Я – Распутин - Алексей Викторович Вязовский

– А сделаем вот что. Впредь на денежках наших герб печатать не будем, закажу художнику рисунок попроще, вроде как у Шустова на коньяке. И название на них поменяем, вместо рубля пущай будет гривна. По рукам?

– Смотри, Григорий Ефимович! – Филиппов погрозил мне пальцем, развернулся и махнул рукой городовым. – Сворачиваемся.

Глава 12

Скандал с фальшивой газетой имел последствия. Сначала местного характера, связанные с усилением контроля за печатными СМИ – так, все издания заставили сделать тестовый оттиск всех типографских литер и сдать его в МВД на хранение. Такое же распоряжение пришло по печатным машинкам.

Мигом возник черный рынок перепродажи нашей фальшивки. Экземпляр газеты из-под полы шел по двадцать и даже по тридцать рублей. Полиция гоняла спекулянтов, но какое там… Эх… знать бы заранее – заначили бы пару тысяч экземпляров.

Были, так сказать, и глобальные последствия. Оскорбленный Георгий Максимилианович, 6-й герцог Лейхтенбергский, подал на развод. Его прошение Синод мигом удовлетворил, Стану выслали в Черногорию, ее сестре Милице – за попытки интриговать при дворе – было указано уехать в имение Дюльбер в Крыму с запретом являться в столицу. При этом, что удивительно, на место Ник Ника главой гвардии был назначен его брат и супруг Милицы – великий князь Пётр Николаевич.

Я сначала не понял смысла этой рокировки, но познакомившись с приехавшим из Европы Петром Николаевичем, понял, в чем цимес подобного решения.

Во-первых, брат Николая Николаевича – пожалуй, единственный среди великих князей имел репутацию порядочного и кристально честного человека. Он не унижал подчиненных, как его брат. Не воровал, как генерал-адмирал Алексей Александрович. Ни в чем плохом замазаться не успел. Во-вторых, характера он был крайне спокойного, можно даже сказать – меланхоличного. Отличился на поприще инженерного дела, увлекался живописью и архитектурой. Совсем не опасный для Николая II человек.

Насколько он был способен руководить гвардией – вопрос открытый. Также было не ясно насчет Милицы – супруги уже давно не жили вместе, но поддерживали общение по переписке.

Что удивительно, Петр Николаевич первым изъявил желание познакомиться со мной – подошел в Царском, сначала завел беседу ни о чем. Погода, то-се… Окружающие смотрели на нас с удивлением, и я понял, что мои акции при дворе еще больше выросли. Предыдущий глава гвардии чуть ли не матом орал на «мужика», новый – ищет совета. Эх… высоко я взлетел, больно падать…

Петра Николаевича беспокоил вопрос авторитета царской семьи в обществе.

Интрижки с балеринами, скандальные, морганатические и близкородственные браки, которые осуждались не только народом, но и Церковью – все это наносило моральный ущерб императорской фамилии.

Смысл заходов «инженера» – так я решил про себя называть Петра Николаевича – был очевиден. Он хотел вернуть в Россию двух важных родственников.

Во-первых, великого князя Кирилла Владимировича, который состоял в близкородственном браке с Викторией Мелитой. Николай II не признавал данный брак, во многом под влиянием жены и ее личной неприязни к Виктории. Тут я обещал помочь, повлиять на Аликс.

Вторый зарубежный «сиделец», которого «инженер» хотел вернуть в страну, был великий князь Михаил Михайлович. По кличке Миш Миш. Этот тоже отчудил – самовольно женился в свое время на Софье Николаевне, старшей дочери принца Николая Вильгельма Нассауского, был подвергнут Александром III остракизму, жил то на Лазурном берегу, то в Лондоне. Имел обширные связи среди европейского истеблишмента.

– Пора вам собраться всем, по-родственному, – посоветовал я Петру Николаевичу. – Да учредить собрание великих князей. Кто в семье самый больший вес имеет?

«Инженер» поморщился, но ответил:

– Безусловно, великий князь Владимир Александрович.

Ага, это тот самый бывший «хозяин Питера», начальник гвардии до Ник Ника, третий сын императора Александра II. Когда он умрет? Я попытался вспомнить и не смог. Но явно не в этом году и не в следующем. Прожил он долго, успел отметиться во всяких исторических событиях. Мощный мужик.

Понятен мне был и смысл этой интриги. Владимир Александрович как раз и был отцом князя Кирилла. Раньше все его инициативы вернуться в большую политику после отставки блокировались Ник Ником и вдовствующей императрицей, но теперь путь был открыт. Что ж… Не самый плохой вариант, надо признать.

Мария Федоровна еще не успела вернуться из Дании, Аликс я скручу в бараний рог, а через нее и Николая. Только тут надо хорошо подумать, что попросить взамен.

– Мыслю так… – я отвел в сторону «инженера». – Народу треба, чтобы закон был и для царской фамилии тако ж. Чтобы все в России подчинялись единому уложению. Набедовал – отвечай! Не так, как ваш хенерал-адмирал… хапнул и в Париж. Ищи-свищи.

Петр Николаевич побледнел, но смолчал. Ага, вот так – привыкай. Теперь правду-матку тебе будут резать прямо в глаза и во дворце.

– Закон нужен. Вам же легше будет… – я решил дать князьям и морковку. – Пропишите в законе, что можно жениться на ком хошь, ежели это не родственник и по согласию.

– На простолюдинках?

– Как там царь-батюшка Александр Третий графу Витте написал? «Да хоть на козе!» Да и нет нынче простолюдинов… – развел я руками. – После Манифесту 17-го подданные равные права имеют. Но выходит, что некоторые-то… – я кивнул на парадный портрет Ник Ника на стене Александровского дворца, – равнее других.

– Учредить бы совещание великих князей, – начал размышлять вслух Петр Николаевич, – да принять статьи о фамилиях и титулах супругов и потомства от разных браков…

На самом деле все это было первым шагом к тому, чтобы подобное совещание пришло к идее так называемого «великокняжеского манифеста» – «О полной конституции русскому народу». Только лет на десять так раньше. Ведь если любого из царской семьи можно выслать из страны, лишить имений императорским секвестром, как случится еще с одним великим князем – Михаилом Александровичем, то это значит, что гражданские права не распространяются и на русскую аристократию тоже. Чтобы получить закон для себя – надо сначала сделать его для всех.

Вот эту мысль я и должен заронить в головы родственничков Николая II. Тогда они первыми побегут впереди паровоза русской Конституции.

В самом конце разговора с «инженером» я не только намекнул насчет Конституции, но и поднял вопрос о Герарди. Мол, не тянет, интриг от него много, а дела мало. Рассказал историю разбоя с гусарами.

Петр Николаевич понимал, что начальник дворцовой полиции – «хромая утка». Покровителя теперь нет, многие захотят провести своего человека на хлебное место.

– И кого же вы, Григорий Ефимович, видите на должности Герарди? У вас есть протеже?

– Не знаю этих мудреных слов. А человечек хороший есть. Филиппов.

– Начальник сыскной полиции?

– Он. Русак, умом быстр, взяток не берет, всех варнаков наперечет знает, даст им укорот.

Филиппов не был «моим»