Я – Распутин - Алексей Викторович Вязовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По глазам свитских я понял, что у меня теперь много завистников. И они непременно постараются подставить мне ножку на скользком дворцовом полу. Срочно при царе нужен был кто-то свой. Но кто?
Прежде чем уйти, я отдарился. Для царицы мы в общине сделали воротник с золотым шитьем и императорским вензелем, Николай получил классическую «монополию». Чему этот англофил оказался несказанно рад.
Детям вручил первые, пробные «Слова», «Билет на поезд» и «Княжество». Хоть как-то скрасил царевнам бесконечную череду официальных мероприятий.
Больше всего подарку был рад царевич Алексей. Ему я презентовал игрушку под названием «парашют». Портной (уже, наверное, можно называть «личный портной») сделал из шелка маленький парашют с грузилом в виде медного летчика.
Только вот просчитался я. Алексею подарок не зашел. Силенок натягивать рогатку и запускать парашютиста у него не было, оперативную помощь Деревянко он не оценил – дядька играет, а я нет? Мигом потерял интерес.
К моему удивлению, конструкцией парашюта заинтересовался великий князь Петр Николаевич. Он отобрал игрушку у Деревянко, стал крутить в руках.
– Необычная конструкция. А зачем эта дыра наверху конуса? – поинтересовался «инженер». – Это ваше изобретение, Григорий Ефимович?
– Не мое, – покачал головой я. – Видал у Юзефа Древницкого во время прошлого его прыжка с воздушного шара.
– Правда? Я тоже был на той демонстрации, но дыры не припомню. Но так и вправду лучше. Купол не раскачивается, хорошо держится в воздухе.
Я вспомнил, что «инженер» покровительствовал Учебному воздухоплавательному парку, располагавшемуся на Волковом поле. На основе этого парка скоро будет создана первая летная школа в России. Гатчинская.
– Увы, парашюты слишком громоздки, плохо помещаются в кабине аэроплана. Военлеты не хотят их брать с собой в воздух.
– Так издать приказ. Кто не похочет – пущай сидит на земле. А то страна столько денег тратит, чтобы их выучить, а он разобьется, и что? Учи нового?
– Дельно. Но куда пристроить парашют?
– Под задницу. Пущай сидит на нем, как на кресле.
Князь засмеялся, покачал головой.
– Поговорю с Кованько. Это и правда дельно. Надо ввести в курс подготовки прыжки с парашютом.
– Царь-батюшка был милостив ко мне… – я поиграл золотой цепочкой от брегета. – Хочу пожертвовать нашим летунам денег на обучение да на аэропланы.
Гатчинскую школу надо было бы организовать побыстрее. Чем больше выученных пилотов – тем легче будет воевать в Первую мировую. С боевой точки зрения толку от современных самолетов немного – кидают дротики сверху и занимаются прочими глупостями типа дуэлей на пистолетах в воздухе. Но вот авиаразведка – это первое дело на войне.
– Вы можете себе такое позволить? – удивился «инженер».
– Могу.
– Ну что ж… Я договорюсь о визите на Волково поле.
* * *Мсье Симон Вильнев ухитрялся одновременно есть, наливать, размахивать руками, опрокидывать рюмки и говорить без умолку. Илья с Николаем смотрели на него с оторопью, чем дальше, тем большей, а вот Стольников, похоже, уже все для себя решил.
Сверкая напомаженным пробором, француз дирижировал вилкой с наколотым куском лососины и говорил, шевеля завитыми усиками и таращась черными глазами навыкате. Небольшое пузцо изобличало в нем любителя вкусно поесть и выпить.
– Во Франции сорок миллионов человек, из них треть дети. При том что последний поденщик зарабатывает не менее восьмидесяти франков в месяц, а цену на игру мы установим в пять франков, будет продано примерно четыре миллиона копий, что принесет двадцать миллионов франков. За вычетом расходов ваша доля составит около пяти миллионов.
Золотые миражи и небо в алмазах вставали перед зачарованными земляками, только протяни руку. Но не пустую – по расчетам мсье Симона требовалось для начала вложить примерно десять тысяч франков. Но что такое десять тысяч при грядущих выгодах в миллионы?
Илья оторвался от говорливого француза и перевел вопросительный взгляд на меня.
– Складно баешь, Сеня. Куда тебе деньги-то переводить?
– О, куда угодно! – воодушевился Вильнев. – Креди Лионне, Банк де Пари, Креди Сюисс.
Он наклонился ко мне и доверительно продолжил:
– Если есть трудности с переводом, я готов принять и наличные.
Ну еще бы. Экое благодеяние, налик принять. Даже авторы нигерийских писем до такого не опускались, так, перевод на билеты для «банкира»…
– Аккредитив. На десять тысяч франков. Открытие после продажи первых пяти тысяч игр.
Вильнев как раз сбрызгивал лимоном стерлядку, и его перекосило так, будто он этот самый лимон и съел вместо рыбки.
– Но стартовый капитал!
– Кредит под аккредитив возьмешь.
– Это невозможно!
– Почему же? – прищурился я на жулика. – Банки не дадут, знают, с кем дело имеют?
– Это оскорбительно! – он хлопнул салфеткой по столу, вскочил и кинулся к выходу, семеня ногами в полосатых брючках.
– Гриша, чего это ты его так? – удивленно спросил Николай. – Заработали бы. Миллионы…
– Ага, вот как только, так сразу, – иронически вступил капитан. – Навидался я таких, на грош пятаков купить хотят. Турусы на колесах разводят, райские условия обещают, а как только денежку отдашь – фьють! И поминай, как звали.
– Точно. Мелкий жучок, ему не игры наши нужны, а денег с нас срубить. Но мысль правильная – за границами заработки выше, больше народу игру купит. Так что надо думать, как бы нам ее в Европу продать.
– Партнера надежного искать надо, – поддержал Стольников, – самим не вытянуть. Мы же там никто и ничего не знаем.
– Для начала стряпчий нужен. Свой, чтобы не вилял. Где взять – думайте все.
– А у Дрюни спросить.
– Он-то каким боком?
– Так студент. Они там все знаются, вдруг кого с юридического вспомнит.
– Не, студент не пойдет, – протянул я.
Но идея правильная, найти какого-нибудь голоштанного выпускника и дать ему шанс. Или еще лучше – найти его в тюрьме, наверняка ведь не один такой «за революцию» сидит. Вытащить, к делу приставить, а будет косячить – так и обратно отправить недолго. Вот и дело к Лауницу, как раз по его полицейской части.
Глава 14
Адрес, несомненно, легендарный – Гороховая улица, дом два. И место неслабое, угол Адмиралтейского проспекта, как раз напротив той башни со шпилем, где наверху вертится кораблик, символ города. Хорошо градоначальники устроились – домину им Кваренги построил, памятник архитектуры. Тут же и жандармское управление, тут же и внутренняя тюрьма. Настолько все удобно, что после Октябрьской революции сюда въехали чекисты, нас даже водили в мемориальный кабинет Дзержинского. Правда, он тут недолго сидел, в Москву переехал. А вот ПетроЧК тут была до середины тридцатых. Богатая история у дома, что и говорить.
Вот туда я и доехал, расплатился со знакомым извозчиком – просек, выжига, что я часто туда-сюда летаю, и дежурил возле общинного дома постоянно.
Я вылез, расправил плечи, перекрестился
