Песни/Танцы - Алексей Ручий

Танец Погружения

Пространство сжимается, образуя тугой непроницаемый кокон. Потом вытесняет из себя воздух, превращаясь в заполненную вакуумом спираль. Отторгаются связи с внешним миром, ты проваливаешься глубоко внутрь себя, становишься затворником прокаженной реальности. Теперь ты нигде и везде одновременно.

Жрецы искажений совершают культовый обряд. Над опустошенными землями проносится ядерный циклон, повсеместно проходят дожди из мертвых птиц.

Рабы настоящего. Мы здесь. Опустошенные и потерянные. Мечемся на кромке, не в силах решиться: остаться здесь или уйти туда. Тени неотделимы от своих хозяев. Как и хозяева от своих теней.

Все просто. Жертвы всегда похожи на палачей, а палачи – на своих жертв. И у тех и у других нет выбора. Делай свое дело. Отдай себя во благо завтрашнего дня. Будь убийцей, стань убиенным.

Я покидаю этот мир. На время ли, навсегда ли – не имеет значения. Вдали я вижу город. Город похож на хищную птицу, разметавшую по горизонту черные крылья. Пепел. И песок…

Чем сильнее тебя захватывает реальность, тем меньше тебе остается снов. Истина, которая одинаково работает и в обратном порядке. Мы связаны со своими снами так же, как младенцы с божеством. Вифлеемская чума. Античные кошмары. Призрачные фигуры, качающиеся в неуправляемом трансе.

– Иди туда, будь там, отрекись от всех благ лживого мира.

– Живого мира. С Л или без. лЖивого мира.

– Странствуй в кошмарах.

Освой свой путь. Пройди от начала и до конца. Загляни в глаза собственному страху. Мир представляет собой головоломку, которую тебе предстоит разгадать. Начинай! И помни: иллюзии – это только иллюзии, а истина – лишь облако сомнений.

Все, что ты оставил, – ничто. Все, что тебя ждет, – неизвестность. Ты уходишь от погони три дня. Следопыты идут за тобой. Но тебе удается затеряться на этих мертвых равнинах. Ты входишь в город. Город проглатывает тебя. Ты нужен ему. Он питается такими как ты. Теперь город – часть твоей реальности. Черная нора твоих собственных грез.

– Что привело меня сюда?

– А ты не знаешь?

– Скажи…

Чей-то голос звучит внутри меня… Кому он принадлежит? Чьи голоса звучат тут ночами? Метаются по улицам подобно душам убитых во сне…

– Что привело меня сюда?

– Ты знаешь сам…

– И все-таки…

– Ты все поймешь… рано или поздно ты поймешь все.

Больше слов нет. Вопросы не имеют ответов. Ответов просто не существует. Время замирает. Умирают звуки. Я слышу только биение своего сердца.

– Пусть будет так.

Возвращение – Песнь 1. Куплет 2

За окном вагона медленно проплывали массивные и надменные сталинские дома, украшенные суровыми барельефами. Электричка маневрировала к Киевскому вокзалу. Народ неспешно собирал свой скарб и тянулся в тамбур. Я потряс головой, разрывая нежную пелену полуденной дремы.

Напротив дремал Паша, я толкнул его. Следуя армейской привычке, Паша проснулся и тут же подобрался – словно и не спал вовсе.

– Приехали, – сказал ему я, – Москва.

– Москва?

– Нет, Нью-Йорк.

Паша выглянул в окно. Электричка в это время остановилась.

– Если жизнь – это поезд, то мы – стук колес. Когда поезд прибывает на конечную станцию, стук прекращается.

– Ты хочешь сказать, что нам конец? Мы умрем?

– Нет, просто наша предыдущая жизнь закончилась; пришла пора начинать новую. Поэтому предлагаю оторвать наши бренные тела от скамеек, собрать пожитки и двигать из вагона к ней навстречу.

На этом разговор был окончен, мы молча встали и пошли на выход. Протиснулись мимо дачников и оказались на платформе. В небе разливало свой невозможный свет майское солнце.

По платформе валила толпа, гремя тележками с вещами. Многие шли с рюкзаками, с дачным инструментом. Паша достал сигарету, я протянул ему зажигалку. Паша закурил, следом закурил и я. Здравствуй, столица! Здравствуй моя Свобода, мой призрачный Рай…

Москва. Огромный муравейник, кишащий людьми. Все куда-то спешат. Всем на всех плевать. В том числе и на вас. Москва – один из самых бестактных городов в России. Он нагло вторгается тебе в душу, приватизируя ее без спроса. Этот город пользуется тобой, а потом выбрасывает на помойку. И, тем не менее, мы здесь. Идем по платформе. Улыбаемся солнцу. Мимо спешат люди. И только мы не спешим.

– Надо бы перекусить, – говорю я Паше.

– Ага, – соглашается он, – только мне надо сначала брата встретить.

– А где он?

– Должен скоро подъехать.

– Тогда на вокзале подождем.

Мы вошли в здание Киевского вокзала. Все то же множество и многообразие людей. Очереди у пригородных касс. Сквозь створки массивных дверей видно перрон, откуда мы только что пришли. Хитро ухмыляется зеленой мордой электричка. Вы никогда не задумывались, что у наших электричек самый добродушный вид? Чего не скажешь о многих, передвигающихся на них. Ну да ладно.

Пашиного брата мы решили ждать в просторном холле вокзала. Встали у стены и принялись смотреть по сторонам. Круговерть. И ощущение безграничной свободы.

Откуда-то вырулил лейтенант из комендатуры. Направился к нам. Что-то нехорошее зашевелилось у меня внутри.

– Чего стоим? – сходу спросил он.

– Человека ждем, – нехотя ответил я.

– Кто такие?

– Дембеля.

Глаза лейтенанта воровато бегали, как бегают глаза всех, кто сладко обременен пусть мизерной, но властью. Было видно, что так просто он от нас не отделается.

– Пойдемте, – коротко заключил он.

Мы с Пашей нехотя оторвались от стены. Лейтенант мелко засеменил к помещению комендатуры. Принесла же его нелегкая!..

В помещении комендатуры светил тусклый свет от одной засиженной мухами лампочки под потолком. От стен веяло сыростью и плесенью.

Первым делом лейтенант придирчиво осмотрел наши сумки, словно что-то в них выискивая. Потом проверил документы. Мне было немного неловко, что я втянул Пашу в это – он-то был по гражданке, на военного здесь походил только я. Именно я. Даже не лейтенант. Этот походил на крысу.

Из соседнего полутемного помещения вышел подполковник – комендант.

– Кого задержал? – спросил он лейтенанта.

Тот подобострастно засуетился.

– Дембеля, товарищ полковник. Пьяные.

Подпол потянул носом:

– Вроде не пахнет. Ну-ка пойдем ко мне.

Они пошли в соседнее помещение. Лейтенант напоследок обернулся и сказал нам:

– Стойте тут и не пытайтесь убежать. Все равно поймаем.

Не знаю, о чем они держали там совет, но минуты через две лейтенант вернулся, улыбаясь еще хитрее прежнего.

– Пойдем-ка, – он указал на меня. От этого жеста мне стало еще неприятнее. Ничего, кроме омерзения, этот субъект в форме не вызывал. Паша остался стоять на своем месте.

В соседнем помещении было еще темнее, там стояла кровать и стол, накрытый газетой. Была также дверь, которая вела в следующее помещение, в котором, видимо, скрылся подполковник. На столе были рассыпаны хлебные крошки, лежал кусок сала, и стояла пустая бутылка из-под пива. К столу были приставлены два стула. Лейтенант отодвинул оба, на один сел сам, на второй указал мне. Я сел.

– Ну что, дембель, – обратился он ко мне, – проблемы у вас. И опять мерзко улыбнулся.

– Какие?

– Чем докажешь, что вы не пьяны? Комендант вас не видел, на обеде был. Задержал вас я, право на то имею, потому что помощник. Сейчас и рапорт составлю. А потом вас в карцер на пару суток до выяснения обстоятельств посажу. Вдруг вы дезертиры… Ну а затем назад в часть – для разбирательства… Попали вы в общем…

Это мерзкое существо заерзало на стуле.

– И? – спросил я.

– Что и?

– Как эту ситуацию исправить? – перспектива, описанная лейтенантом была не то, что неприятна, она была неприемлема. Когда вдохнул воздуха свободы, терять ее уже не хочется.

– Договариваться надо, – лейтенант подмигнул. Я понял, что мы подошли к кульминации разыгранного им подловатого спектакля.

– Как?

– Дембельские получили?

– А ты как думаешь?

– Когда это мы на «ты» перешли, товарищ дембель?

– Ну, раз уж за столом переговоров сидим, чего лишние церемонии да любезности разводить?..

Лейтенант махнул рукой, словно отогнал невидимую муху.

– Ладно. Сколько?

– Две.

Он снова заерзал на стуле, потом почесался.

– Тогда пополам. Тысячу мне, тысячу тебе.

– У меня есть выбор?

– Нет.

Выбора действительно не было. Я полез во внутренний карман форменного кителя и достал деньги. Отделил одну тысячную банкноту и протянул лейтенанту. Тот тут же хищно сжал ее своей клешней. Быстро запихал в карман. Криво улыбнулся. У меня возникло стойкое ощущение, что еще чуть-чуть – и меня стошнит.

– А теперь быстренько вставай, бери своего друга – и идите отсюда. С вокзала идите, нечего вам тут глаза мозолить. Патрули ходят.