Я – Распутин - Алексей Викторович Вязовский

В этот раз Феофан на подворье был один, и все прошло совсем в деловом ключе. Сначала архимандрит с тяжелым вздохом выложил на стол пачку денег. На паломничество.

– Рад бы поехать, – я развел руками, – да царица от себя не отпускает. День и ночь требует в Царское. Ваше высокопреподобие, поговори с ней, сил уже нет!

– У каждого свой крест… – Феофан нахмурился, забарабанил пальцами по столу. Потом быстрым движением убрал купюры в ящик.

Ага, тема сплавить меня подальше окончательно накрылась медным тазом. Дабы Феофан сохранил лицо, я деликатно сменил тему:

– Были у меня гости, иоанниты, – рассказывать архимандриту о том, что я их сам зазывал и посылал за ними ближников, я счел неразумным.

– И как?

– Люди там истовые, но с пути сбиты.

– Да там секта зловредная!

– Еще нет, но если оставить на самотек, обязательно будет.

– Да что только с ними ни делали… – Феофан тяжело вздохнул. – Испытание наше в том, что отец Иоанн слишком сильным проповедником был. А всякий сильный проповедник, если не сектант, то несет в себе как в бомбе заряд сектанта. То есть может в такового превратиться.

– Вот что думаю, отче. Если Матрену да приспешников ее убрать куда подальше, а остальным дать наставника покрепче, то большую часть сих овец спасти можно.

– Уж не себя ли наставником видишь?

– А хоть бы и себя. Я-то вон, весь на ладони, у исповеди и причастия бываю и священство почитаю. Всяко лучше, чем Матрена. А людишки мне пригодятся, и в нашем деле тоже.

С иоананитам все завертелось быстро. Уже не следующий день за мной приехали сани, на козлах сидел трудник с подворья.

Поехали в Ораниенбаум. А там уже были и монахи с Феофаном и полицейские. Матрену – визгливую бабу лет пятидесяти – схватили, кинули в сани, будто боярыню Морозову. В соседний экипаж под охраной доставили «старца» да основных помощников. Иоанниты – человек сто с лишним – кричали, суетились, но полицейские их быстро оттеснили прочь.

Я взобрался на крыльцо, зычно крикнул:

– А ну тихо, оглашенные!

Народ примолк.

– Меня знаете?

В толпе закивали. Кто-то крикнул в ответ:

– Григорий Ефимович, родной, останови святотатство!

– И остановлю!

Увидел, как у Феофана округлились глаза.

– Беру вас под свою защиту! Но при двух условиях!

– Каких?

– Поперву пообещайте ходить к причастию к местному священнику, як было раньше. Никаких самостийных молебен, токмо все в церкви.

– Не по нашему закону сие. Матрена нам говорила… – вперед вылез какой-то мужичок с мукой на лице. Я кивнул полицейским, его тут же схватили, потащили к саням. Толпа заволновалась.

– Нет никаких ваших законов, – опять громко крикнул я. – Есть одни только обычаи – церковные. От нашей православной матери-церкви.

Скосил глаза, увидел, как довольно улыбается Феофан.

– Второе. Над вами начальными людьми я поставлю Пустошкина Василия и Ксенофонта Виноградова. Они будут передавать вам мою волю.

Полицейские тем временем вынесли из общинного дома большой опечатанный мешок. Я скрипнул зубами – эх, не догадался! Надо было первому наложить лапу на казну иоаннитов.

– И что же это за воля? – крикнул кто-то из толпы.

– Будем вместе строить «Небесную Россию»… – туманно ответил я. – Трудиться, поститься, все по заветам святых отцов.

– А как же быть с нашими пастырями?

– Их судьбу решит церковный суд. На сем все, идите, собирайтесь. Пора в храм на службу идти.

Тут главное было занять чем-то народ, чтобы дурного в голову не лезло.

Сплавив людей и попрощавшись с Феофаном, пошел смотреть общинный дом. Здание было дурацки устроено – несколько трехэтажных корпусов, соединенных деревянными переходами. Внутри все было разбито на маленькие каморки узкими, извилистыми коридорами. Прям ночлежка, а не религиозная община.

Везде висели иконы с изображением Иоанна Кронштадтского, горели свечи. С трудом, но все-таки нашел «логово» Матрены. К моему удивлению, тут-то как раз было все по уму. Наличествовал телефон, ящики с бумагами, шкафы с религиозными книгами. На стене висел огромный портрет Иоанна.

Полицейские, конечно, пограбили кабинет – ящики были раскиданы, бумаги валялись на полу. Я начал их собирать, быстро проглядывать. Молитвы, проповеди… Наконец, нашел нужное – картотеку.

Секта иоаннитов имела свои отделения почти во всех крупных городах империи. Я полистал бумаги. Да, широко Матрена раскинула свои сети. А полицейские с Феофаном наивняки – забрали казну секты и успокоились. Деньги-то вот – в документах! Кто кому, сколько, в какие сроки… Передо мной лежали финансовые потоки иоаннитов, списки крупных жертвователей, даже несколько векселей на пару тысяч рублей…

Я засмеялся. Нет, все-таки мне везет. Получил не только членов партии «Небесная Россия», кадры для трудовой общины, а еще и готовые отделения «небесников» по всей стране. Пошлю капитана в поездку. Дам ему обоих «боевиков», Пустошкина от иоаннитов – пусть проедутся по городам и весям, объяснят людям новую «политику партии». Заодно и в курии народ запишут – пора уже было встраиваться в местную политическую систему. «Моя» Третья Дума сама себя не выберет.

Рождество начинали гулять 24 декабря – в рождественский сочельник; на следующий день отмечали сам праздник, который сопровождался торжественными богослужениями. Само собой гуляли 1 января – Новый год и 6 января, до кучи еще и Крещение. Официально было всего четыре выходных дня, но на деле народ праздновал почти две недели, а то и все три. Питер хоть и опустел – по селам разъехались отходники, – зато заблистал украшениями, елками…

Мы для общинного дома тоже срубили деревце, украсили его картонными игрушками, гирляндами, китайскими фонариками. Часть «небесников» я отпустил по домам – проведать родственников. Перед этим всем выплатил зарплату и объявил о создании артели. Каждый из участников теперь будет получать процент от продаж настольных игр и шин-воротников.

Еженедельный доход вывешивался на специальной доске, там же я устроил «соцсоревнование» бригад. Кто больше выработал, кто придумал новый способ ускорить производство… Народ оживился, особенно после того, как я еще внедрил «прогрессивки» с оплатой в тот же день. Даже если в итоге нововведение не приживалось – все равно поощрял людей.

Рождественские праздники для царской семьи были настоящим адом. Так 26-го числа, только за один день, Николай с женой и дочками посетили целых шесть ёлок в Царском Селе: в военном госпитале, в школе нянь, в инвалидном доме, а также мероприятия, организуемые для Конвоя ЕИВ. И если первые три торжества требовали их присутствия на час, то последние занимали как минимум по два-три часа. Изматывали страшно.

Со всеми поговори, офицерам руки пожми, детям подарки вручи…

Аликс таскала меня за собой, но уже на третьей елке я заскучал, отговорился церковной службой и попытался смыться. Мне обязательно надо было отвизитировать нужных людей в Питере.

Сразу не отпустили – всей толпой пошли на вручение подарков. Императрица сама подводила каждого из свиты к большому, длинному