Нити ярче серебра - Кика Хатзопулу

– «Прими свой страх, но не сворачивай с пути?» – поддразнила она, повторяя слова, которые он произнес во время поисков рожденного фобосом.

– Перестань. – Эдей склонил голову, прячась от взглядов банды, но Ио видела, что его губы растянулись в улыбке. Шепотом он добавил: – Не смеши меня сейчас.

Но Ио хотелось этого. Она чувствовала ярость неповиновения, возбуждение бунта – и ей хотелось большего.

– Подожди до восьми, – сказал он. – Ладно?

Она заставила себя кивнуть.

– Ладно.

С хитрой улыбкой он отошел назад. Ава, нахмурив брови, придержала дверь. Солнце спряталось за пеленой облаков, погрузив город в меланхолические тона. Соседи «Фортуны» возвращались к жизни после неомуссона: продавцы открывали витрины магазинов, сметая с прилавков остатки водорослей. Когда сестры вышли, дверь со стоном закрылась, но Ио слышала лишь ровный стук своих ботинок по булыжной мостовой – марш солдата, призванного на службу.

Глава 22. Просто переждать

– Стоит ли мне волноваться, Ава? – спросил через плечо Амос Вайнштейн, распахнув перед ними дверь свободной комнаты своей маленькой квартиры над кофейней на Площади Петрушек. Прислонившись к дверному косяку, он наблюдал, как сестры Ора раскладывают свои скудные пожитки. Они успели зайти домой: Ио следила за Полотном, а Ава собирала те немногие вещи, которые они могли взять с собой: нижнее белье, одежду, обувь, документы и редкие ценности, оставшиеся от родителей. Ава настояла на том, чтобы захватить и свои любимые пластинки.

Теперь она прижимала их к груди, отказываясь положить вместе с остальными вещами. Она оглядела комнату со скорбным выражением лица. Амос считался в Илах неоспоримым королем кофе и пирожных, но вот чувство стиля у него напрочь отсутствовало: из мебели в комнате была только двуспальная кровать – ни ковра, ни занавесок на окне. Повсюду стояли картонные коробки – все еще не разобранные, хотя Амос вернулся в Аланте много лет назад. Одна из них опрокинулась, выплюнув на деревянный пол темно-зеленое содержимое – старую армейскую форму Амоса. На воротничке и погонах поблескивали металлические звезды: во время Войн за айсберги он был старшим лейтенантом и получил награду.

Вопрос повис в воздухе, так и оставшись без ответа. Ава промолчала, будто Амос обращался не к ней, и Ио почувствовала, как в сестре закипает раздражение. В гневе Ава, как правило, наглухо закрывалась от мира – опасаясь, что скажет что-нибудь грубое. «И это было бы нормально, – подумала Ио, – будь они здесь вдвоем, но по отношению к Амосу, который идет на такой риск, чтобы укрыть их, это просто некрасиво».

Ио одарила Амоса своей самой яркой улыбкой.

– У нас все хорошо.

Ава издала едва уловимый звук – фырканье? – и упала на кровать, крепко прижимая к себе пластинки. «Что, черт возьми, это было?»

– А так и не скажешь, – ответил Амос. Ио всегда считала, что его голос так же мягок, как и его кофе. Амос… В перерывах между размышлениями о том, кто находится на другом конце ее нити судьбы, Ио постепенно влюблялась в Амоса. Даже сейчас он казался ей сногсшибательным: голубые глаза, волнистые светлые волосы чуть выше плеч, худые, но мускулистые от замешивания теста для выпечки руки. И ямочки… Боги, он просто неотразим. Единственная загвоздка заключалась в том, что Амос был на одиннадцать лет старше Ио и никогда не относился к ней иначе, как к сестре, поэтому со временем ее любовное увлечение истлело, но из этого пепла родилась дружба.

– С нами все будет хорошо, – сказала Ио. – Спасибо за гостеприимство, Амос. Даже не знаю, как нам тебя отблагодарить.

– Можете начать с обеда, а затем вздремните. Ты еле на ногах стоишь, Ио. – Он замолчал, оценивая взглядом и игриво нахмурившись, а потом решительно кивнул.

Амос развернулся на каблуках и зашагал вниз по лестнице, ведущей в кофейню. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только звоном фарфора снизу. Ио принялась вытаскивать из спортивной сумки свои вещи, украдкой поглядывая на сестру. С той явно что-то было не так. Ио шумно выдохнула, демонстрируя молчаливый протест. Всякий раз, когда Ава становилась такой, Ио приходилось тыкать сестру, вырывая из нее ответы, точно гнилые зубы.

– Ну ладно, – наконец сказала она, обойдя вокруг кровати и встав над Авой. – Что случилось?

Та драматично вздохнула.

Ио подождала на случай, если сестра соблаговолит ответить словами, но безуспешно.

– Это из-за квартиры? Я извинилась уже сто раз, но пока я не буду уверена, что там безопасно, вернуться туда мы не сможем. Здесь замешан рожденный фобосом, Ава.

Ава перевела усталый взгляд полузакрытых глаз с потолка на Ио.

– Мне плевать на квартиру.

Ну, уже что-то.

– Это из-за Бьянки? – У Ио уже накопился целый список вопросов к королеве мафии, от «Что моя сестра вообще в тебе нашла?» до «Насколько лицемерно выступать против пушек, пиявок и привязанностей, а потом самой нарушать свои же правила?», но она благоразумно решила промолчать об этом и просто спросила: – Она на тебя рассердится?

Ава приподнялась на локтях. Пластинки все еще лежали у нее на животе, поднимаясь и опускаясь в такт ее дыханию.

– Рано или поздно она придет в себя. Время все лечит, как говорил папа.

По словам старших сестер, их отец часто говорил афоризмами. Ио этого не помнила. Как и большинство вещей в ее жизни, воспоминания о родителях тоже достались ей из вторых рук: «Помнишь, как папа забрал нас из?.. А помнишь, как мама?..» Их отец был хитрым лисом, но, закрывая глаза, Ио видела лишь то, как он спит, свернувшись калачиком на диване, а ей ни при каких обстоятельствах нельзя его беспокоить.

– Наверное, – ответила Ио. – Как думаешь, Бьянка будет преследовать Таис?

Кровать застонала: Ава внезапно села – пластинки каскадом посыпались на пол.

– Зачем Бьянке преследовать Таис?

Черт. Ио забыла, что еще не рассказала Аве о собрании в Театро. Она собиралась, но призраки – Девять, рожденный фобосом и Сен-Ив – вытеснили это из ее сознания. Она опустилась на колени и стала собирать разлетевшиеся пластинки – хотя бы для того, чтобы избежать зрительного контакта с сестрой.

– Таис помолвлена с Сен-Ивом.

– Что?!

Ио положила на кровать аккуратную стопку пластинок.

– Она тебе не говорила?

– Она лишь сказала, что живет у своего парня на Холме. Она выглядела такой счастливой, такой влюбленной. Я решила, что мне этого достаточно.

Ава всегда была такой: довольствовалась малым, считая, что это настоящее изобилие. Но иногда из-за своей любви к невмешательству ей приходилось сталкиваться лицом к лицу с суровой правдой. Ио находила почти смешным тот факт, что многие приятельницы Авы оказывались странными коллекционершами химерин или ненавидели джаз, и Ава осознавала это только через несколько месяцев после знакомства.

Ио откинулась назад и прислонилась спиной к стене. Она сняла все еще мокрые и покрытые засохшей грязью ботинки и скрестила ноги. Ее правый бок задеревенел и опух – следует попросить у Амоса бинты и лекарства. Она принялась массировать себя между ребрами, чувствуя то боль, то облегчение.

Спустя долгое время Ава снова заговорила:

– Инициатива – это очередной вздор про равенство, на который вечно клюет Таис. Она не в первый раз слишком увлекается «делом», не замечая правды об окружающих ее людях.

Сестры обменялись взглядами, и тишину заполнили общие воспоминания: Малена Сильнова, сладкоголосая художница, нанимает Таис в качестве личной помощницы, а затем убеждает ее сплести нити лояльности между нею и галеристами; очаровательный аферист Томас Маттон строит финансовую пирамиду, эксплуатируя способности инорожденных.

– Возможно, она не знает правды о нем, – сказала Ава, – и об этих убийствах.

– Я и не говорила, что ей все известно. – Боги, Ава что, считает Ио настоящей злодейкой?

– Знаешь, – невозмутимо продолжила Ава, – я думаю, что именно поэтому она и ушла два года назад. Вписалась в очередное грандиозное движение и испугалась, что мы попытаемся ее остановить, – вот и сбежала. Я продолжала наблюдать за ее нитью, выслеживая ее по Пустошам, и, вероятно, угрожала сорвать ее миссию, поэтому она и написала эту записку.

«Оставьте меня в покое. Вы и так уже сделали достаточно».

– Возможно, именно Сен-Ив и убедил ее уйти, – предположила Ава. – Он раньше постоянно наведывался в Аланте – когда был прокурором.

– Возможно, – прошептала Ио, стараясь не корчиться.

Инстинкты кричали ей бежать: назревал опасный разговор. Она вспомнила день, когда Ава вернулась в Аланте в старинном полиэтиленовом плаще, сверху донизу перепачканном чем-то оранжевым. С юга налетели облака пыли, и Равнины Нереиды накрыл ржавый дождь. Однако аккуратно сложенная записка в бюстгальтере Авы осталась белоснежной. «Она