Чаша гнева - Александр Борисович Михайловский

- А почему Смилга, товарищ Серегин? - немного раздраженно спросил Коба-старший. -Мы не видим в нем ничего такого, за что его нужно отправлять на утилизацию.

- Мне тут докладывают, - сказал Артанский князь, - что в Основном Потоке этот человек был прожжённым троцкистом и участником левой оппозиции. Два раза исключался за это из партии, а в 1937 году Военной коллегией Верховного суда СССР был осужден к расстрелу за участие в троцкистской контрреволюционной террористической организации. Но и это для меня не основание для утилизации. Таких деятелей я ссылаю на необитаемый остров, и пусть живут там, сколько смогут, вместе с другой пузатой мелочью. Главное прегрешение бывший товарищ Смилга совершил гораздо раньше. В ходе гражданской войны, следуя указаниям своего кумира товарища Троцкого, этот человек осуществлял репрессии против русского крестьянского и казачьего населения, брал заложников и расстреливал классовых врагов, а потом с невероятной жестокостью подавлял вызванные этими безобразиями антисоветские восстания. Такая политика затянула Гражданскую войну как минимум на год, ибо пока Красная Армия была занята наведением порядка у себя в тылу, разгромленные белые генералы успели оправиться, переформироваться и снова перейти в наступление. Но в данном случае деятельность товарища Смилги можно если не простить, то хотя бы понять, ведь у него на руках имелись указания вышестоящего начальства, а люди, против которых осуществлялись репрессии, априори СЧИТАЛИСЬ врагами Советской Власти. Главное преступление этот человек совершил, на основании доноса приговорив к расстрелу командующего Красным сводным конным корпусом Бориса Думенко и членов его штаба за то, что те не любили комиссаров троцкистско-зиновьевского толка, учивших любить советскую власть из глубокого тыла, а не из первых линий полков и эскадронов. Как Бог Русской Оборонительной Войны и покровитель всех Защитников Отечества, за такое я караю по высшей планке. Товарищ Думенко, военный гений и самородок, по званию в старой армии вахмистр, в хвост и в гриву лупивший титулованных белых генералов с полным военным образованием, является для меня защитником отечества. Его противники, белые генералы, это наймиты мирового капитала, стремившего разорвать Россию на части. Бывший товарищ Смил-га - тоже наймит мирового капитала, но только опосредованно, через троцкистско-зиновьевскую банду, чью политическую программу вы здесь совсем недавно заслушали. Сам бывший товарищ Смилга для такого рылом не вышел. Расклад понятен, товарищи?

- Да, товарищ Серегин, расклад понятен и возражения снимаются, - миролюбиво ответил Коба-старший и совсем тихо спросил: - Это все ваша энергооболочка? Да?

- Да, - так же тихо ответил Артанский князь, - это энергооболочка. Едва я завижу какого-нибудь деятеля, отметившегося своими делами в Основном Потоке, как она тут же читает скрижали судьбы и пересказывает мне их содержание. Поэтому я всегда понимаю, сколько нужно вешать в граммах. Понимаете?

- Да, понимаю и ничуть вас не осуждаю, - ответил будущий товарищ Сталин. - Такие, как бывший товарищ Смилга, и есть главные враги советской власти, разъедающие ее изнутри.

И вот тут тот, о ком шла речь, понял, что судьба его решена окончательно, вскочил и завопил:

- Но я же еще ничего такого не совершил!

- Главное слово тут «еще», - ответил Серегин. - Есть такое понятия как карма, в соответствии с которым все воплощения человека несут полную ответственность друг за друга. Все члены ЦК, которых мы решили оставить в своей должности, тоже грешны, каждый по-своему, и некоторые очень сильно. Но всех их отличает то, что пользы от их деятельности для страны и народа было гораздо больше, чем вреда, и именно поэтому я беру на себя труд наставить их на путь истинный, чтобы вред исчез совсем, а польза только увеличилась. И в то же время от вас и таких, как вы, пользы не было вовсе, а имелся только вред. Все! Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Товарищ Бергман, эти четверо ваши! Вместе с товарищем Дзержинским вы выдоите этих деятелей досуха, а потом мы посадим их на кол или передадим Кибеле для сексуальных экспериментов с летальным исходом. Ответственные за перевоспитание товарища Дзержинского, товарища Коллонтай и прочих - товарищи Ленин и Коба из четырнадцатого года, а также весь тамошний состав ЦК. Товарищ Кобра присоединяется к этой команде после того, как определит приговоренных к вечной ссылке на их постоянное место обитания. А я тем временем займусь еще одним потенциальным врагом советской власти - патриархом Тихоном. Никакого подобия Хазарского каганата в Советской России не будет, а потому большевикам следует примириться с церковью, причем обоюдно.

- Вы надеетесь уговорить этого упрямца жить с нами мирно? - хмыкнул хозяин кабинета. - Напрасно, батенька, напрасно.

- Я с патриархом Иовом разговаривал, а это действительно глыба человечище, не чета нынешним «служителям культа», - ответил Артанский князь. - Так что уж как-нибудь справлюсь. В крайнем случае подключится мой Патрон, а это, надо сказать, для разных грешных людей не самая приятная процедура. А патриарх Тихон грешен, в первую очередь фарисейством и политиканством. Но и вы тоже должны будете изменить свое отношение к Церкви как к явлению вполне допустимому и терпимому, ибо любые поползновения в сторону огульных репрессий против священнослужителей и верующих будут восприниматься мною как акт разжигания Гражданской войны, которой я хочу избежать. Впрочем, итоги моей встречи с патриархом мы с вами обсудим после того, как она состоится, а сейчас говорить об этом преждевременно.

- Надеюсь, товарищ Серегин, что так оно и будет, - кивнул Ильич из восемнадцатого года, -нам сейчас лишние враги тоже не нужны. И еще - поскорей возвращайте сюда товарищей, которых вы забираете на повышение квалификации, ибо работы у большевиков сейчас буквально невпроворот.

15 (2) января 1918 года. Поздний вечер. Москва, Троицкое подворье на Самотёке, покои патриарха Тихона.

Стемнело. За окнами сгустилась непроглядная тьма8,и патриарху Тихону чудилась, что это не обычный мрак, а вечная ночь под названием большевизм черным одеялом опустилась на Москву и всю Россию. В покоях патриарха тоже царила полутьма, лишь иконостас был освещен огнем свечей и нескольких лампад, и в их теплом сете лики Христа, Богоматери и святых казались живыми. И мнилось патриарху, что стоит горячо помолиться - и разомкнутся уста Спасителя, изрекая великую истину, что поможет вернуть ушедшие времена... Впрочем, тако же было каждый вечер: Предстоятель Русской Православной Церкви молился, а ответа все не было.

Но на этот раз, едва коленопреклонный патриарх успел один раз прочесть