Самосожжение - Юрий Антропов

Хотя, наверно, ответ на этот вопрос надо было искать не только в речах президентов.

Гей подумал, что сцену самосожжения Гея могла смотреть и его жена.

Допустим, родителей у него уже не было, не исключено, что давно. Дети? Старший сын мог находиться в армии, где-нибудь на Гренаде, а в казарме вряд ли ему удалось посмотреть телевизор. Хотя Гошка, тоже солдат, говорил, что программу «Время» они смотрят каждый вечер, даже в обязательном порядке. Младший сын, скорее всего, уже спал. Правда, Юрик далеко не сразу угомонится после передачи «Спокойной ночи, малыши!», но восьмилетнему ребенку в любом случае мать не позволила бы смотреть сцену самосожжения отца. Алина тотчас прогнала бы Юрика за дверь. Но в какой момент? Когда Гей уже запалил бы себя? Да, но Алина в этот момент была далеко от дома…

Достоверно известно, что сгоревшего Гея пыталась спасти именно женщина. Возможно, это была его жена, которую звали, допустим, Алиной. У нее хватило мужества сесть в машину и примчаться на площадь. Браво! Акт милосердия, за который теперь Гею придется расплачиваться смертью не менее мучительной. Хотя, скорее всего, жена Гея все это время находилась перед телевизором. Интересно, был ли в ее глазах акт самосожжения мужа венцом победы человека над бездуховностью, безнравственностью, развращенностью, ну и так далее, или же это стало символом его поражения? Может быть, жена Гея тоже не стала слушать диалог президентов, и теперь она думает, что он сжег себя в знак протеста против так называемой внутривидовой борьбы, которая полыхает в иных семьях, особенно там, у них, на Западе?

Да, жена Гея в этот вечер смотрела телевизор.

Вначале она поглядывала на экран, листая последний номер журнала «Burda», который позаимствовала у своей переводчицы. Вначале шла передача на политические темы, в зубах навязли эти нескончаемые разговоры мужчин о политике, о ядерных бомбах, о космосе, Алине хотелось бы думать, напротив, о чем-то спокойном, прекрасном, хотя бы вот об этих роскошных платьях, костюм на мужчине тоже сидел превосходно, а вот он целует ее, поцелуй отнюдь не целомудренный, и его рука лежит на ее оголенной ноге, и она закрыла в истоме глаза, такие вставки с невинными, в общем-то, сценами даются в каждом номере «Burdak», для оживления интереса читательниц наверно, а после программы интервидения будет многосерийный фильм про Адама и Еву, на современный лад, конечно, с пикантными сценами, так сказал сегодня Гей, вот она и ждала начала фильма.

И вдруг на экране возник человек, глянув на которого мельком, когда перелистывала страницу журнала, она тотчас забыла про моды. Человек этот был похож на ее мужа. Не просто похож — вылитый Гей! Даже поворот головы такой же резкий, как если бы он почувствовал за спиной врага, и взгляд прямой, немигающий, чуть исподлобья…

Алина замерла, соображая, что бы это значило — такое полное сходство. Совпадало даже имя! Хотя имя у мужа было редкое, необычное.

Гей…

Как бы пытаясь отстраниться сейчас от всего того, что происходило на экране, Алина заставила себя сосредоточиться на имени мужа. Не Гей он был вовсе! Георгий. Но много лет все его звали Геем. В том числе и сама Алина. Это усеченное имя она сама же и дала мужу. На полного Георгия, сказала она вначале со смехом, в шутку, ты не тянешь. Георгий — это победоносец. Как, например, твой друг, который все время звонит по телефону, с которым ты советуешься по любому поводу. Вот он — Георгий! А ты всего лишь Гей. Серединка на половинку… С тех пор так и пошло. Гей да Гей. Даже Юрик, уже с легкой руки старшего брата Гошки, иначе и не звал отца, и тот откликался.

Такие дела…

Алина усмехнулась, вспомнив, что так обычно говорил Гей, а после того, как он прочитал книгу одного американского писателя о бомбардировке американцами Дрездена, к этим двум словам Гей мрачно добавлял еще три слова, первое из которых означало охранный знак, а два последних — имя автора.

Такие дела. Копирайт. Курт Воннегут.

Шутник этот Гей. А может, напротив, человек чересчур серьезный. Алина частенько и сама не понимала его толком. Вот, например, что за комедию ломал он теперь перед камерой телевидения?

Конечно, по роду своей работы социолога Гей появлялся иногда на экране телевизора, но о каждом таком появлении было известно заранее, как водится, а тут был какой-то экспромт, не свойственный его профессии. Хотя какой уж тут может быть экспромт с участием Гея в программе, которая шла по каналу отнюдь не дружественной страны! Тем более что Гей считался командированным за рубеж совсем по другой тематике.

На всякий случай Алина покрутила ручки телевизора, как бы прогоняя наваждение, но еще четче, еще рельефнее стало изображение человека, похожего как две капли воды на ее мужа.

Жаль, что в эту минуту Алина была одна. И не дома, где можно было позвать, разбудить младшего сына, потому что старший был в армии; наконец, кинуться к соседям — чего в любой другой ситуации она не делала, — чтобы сообща пережить это странное, тревожное совпадение или же на людях увидеть все в истинном свете, без мистики.

В этот вечер Алина сидела в отеле «Девиц», в своем номере. Два дня назад она прилетела с Геём в Братиславу из Москвы. Это была ее первая поездка за границу, которую Алина ждала, казалось, всю свою жизнь. И надо же так случиться, что именно в этот вечер Гея не было рядом с нею — он еще утром уехал в Татры. У него там было дело. Разумеется, творческое. Гей собирал материал для новой статьи, очерка ли, его интересовала жизнь Ленина в Татрах накануне первой мировой войны.

— Внимание! В руках у Гея спички!..

Предчувствие неминуемой беды овладело ею, а вместе с тем и состояние беспомощности. Как во сне, когда бесконечно долго падаешь куда-то, падаешь…

Вспышку пламени на экране телевизора Алина увидела сквозь сомкнутые веки.

Она вскрикнула и зажала рот рукой, впилась зубами в ладонь, не чувствуя боли.

Потом она вскочила и метнулась к телевизору, словно от этого ее движения зависела сейчас жизнь Гея.

На экране был мятущийся факел.

— Господи, что же это такое?! — придушенно произнесла она, все так же зажимая ладонью рот.

Ее бил озноб.

Потом она как-то странно стихла.

Она оцепенела. Только глаза ее, расширившиеся от ужаса и жившие как бы отдельно, двигались из стороны в сторону, следя за перемещениями факела по экрану.

Когда горящего, упавшего на асфальт Гея залили пеной огнетушителя, Алина болезненно зажмурилась, лицо ее исказилось, она сжалась, будто силясь закричать, но открытый рот оставался беззвучным.

Слезы, плач — вот что могло ее вывести из шока.