Дело о воющей собаке - Эрл Гарднер

– Ничего не поделаешь, сестренка, – отозвался один из мужчин. – Мы уже давно ищем А Вонга, и даже в монетном дворе не хватит денег, чтобы оставить его здесь. Он рабочий, которого контрабандой переправили из Мексики. Теперь его депортируют в Китай. Пошли, А Вонг, пора собирать вещички.

Перри Мейсон на цыпочках двинулся в обратном направлении и вышел через парадную дверь. Спустившись с крыльца на тротуар, он быстро зашагал на север, к дому, где жил Артур Картрайт. Пройдя по бетонной дорожке через ухоженную лужайку, Мейсон взбежал по ступенькам к парадному входу и позвонил. Внутри дома раздался звонок, однако никакого движения слышно не было. Мейсон постучал кулаком по дверной панели, но не получил ответа. Пройдя по крыльцу до окна, он попытался заглянуть внутрь, но портьеры были сдвинуты. Тогда он вернулся к двери и снова нажал кнопку звонка.

На сей раз послышались шаркающие шаги, в круглом окошке посреди двери отодвинули занавеску, и на Мейсона уставились утомленные бесстрастные глаза на худом, изможденном лице.

Вскоре щелкнул замок, и дверь открылась.

Перед Мейсоном стояла сухопарая особа лет пятидесяти пяти с бесцветными глазами, тонким решительным ртом, острым подбородком и длинным прямым носом.

– Что вам нужно? – осведомилась она монотонным голосом глухого.

– Мне нужен мистер Картрайт, – громко ответил Перри Мейсон.

– Говорите громче – я вас не слышу.

– Мне нужен мистер Картрайт, мистер Артур Картрайт! – крикнул Мейсон.

– Его здесь нет.

– А где он?

– Не знаю, но не здесь.

Шагнув вперед, Перри Мейсон склонился к уху женщины.

– Я адвокат Картрайта, – сказал он, – и должен видеть его немедленно.

Слегка отступив, женщина окинула его внимательным взглядом усталых, поблекших глаз и медленно покачала головой:

– Я слышала, как он говорил о вас. Вчера вечером он написал вам письмо и велел мне отправить его по почте, а потом ушел. Вы получили письмо?

Мейсон кивнул.

– Как ваше имя? – спросила женщина.

– Перри Мейсон.

– Верно, – кивнула она. – Это имя было на конверте.

Ее лицо было лишено всякого выражения, а голос звучал так же монотонно.

Перри Мейсон вновь поднес губы к ее уху и крикнул:

– Когда ушел мистер Картрайт?

– Вчера вечером, около половины одиннадцатого.

– Он возвращался после этого?

– Нет.

– А он взял с собой чемодан?

– Нет.

– И не упаковывал вещи?

– Нет, только сжег несколько писем.

– Он вел себя так, словно готовился к отъезду?

– Он сжег письма и какие-то бумаги – это все, что я знаю.

– Перед уходом мистер Картрайт не говорил, куда направляется?

– Нет.

– У него есть автомобиль?

– Нет.

– Он заказал такси?

– Нет, пошел пешком.

– А вы не видели, куда он пошел?

– Нет, было темно.

– Не возражаете, если я войду?

– Вам незачем входить. Мистера Картрайта здесь нет.

– Но вы не против, если я войду и подожду его возвращения?

– Его не было всю ночь. Я не знаю, вернется ли он.

– Но он не говорил вам, что не собирается возвращаться?

– Нет.

– Вам выплатили жалованье?

– Это не ваше дело.

– Но я его адвокат.

– Все равно не ваше.

– Вы не знаете, что было в письме, которое вам поручили отправить мне вчера вечером?

– А это не мое дело. Вы занимайтесь своими делами, а я буду заниматься моими.

– Поймите, это очень важно, – настаивал Перри Мейсон. – Я хочу, чтобы вы поискали в доме что-нибудь, что могло бы мне помочь. Я должен найти Артура Картрайта. Если он куда-то уехал, мне нужно знать куда. Найдите для меня какое-нибудь указание. Я хочу знать, каким транспортом он воспользовался – автомобилем, поездом или самолетом. Ведь ему нужно было заказать билет, сделать какие-то приготовления…

– Я ничего не знаю, – повторила женщина. – Это не мое дело. Я прибираюсь в доме – вот и все. К тому же я глухая и не слышу, что происходит вокруг.

– Как ваше имя? – спросил Мейсон.

– Элизабет Уокер.

– Сколько времени вы знаете мистера Картрайта?

– Два месяца.

– Вам что-нибудь известно о его друзьях или семье?

– Мне известно только, как вести хозяйство в этом доме.

– Вы будете здесь позже?

– Конечно, буду. Я должна здесь оставаться – мне за это платят.

– Сколько времени вы тут останетесь, если мистер Картрайт не вернется?

– Пока не истечет мой срок службы.

– А когда он истечет?

– Это мое дело, мистер адвокат. Прощайте. – Она захлопнула дверь с такой силой, что дом содрогнулся.

Несколько секунд Перри Мейсон стоял, уставясь на дверь, с полуулыбкой на лице. Потом он начал спускаться с крыльца. Оказавшись на тротуаре, почувствовал знакомое покалывание в затылке и резко повернулся.

Мейсон успел заметить, как сдвинулись тяжелые портьеры в окне дома Клинтона Фоули, но не смог разглядеть лица, которое наблюдало за ним из этого окна.

Глава 6

Пол Дрейк был высокий мужчина с сутулыми плечами и насмешливым взглядом. Долгий опыт наблюдения за капризами людской натуры научил его воспринимать все – начиная от убийства – с безмятежным спокойствием.

Когда Перри Мейсон вернулся в офис, Дрейк уже поджидал его.

Мейсон улыбнулся Делле Стрит и сказал детективу:

– Входи, Пол.

Дрейк последовал за ним в кабинет.

– Что все это значит?

– Опишу тебе коротко и ясно, – отозвался Мейсон. – Человек по фамилии Картрайт, проживающий на Милпас-драйв, 4893, жалуется, что парень по имени Клинтон Фоули, живущий в доме 4889 на той же улице, держит у себя собаку, которая воет. Картрайт нервничает – возможно, он слегка неуравновешен. Я веду его к Питу Доркасу, чтобы подать жалобу, и устраиваю так, чтобы доктор Чарлз Купер присутствовал при разговоре и составил о нем мнение. Купер диагностирует у него маниакально-депрессивный психоз – ничего серьезного; заболевание скорее функциональное, чем органическое. Но я настаиваю, что постоянный собачий вой может серьезно повредить психически неуравновешенному человеку. Доркас отправляет Фоули повестку, дабы тот пришел и назвал причину, по которой не следует выписывать ордер на арест.

Фоули получает повестку, является сегодня утром в офис окружного прокурора, и я отправляюсь туда же. Фоули заявляет, что его собака не выла. Доркас готов отправить Картрайта на лечение как невменяемого. Я принимаю вызов и утверждаю, что Фоули лжет насчет собаки. Фоули предлагает свести нас со свидетелями, которые подтвердят, что собака не выла. Мы отправляемся к нему домой. Его жена, по его словам, больна и лежит в постели. У него хорошенькая экономка, которая, однако, пытается выглядеть старше и менее привлекательно, чем на самом деле. Собака – полицейский пес, которого они держат около года. Экономка сообщает, что кто-то отравил собаку рано утром. Она дала псу соли, чтобы вызвать рвоту, и спасла ему жизнь. У него, очевидно, были судороги, и он укусил ее в правую руку. У экономки забинтована рука, и повязка выглядит так, словно ее наложил врач. Очевидно, укус был достаточно серьезным, или же она опасалась, что пес взбесился. Экономка и повар-китаец утверждают, что собака не выла.

Фоули идет побеседовать с женой и обнаруживает, что она ушла. Экономка говорит, что она оставила записку, и передает ее Фоули. В записке говорится, что жена не любит его, что это было всего лишь роковое увлечение, и прочая ерунда, которую несут все женщины, разлюбив одного мужчину и влюбившись в другого. Она сообщает, что уезжает с мужчиной, живущим в соседнем доме, так как любит его.

Теперь Дрейк усмехался не только глазами.

– Ты имеешь в виду, что она убежала с психом, которому кажется, будто собака воет?

– Выходит, что так. Фоули заявляет, что Картрайт нарочно подал жалобу на воющую собаку, чтобы выманить его из дому и расчистить путь для побега с миссис Фоули.

– И при этом он продолжает утверждать, что Картрайт – сумасшедший! – воскликнул он.

– Ну, – усмехнулся Перри Мейсон, – когда я уходил, он уже не так твердо на этом настаивал.

– И как эта история на него подействовала? – спросил детектив.

– Странное дело, – ответил Мейсон, – но я был готов поклясться, что Фоули пересаливает. Либо Фоули вовсе не был так удручен, как старался показать, либо он пытался что-то скрыть. Думаю, у него была связь с экономкой и жена намекнула на это в записке. В любом случае какая-то интрижка у него была. Фоули – один из этих крупных властных мужчин с яркой индивидуальностью и звучным голосом. У него достаточно самообладания, чтобы контролировать свои эмоции. В прокуратуре он притворялся великодушным и терпимым, пытаясь отправить Картрайта в психушку. Фоули утверждал, что хочет этого лишь потому, что Картрайт нуждается в лечении. Он сказал, что долго терпел слежку за собой, прежде чем решил подать жалобу.

Человек подобного типа не стал бы так выходить из себя, узнав, что жена его бросила. Он явно не однолюб.