Пушкин в 1937 году - Юрий Молок

К этому встречному плану относятся работы К. А. Клементьевой… иллюстрации к «Графу Нулину»… — На пушкинской выставке 1937 г. в Казани экспонировалась литография К. Клементьевой к «Графу Нулину» (см.: А. С. Пушкин. Путеводитель по выставке. Казань, 1937. № 25).

Приложение

Из «анкет о Пушкине»

Для пушкинского юбилея характерен массовый, по понятиям того времени, опрос представителей различных социальных групп населения.

Тема эта могла бы стать темой отдельного исследования, хотя на довольно однотипные вопросы были получены достаточно однотипные ответы. В сдержанности или, напротив, в пылком энтузиазме высказываний сказалась общая гнетущая атмосфера тех лет и в то же время искренняя любовь к поэту.

Опрос, часть результатов которого мы перепечатываем, был проведен еще задолго до юбилея и до начала дискуссий, материалы которых помещены выше. Именно журнал «Литературный современник» еще осенью 1935 г. начал анкетирование, обратившись к читателям со словами: «Советский читатель высоко ценит гениальное творчество Пушкина: рабочие, колхозники, академики, инженеры, школьники — независимо от возраста и профессии — читают и перечитывают Пушкина. Голоса этих читателей — голоса людей труда, науки и искусства — и стремится показать редакция журнала, помещая здесь ряд ответов на анкету о Пушкине.

Какие стороны творчества Пушкина, какие его произведения особенно действенны для читателя великой эпохи строительства социализма, какие вопросы пушкиноведения особенно актуальны, какой тип издания хотелось бы иметь нашему читателю — вот тот круг вопросов, с которыми обратилась редакция к участникам анкеты.

В ближайших номерах анкета будет продолжена — будет напечатан ряд ответов рабочих, красноармейцев, представителей научной и художественной интеллигенции» (Литературный современник. 1935. № 9. С. 168).

Публикация ответов на анкету растянулась на три года и печаталась в четырех номерах журнала (1935. № 9, 12; 1936. № 3; 1937. № 1).

Мы перепечатываем ответы художников Д. И. Митрохина, К. С. Петрова-Водкина и Н. Э. Радлова, чьи размышления, можно сказать, подготовили беседу в юбилейном номере журнала об иллюстрировании произведений Пушкина. Художник-график Д. И. Митрохин не принимал прямого участия в беседе «Литературного современника», но так или иначе затронул здесь проблемы, которые будут обсуждаться в редакции через некоторое время. Другое дополнение — «пушкинские» заметки К. Петрова-Водкина в журнале «Резец», также, как и в случае Митрохина, оказавшиеся не учтенными в литературе об этом художнике.

Ответы К. Петрова-Водкина на вопросы анкеты «Литературного современника» перепечатаны в сокращенном виде в кн.: Петров-Водкин К. С. Письма. Статьи. Выступления. Документы. М., 1991. Мы печатаем этот текст полностью по первой публикации.

Началось со сказок. «Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет». В детстве попался разрозненный том Пушкина. Затем «Евгений Онегин»; запоминался целыми главами наизусть. На полях книги я делал рисунки, робкие попытки иллюстрации.

Первое выступление на выставке: рисунки к «Сказке о попе и о работнике его Балде».

Любовь к Пушкину все возрастает. Всегда обращаюсь к нему как к источнику жизнерадостности, ума и безукоризненного ритма.

Нахожу эти свойства особенно яркими в его лирике и письмах.

Очень люблю рисунки Пушкина. Какая в них сила образа и какой уверенный почерк!

Хотелось бы иметь однотомник Пушкина, очень хорошо изданный. Он должен быть напечатан на превосходной бумаге, отлично оттиснутым шрифтом глубоко черного цвета (а не серого). И тип шрифта должен быть выбран из самых простых и четких. Однотомник — без иллюстраций.

И одновременно с ним — бесконечное множество отдельных книжек иллюстрированных. Большинство произведений Пушкина должно быть издано с иллюстрациями. Ведь наша книга никогда не имела столько превосходных иллюстраторов, как в наши дни (имена их известны каждому любящему книгу).

В раннем детстве первое произведение Пушкина, с которым я встретился, было:

Прибежали в избу дети…

Мне трудно разобраться сейчас, как и откуда оно забрело в безграмотный наш мирок, но я помню, как эта баллада была для меня близка даже по месту действия и по действующим лицам. Она слилась для меня с Волгой. В квартале от нас, у обрыва была та самая изба, в которую «прибежали дети». Прибежали они к рыбаку-отцу. Это были два сорванца мальчика, ото льда до льда шнырявшие Волгой.

Встречавшиеся мне стихи Пушкина я долгое время не связывал с именем их автора: они врывались в мою жизнь и становились как бы моими. В начальной школе, благодаря хорошему учителю, я уже знал наизусть некоторые поэмы, пейзажи из «Евгения Онегина», отдельные сцены из «Бориса Годунова». Часто я пел стихи Пушкина, и это мне доставляло большое наслаждение и углубляло переживание мною через Пушкина окружающей действительности.

Гораздо позднее открылся мне и Александр Сергеевич.

Его одиночество, одиночество человека, переросшего свое время, для меня составляло центр трагизма жизни поэта. И семейная жизнь, на которую он положил столько надежд, не дала ему необходимого уюта. В семейной жизни Пушкина, как в фокусе, собрана в одну точку вся современная мелочность с царем-меценатом во главе, путавшая казарменную шагистику с ритмом поэзии и всюду совавшая свое собственническое попечение.

Страшным моментом для меня была интрига перед дуэлью. Это когда великое сердце и зоркий ум Александра Сергеевича были побеждены сворой дрянных, безысходных обстоятельств. Гений, принадлежавший массам, дышавший легкими всей страны, делается собственностью кучки пошляков, бессмысленной системой их жизни загнан в самую щель этой системы, и эта щель остается для Пушкина единственным фактическим, натуралистическим миром. Отсюда и финал трагедии приобретал глубокий для меня смысл.

Пушкин смертельно ранен. Передним подставной самец-противник. Пушкин напрягает свои последние силы, чтобы пристрелить навсегда — конечно, не манекена, торчавшего перед ним, но пристрелить вместе с ним всю мерзость сдавившей страну пошлости.

Тогда я полюбил Пушкина и как человека на всю мою жизнь.

С ростом во мне живописца Пушкин становится мерилом художественного такта, вытравляющим из меня упрощенную самодельщину и провинциальное захлебывание Западом.

Во все гиблые моменты русского искусства — будь то ложноклассика, «ропетовские петушки», натурализм, декадентство — Пушкин оставался маяком, на который правили передовые работники искусства.

Пушкин первый за нашу творческую историю поборол до конца монашеско-византийское влияние на мысль и ритмику русского художника. Он первый подошел к зарисовке образа непосредственно и вплотную, оголив образ от стилизаторства и сюсюканья над ним.

Помню волнение, с которым я впервые подходил к «Девушке с урной». Меня волновала мысль: а вдруг Пушкин ошибся, увековечил стихом одно из обыденных, подражательных произведений начала XIX века (фонтан «Девушка с урной», работы Соколова 1810 года)? Моя юношеская радость была неописуема: среди пустотелых гамбургских копий, среди академического вздора я увидел действительную жемчужину Детскосельских парков, передо мной была она, пушкинская:

Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила.Дева печальна сидит, праздный держа черепок…

С величайшей стройкой жизни, объединившей в Союз советских социалистических республик миллионы людей многих национальностей, когда сбылись слова поэта:

И назовет меня всяк сущий в ней язык, —

при такой огромной аудитории Пушкин приобретает еще большее значение для советского искусства: его гений, окрыляющий тягу к творчеству, вызовет в массе трудящихся появление новых, невиданных до сей поры талантов.

Сверхмощное мастерство, широта замыслов, четкость художественных образов и глубочайший солнечный оптимизм Пушкина дают нам, работникам искусства, пример к созданию таких произведений, которые станут ценностями мирового масштаба, достойными стать вровень с могучим строительством нашей великой родины.

Пушкиноведам, мне казалось, следовало бы изучить и проанализировать по способу, принятому в живописи: пушкинский натюрморт, пейзаж и жанр в его бытовых вариациях.

Хотелось бы, чтобы пушкиноведы уделили больше внимания исследованию звуковых и ритмических особенностей пушкинской речи, ведь эти особенности и вскрывают органический смысл и доходчивость его до читателя.