Семейные портреты - Тамара Михайловна Афанасьева

семьи, если бы, если бы… мы точно не знали, что никогда — ни прежде, ни тем более теперь — приведенные здесь основания не составляли для любящих людей представлений о семейном благополучии и счастье. Что всегда были две формулы семьи: де-юре и де-факто. Если первая точно выражалась в трехзвенной формуле, то вторая никогда ею не ограничивалась. И мечтой, идеалом была семья, покоящаяся на сердечной привязанности, на душевной близости, а не на счетах-расчетах, хозяйстве и вещах. Кроме, конечно, откровенно мещанского идеала, для которого как раз хозяйство (хорошее, крепкое), жилье (добротное, просторное) и «родственные связи», то есть готовность перегрызть «чужаку» горло за «своего», пусть и ненавистного, почиталось признаками хорошей семьи и прочного дома. При этом мещанские установки могли исповедоваться представителями самых разных слоев населения: от крестьян до царской фамилии (недаром многие исследователи-историки называли последнего русского царя Николая II махровым мещанином). Однако и в домах-крепостях сплошь и рядом происходили бунты и взрывы и именно против основных «семейных устоев»: против заботы об укреплении «хозяйственной единицы» ценой страданий, ценой подчинения вещным интересам желаний и стремлений всех членов ячейки. В таких случаях стражи крепостей мрачно предрекали конец света и прежде всего семьи.

Хочу напомнить читателю страшную и трагическую фигуру из романа М. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы». Глава семейства, Арина Петровна, под конец жизни пришла к печальному сознанию:

«Всю-то жизнь она что-то устраивала, над чем-то убивалась, а оказывается, что убивалась над призраком. Всю жизнь слово «семья» не сходило у нее с языка; во имя семьи она одних казнила, других награждала; во имя семьи она подвергала себя лишениям, истязала себя, изуродовала всю свою жизнь — и вдруг выходит, что семьи-то именно у нее и нет!

— Господи! Да неужто ж у всех так! — вертелось у нее в голове».

Конечно, и тогда так было не у всех.

В том же далеком и недавнем прошлом мы найдем немало примеров тому, как складывались и жили семьи, что являли миру высшие образцы человеческого соединения. Вспомните, какой щемящий душу свет и благоговейное удивление вызвали и вызывают семьи декабристов. Мужья в каторжных норах, жены сами по себе неподалеку или же за тысячи верст. Они соединены были сердцами, не хозяйством и бюджетом, даже крыши общей долгое время не было, лишь редкие свидания под недреманным оком надзирателей. А разве прерывалось от вынужденной разлуки их семейное состояние? Конечно, нет. Да что в прошлое за примерами ходить! В наши дни, когда в новых местах поднимаются города и села, заселяемые молодыми людьми, покинувшими отчий дом, значит ли это, что позади остаются бездетные старики, а здесь закрепляются на новых местах Иваны, не помнящие родства, сироты перекатные? Да, новоселы имеют отдельное хозяйство и собственное жилье, но от этого они не перестают испытывать привязанность к родительскому крову, и старшее поколение не считает себя вовсе освобожденным от забот и тревог за уже оперившихся и вылетевших из гнезда птенцов.

Так какой же видится формула семьи автору после знакомства с высказываниями специалистов? Мне, например, ближе формула, вытекающая из определения, данного в нашей «Философской энциклопедии». Семья — это социальная группа, состоящая из мужа и жены, родителей и детей, двух или нескольких поколений, связанная специфическими эмоциональными, материальными и нравственными отношениями. Прежде всего самоотверженной взаимопомощью.

Как видите, новую семью от старой отличает в этом случае то, что хозяйство и личные отношения решительно меняются местами. Если прежде показателем благополучия было обладание имуществом, материальное и служебное преуспевание, а самой большой бедой — разорение, то в новом варианте семьи благополучие определяется духовным и сердечным богатством ее членов, отданным на общую пользу. А хозяйство из цели всех физических и душевных усилий семьи превращается в средство воспроизводства физических и душевных сил, направляемых на укрепление и совершенствование сердечных связей.

Все новое, как известно, зреет, рождается в недрах старого и несет на себе черты своего «родителя». Наша современная семья чаще всего носит признаки и старой и новой формаций. Как встречаются и «чистые» экземпляры: чисто старые и чисто новые. У большинства же два начала ведут неустанную борьбу с переменным успехом. Когда материальные интересы начинают заслонять, подавлять в нас добрые чувства, диктовать, кому и как себя вести, значит, в нас заговорила генетическая память, вобравшая долгий опыт предшественников. Когда мы ставим «в угол» разбушевавшиеся вещные страсти и призываем разум, совесть, справедливость и любовь направить нас на путь истинный в отношениях друг с другом, мы тем самым помогаем новому одержать еще одну победу, утвердиться в нашем быту. Хотя, повторяю, примеры, хранящиеся в семейных преданиях у многих из нас, и исторические и литературные свидетельства убеждают: новыми такие отношения можно назвать с оговоркой. Новизна их заключается лишь в том, что из счастливой и редкой участи избранников судьбы они могут и должны стать образцом жизни большинства, потому что именно так строить семейные отношения предписывает нам общественная мораль.

Но вернемся к хозяйственным вопросам. Читатель, наверное, спросит: каковы же материальные связи между членами новой семьи в той ситуации, когда бюджет у них разрозненный? Многие молодые семьи горожан складываются из вчерашних деревенских жителей, у которых родители остались в родных пенатах. Если молодожены еще не очень крепко стоят на ногах, а старшее поколение в силе и благополучии, то поток помощи идет из деревни в город: и деньгами и продуктами. Нынешние колхозники иной раз детям машины, кооперативы покупают, хотя сами и сохраняют автономию своих бюджетов. Помощь идет на добровольных началах.

Бывает, что поток благодеяний движется в обратном направлении: преуспевающие горожане-дети берут деревенских родичей на свое снабжение необходимыми промтоварами, а в последнее время нередко и продуктами питания городского изготовления. Такая же ситуация в семьях потомственных горожан, проживающих отдельно от родителей: кто чем богат, тот тем и делится с родней.

Материальная помощь может вообще не иметь вещественного воплощения: уход за ребенком, за больным членом семьи — одна из дорогостоящих по нынешним нормам услуг. И вообще помощь собственным трудом приобретает все большую ценность, хотя и не в деньгах выражается. «Приходящие» свекрови и тещи, бабушки и дедушки, навещающие их взрослые дети и внуки оказывают друг другу неоценимую поддержку, вполне материальную, при очевидном раздельном, независимом хозяйстве. Если же ни у кого из родственников особой нужды в помощи сегодня нет, то