Чаша гнева - Александр Борисович Михайловский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тут, пока остальные, скрипя мозговыми шестеренками, переваривали сообщение своего вождя, происходящего не вынесла душа поэта, то есть товарища Зиновьева, позабывшего о том, что он вообще-то тут оппозиционер и диссидент. А ларчик открывался просто. Это Бригитта Бергман для пущей ясности через приоткрытое просмотровое окно наложила на присутствующих заклинание Полной Откровенности.
- Да как такое вообще может быть?! - возопил он режущим фальцетом. - Мы так не договаривались! Как товарищ Троцкий вообще мог согласиться на такие кабальные условия в самый канун социалистической революции в Европе?!
- Товарищ Зиновьев, выражайтесь яснее, - с сильным акцентом проворчал товарищ Коба, сверкнув желтыми глазами, будто тигр, сидящий в засаде. - Какие условия мирного договора вы считаете кабальными? Неужели те, по которым немцы уходят восвояси, даже не потребовав контрибуции, и не станут мешать Советской России заниматься социалистическим строительством?
- Социалистическое строительство в России - это чушь собачья! - взвизгнул Зиновьев под одобрительный ропот друзей и сочувствующих. - К победе социализма может привести только революция в цивилизованной Европе, а в России нет ничего, кроме дикости и отсталости! Каждый русский мужик на культурного человека смотрит волком, а потому построить социализм с таким народом попросту невозможно. Вслед за проклятым самодержавием мы должны ниспровергнуть и уничтожить саму Святую Русь, чтобы не было больше никогда такого народа! Германский империализм и дикие лапотные славянские орды должны сцепиться в смертельной схватке, чтобы одно зло полностью пожрало другое, а потом и сам победитель издох от полной утраты сил, пусть даже если это стоило бы нам утраты завоеваний Октябрьской революции и ликвидации Советской власти. Социалистическая революция в Европе сторицей воздаст нам за все утраченные позиции в России!
После последних слов притихли даже самые преданные сторонники товарища Зиновьева. Ходили подобные разговоры в первые месяцы советской власти среди некоторых членов ЦК, полжизни проведших в эмиграции. Но одно дело - произносить такие речи среди «своих», и совсем другое -брякнуть подобное на заседании ЦК, в присутствии Ленина, только что назвавшего подписанный мирный договор «благоприятным». К гонимому и униженному народу израилеву Ильич не принадлежал, в его богоизбранность не верил ни в малейшей степени, по убеждениям был рафинированным интернационалистом, не деля людей на иудеев, русских и всех прочих, а потому, даже без учета последней коррекции убеждений, воспринял русофобскую манифестацию своего старого «соратника» как неприемлемую мерзость. Глаза вождя революции прищурились, улыбка превратилась в ехидный оскал, а большие пальцы рук привычно легли за проймы жилета.
- Товагищ Зиновьев даже не подозревает, - едко сказал он, - что революции в Европе возможны только буржуазные или националистические. Есть у нас такие, совершенно достоверные, сведения. Так что ждать социалистической революции там можно хоть до морковкина заговенья. Напротив, в России, несмотря на всю ее дикость и отсталость, социалистическая революция - это явление не только закономерное, но и неизбежное, а русский мужик в лаптях - это не тормоз исторического и социального прогресса, а его главный двигатель. Европейский пролетарий ставит своей жизненной целью выбиться «в люди» и поделаться хотя бы мелким хозяином-буржуа, при этом русский рабочий и мужик ищет от жизни правды и жаждет построить царство Божие на земле, то есть жить в обществе с истинно справедливым социальным устройством. Мы, большевики, придя к власти, должны возглавить это стремление русских народных масс к лучшей жизни и, вооружившись самой верной социальной теорией, на практике воплотить вековую мечту человечества - сначала на территории бывшей Российской империи, а потом поэтапно и во всем мире. Этой цели и служит мирный договор, заключенный нами с Германией ради той мирной передышки, которая сейчас остро необходима Советской России. Работа большевикам предстоит архитрудная и архисложная, и мешать нам в ней мы никому не позволим!
Услышав такую отповедь, Зиновьев так и плюхнулся на зад. Уж он-то знал: когда Старик в таком настроении, ему лучше не возражать - перекусит спорщика напополам, как белая акула, и даже глазом не моргнет. Зато неожиданно заговорил товарищ Дзержинский.
- И в самом деле, товарищ Ленин, мы знаем, что товарищ Троцкий с самого начала был противником всяческих соглашений с Центральными державами и намеревался вести переговоры только для того, чтобы по возможности тянуть время до революции в Европе, - не спеша произнес Председатель ВЧК. - Так как же так получилось, что он подписал этот договор, противоречащий всем его убеждениям?
- Убеждения товарища Троцкого - это его личное дело! - экспрессивно воскликнул Ленин. -Мы посылали его в Брест-Литовск исключительно ради того, чтобы он как можно скорее привез мир измученному войной русскому народу. А он все ни мычал, ни телился, и чем дальше, тем сильнее германская сторона ужесточала свои условия. Поэтому товарища Троцкого мы можем теперь трактовать только в прошедшем времени, так как он нам больше не товарищ. Инструкции, которые ему дали американские банкиры, снаряжая в дорогу перед возвращением в Россию, оказались для этого человека важнее интересов партии и молодого советского государства. Подписание мирного договора организовал совершенно другой человек, сумевший всего за пять дней так запугать германскую генеральскую камарилью и самого кайзера Вильгельма, что те стали послушными, как дети перед строгим учителем.
И тут на заседании большевистского ЦК образовалась пресловутая немая сцена. И действительные члены ЦК и кандидаты, скрипя мозгами, пытались представить себе частное лицо (Ленин сказал именно про человека, а не про государство или организацию) сумевшее так запугать целую Германскую империю, что вместо варварского хамства она принялась демонстрировать дружбу и миролюбие. Получалось плохо. Ильич, кстати, тоже уловил это сходство и с мрачным торжеством произнес:
- Да, товарищи, вопрос мира с Германией решил пришелец из будущего мира сто лет тому вперед товарищ Серегин - человек могущественный, страшный и безжалостный, командующий только ему подчиняющейся армией в двести тысяч активных штыков, при артиллерии, а также при наземных и воздушных боевых аппаратах. И в то же время товарищ Серегин - несомненно, настоящий большевик, разделяющий нашу главную цель и задачу на построение и всемерное укрепление первого в мире государства рабочих и крестьян. Это такой союзник, скажу я вам, что нашим врагам, и внутренним и внешним, теперь не позавидуешь. Одна стремительная,
