Дело о воющей собаке - Эрл Гарднер

– Я имею в виду не это, – возразил Мейсон. – Спуститесь на землю, доктор, не будем спорить о мелочах. Вы ведь не даете свидетельские показания в суде. Речь идет о чисто функциональном заболевании, не так ли?

– Так.

– И излечимом?

– О да, полностью излечимом.

– В таком случае, – нетерпеливо сказал Перри Мейсон, – давайте избавимся от этой воющей собаки.

– Не забывайте, – напомнил Пит Доркас, вертя в руке карандаш, – мы располагаем только неподтвержденным заявлением этого Картрайта, что собака действительно воет.

– Брось, Пит, – поморщился Мейсон. – Ты ведь не выписываешь ордер. Уведоми Фоули о поступившей жалобе, о том, что он нарушает постановление под таким-то номером, и опиши ему, в чем заключается это постановление. Если его собака в самом деле воет, он быстренько заткнет ей пасть, а если нет, то позвонит и сообщит тебе об этом.

Мейсон повернулся к доктору Куперу:

– Идея о воющей собаке не может оказаться бредом, доктор?

– При маниакально-депрессивном психозе бывают бредовые состояния, – ответил доктор Купер, – но обычно в форме мании преследования.

– Ну, – заметил Доркас, – Картрайт ведь считает, что его преследуют. Он думает, что Фоули специально обучил собаку выть.

Перри Мейсон посмотрел на часы.

– Давайте позовем стенографистку, – предложил он, – продиктуем ей уведомление и отправим его поскорее.

Доркас посмотрел на доктора Купера, подняв брови.

Психиатр кивнул, и Доркас нажал кнопку.

– Хорошо, – сказал он. – Я продиктую уведомление и подпишу его.

– Я бы хотел поговорить с сотрудником, который доставит уведомление, – попросил Мейсон. – Может быть, мне удастся ускорить дело, обеспечив ему транспорт и…

– …и угостив его парой сигар, – усмехнулся Доркас.

– Я мог бы угостить его бутылкой виски, но не хочу компрометировать себя в глазах заместителя окружного прокурора.

– Спустись в офис шерифа, – сказал ему Доркас, – и найди там кого-нибудь, кто может передать уведомление. К твоему возвращению оно будет готово. Если хочешь, можешь сопровождать посыльного.

– Ну нет, – ухмыльнулся Мейсон. – Я знаю разницу между адвокатом и помощником шерифа. Один работает в кабинете, а другой разносит повестки. Я буду у себя в офисе, когда доставят уведомление.

Открыв дверь кабинета, он обернулся к доктору Куперу:

– Не считайте меня спорщиком, доктор. Я понимаю вашу позицию, но надеюсь, что вы понимаете мою. Этот человек обратился ко мне за помощью, и я увидел, что он в нервном состоянии. Я не знал, сумасшедший он или нет, и хотел это выяснить.

– Конечно, я не могу поставить окончательный диагноз…

– Разумеется, я это понимаю, – заверил его Мейсон.

– А Картрайт больше ничего не говорил? – спросил Доркас. – Он не хотел посоветоваться с тобой о чем-нибудь еще, кроме воющей собаки?

– Теперь ты задаешь вопросы, – улыбнулся Перри Мейсон. – Могу сообщить, что Картрайт уплатил мне предварительный гонорар, если это тебе поможет.

– Наличными?

– Совершенно верно.

– Это решает дело, – рассмеялся доктор Купер. – Явный признак безумия!

– Безусловно, это отклонение от нормы, – согласился Перри Мейсон и закрыл за собой дверь.

Глава 3

Делла Стрит вскрывала утреннюю почту Перри Мейсона, когда он открыл дверь приемной и весело приветствовал ее:

– Доброе утро. Какие новости, Делла?

– Много обычных, – ответила секретарша, – и одна необычная.

– Пирог оставим на десерт, – усмехнулся Мейсон. – Начнем с обычных.

– Один из присяжных, – начала Делла, – хочет поговорить с тобой насчет истории с акционерным обществом. Еще двое звонили поздравить тебя с тем, как ты вел дело. Какой-то мужчина пытался договориться о встрече, но не сообщил мне никаких подробностей. Вроде бы дело касается купленных им акций какого-то прииска. Несколько писем с вопросами по мелочам…

Мейсон скорчил гримасу и отмахнулся:

– Выбрось все это подальше, Делла. Терпеть не могу рутину. Мне нужно нечто возбуждающее. Я хочу заниматься вопросами жизни и смерти, где имеет значение каждая минута. Хочу чего-нибудь причудливого и необычного.

Делла Стрит устремила на него взгляд, полный нежности и беспокойства.

– Ты слишком рискуешь, шеф, – заметила она. – Твоя страсть к острым ощущениям когда-нибудь втянет тебя в серьезную передрягу. Почему бы тебе просто не работать в суде, вместо того чтобы лично ввязываться в полицейские истории?

Лицо Мейсона осветила мальчишеская улыбка.

– Во-первых, я действительно люблю острые ощущения, – ответил он. – А во-вторых, я выигрываю дела благодаря знанию фактов. Нокаутировать обвинителя очень забавно… Так что у тебя необычного, Делла?

– Письмо от человека, который был здесь вчера.

– Какого человека?

– Который хотел посоветоваться с тобой насчет воющей собаки.

– А-а, Картрайт! – усмехнулся Мейсон. – Интересно, спал ли он прошлой ночью?

– Письмо доставлено спешной почтой, – продолжала Делла. – Наверно, его отправили ночью.

– Снова что-то о собаке?

Делла Стрит окинула быстрым взглядом приемную и понизила голос, словно опасаясь, что ее могут подслушать:

– Он вложил в конверт завещание и десять тысячедолларовых банкнотов.

Перри Мейсон уставился на нее:

– Ты имеешь в виду десять тысяч долларов наличными? – переспросил он.

– Да.

– Посланные по почте?

– Вот именно.

– Заказным письмом?

– Нет, просто спешной доставкой.

– Ну, будь я проклят! – воскликнул Перри Мейсон.

Делла встала из-за стола, подошла к сейфу, открыла его, отперла внутреннее отделение, вынула конверт и вручила его шефу.

– Ты говоришь, в конверте завещание?

– Да.

– А письмо?

– Довольно краткое.

Негромко насвистывая, Перри Мейсон извлек десять тысячедолларовых купюр, тщательно их осмотрел, сложил и спрятал в карман. Потом он прочел письмо вслух:

«Дорогой мистер Мейсон!

Я наблюдал за вами на последнем процессе об убийстве и убежден, что вы честный человек и настоящий боец. Я хочу, чтобы вы занялись этим делом. Вкладываю в конверт десять тысяч долларов и завещание. Десять тысяч – ваш предварительный гонорар; остальное получите по завещанию. Я хочу, чтобы вы представляли интересы наследницы и отстаивали их. Теперь я знаю, почему выла собака.

Я составил это завещание, следуя вашим указаниям. Возможно, вам не понадобится добиваться его утверждения или сражаться за интересы наследницы. В таком случае у вас останутся десять тысяч долларов плюс деньги, которые я уплатил вам вчера.

Благодарю за интерес, проявленный к моему делу.

Искренне ваш

Перри Мейсон с сомнением покачал головой и вытащил из кармана сложенные банкноты.

– Хотел бы я оставить себе эти деньги, – промолвил он.

– Конечно, ты их оставишь! – воскликнула Делла Стрит. – В письме сказано, за что они уплачены. Это предварительный гонорар, не так ли?

Мейсон вздохнул и бросил деньги на стол:

– Этот человек – законченный псих!

– Что заставляет тебя так думать? – спросила Делла.

– Абсолютно все.

– Но вчера вечером ты так не считал.

– Я думал, что он нервничает и, возможно, болен.

– Но ты не считал его сумасшедшим.

– Ну, не совсем.

– Значит, ты изменил свое мнение из-за этого письма?

Мейсон усмехнулся:

– Доктор Чарлз Купер, судебно-медицинский психиатр, занимающийся вопросами принудительного лечения, заметил, что уплата предварительного гонорара наличными, безусловно, является отклонением от нормы. Этот человек платил наличными дважды в течение суток и послал десять тысяч долларов по почте незаказным письмом.

– Может быть, у него не было иного способа отправить деньги, – предположила Делла Стрит.

– Возможно. Ты читала завещание?

– Нет. Когда я увидела, что находится в конверте, то сразу спрятала его в сейф.

– Тогда давай взглянем на завещание.

Мейсон развернул лист бумаги, на оборотной стороне которого виднелась надпись: «Последняя воля Артура Картрайта».

Пробежав глазами текст, он медленно кивнул:

– Ну, Картрайт составил хорошее рукописное завещание. Все написано его почерком – подпись, дата и остальное.

– Он тебе что-нибудь завещал? – с любопытством спросила Делла.

Перри Мейсон оторвал взгляд от документа и усмехнулся.

– Этим утром ты чересчур корыстолюбива, – заметил он.

– Если бы ты видел счета, которые нам присылают, то тоже стал бы корыстолюбивым. Не понимаю, почему все вокруг говорят о Великой депрессии. Им стоит посмотреть, как ты тратишь деньги.

– Я просто пускаю их в оборот, – отозвался Мейсон. – В стране не меньше денег, чем всегда, – фактически даже больше, – но они стали медленнее циркулировать. Вот почему ни у кого нет денег.