Исты Веракруз давно и по-настоящему закончился, и на горизонте маячила осезима, неторопливо и обстоятельно вступающая в свои права. Здесь, наверху, в холодном утреннем небе, он уже мог её ощутить. Через считанные недели зарядят дожди, да и, в любом случае, пора. Говорили, что урожай этого года будет рекордным. 

Летательный аппарат затрясся в воздушной яме, и Йозеф подпрыгнул в своём кресле. Как и большинство техники на службе у Стражи, колеоптер был старым, но о нём хорошо заботились. Это была одна из многих машин, чьё происхождение можно было отследить вплоть до Второго Основания и великого наплыва колонистов.  Лопасти импеллера позади пассажирского отсека загудели, звук двигателя изменился, и пилот начал плавный разворот влево. Йозеф позволил гравитации развернуть его голову и посмотрел наружу через покатую выпуклость глассэйка[6] пустого наблюдательного поста, который находился позади двух егерей, бывших, кроме него, единственными пассажирами.

Редкие полотнища тонких белых облаков разошлись, давая ему лучший обзор. Они шли над каньоном Брегхут, где отвесная стена красных скал уходила в глубины, практически не знавшие дневного света, даже когда солнце было в зените. Террасы виноградников едва начали открываться наступающему дню, опахала солнечных батарей на черепичных крышах поворачивались и развёртывались, как чёрные паруса какой-нибудь морской шхуны. Ещё дальше волны зелени, напоминавшие странные изумрудные фонтаны, замёрзшие в своём падении, цеплялись за огромные подпорки километровой длины, которые поднимались над гребнями утёсов. Йозеф полагал, что будь они поближе, он смог бы разглядеть фигуры сборщиков урожая и их автоматы в керамических корпусах, двигающиеся среди рам и собирающие дары переплетённых лоз.

Колеоптер снова заурчал, выравниваясь после пересечения восходящего потока воздуха и облетая жилые высотки, тянущиеся с верхушек скал к светлеющему небу. Бока высоких тонких минаретов покрывали акры белой лепнины, и ставни на окнах большинства из них всё ещё были закрыты, пока ещё только собираясь приветствовать новый день. В этот рассветный час большинство обитателей столицы ещё дремало, и Йозеф чувствовал к ним откровенную и сильную зависть. В желудке ворочалась выпитая второпях кружка рекафа, бывшая всем его завтраком. Этой ночью он спал лишь урывками, – это, по ощущениям, случалось  в последнее время чаще, чем обычно, – так что, когда вокс выдернул его из полузабытья без сновидений, это было почти что услугой. Почти что.

Звук двигателя стал пронзительным, летательный аппарат набрал скорость, быстро и низко заходя на посадку над верхушками лесов, скобками обхватывающих воздушные причалы столицы. Йозеф смотрел на зелёно-коричневый ковёр, мелькающий под ним, стараясь не быть загипнотизированным этим зрелищем.

Внезапно до него долетело слово из негромкого невнятного разговора, который поддерживали между собой егеря. Он нахмурился и выбросил его из головы, не желая слушать, концентрируясь вместо этого на звуке двигателя. Но он не смог. Слово, имя, прошёптанное украдкой из страха накликать беду.

Хорус.

Каждый раз, когда он слышал его, оно звучало так, как будто было каким-то проклятьем. Те, кто произносили его, делали это в страхе, охваченные странной верой, что, сказав это имя, они могли навлечь на себя мгновенную кару незримой силы. Или, может, дело было не в этом. Возможно, это было отвращение, что приносило с собой слово, чувство, что, если произнести его громко, то от комбинации звуков желудок вывернется наружу. Имя беспокоило его. Слишком долгое время оно было синонимом благородства и героизма, но сейчас его смысл непрерывно менялся, и оно сопротивлялось любой попытке классификации, предпринимаемой аналитическим, точным умом Йозефа.

В первый момент он подумал о том, чтобы сделать людям выговор, но потом изменил мнение. Несмотря на всю яркость рассвета, что мог бы настать для процветающего общества Исты Веракруз, здесь не обходилось и без теней, и некоторые из них были гораздо глубже, чем многие пожелали бы знать. В последнее время они стали длиннее и чернее, чем когда-либо прежде, и из-за этого люди испытывали страх и сомнения – как, собственно, и ожидалось.

Колеоптер взмыл вверх, преодолевая последний барьер высоких офелийских сосен, и развернулся к сети вышек, посадочных площадок и блокгаузов, которые образовывали главный столичный порт.

У Стражи были привилегии, так что им не требовалось садиться на предписанной платформе, как гражданскому транспорту. Вместо этого пилот ловко проскочил между парой громоздких полунадутых грузовых боллютов[7] и приземлился на клочке феррокрита шириной едва ли больше самого летательного аппарата. Йозеф и пара егерей едва успели сойти с откидного трапа, как дрожание воздуха позади турбин превратилось в кратковременный ураган, и колеоптер развернулся прочь, назад в голубизну. Йозеф проводил его взглядом, заслоняя глаза от пыли и разбросанных листьев, поднятых в воздух при взлёте.