Шутка Вершителей (СИ) - Литвинова Елена

Справить малую нужду хотелось всё сильнее и сильнее, но пошевелить ничем я не могла. Требовалась срочная помощь.

— По-мо-ги-те… — прохрипела я, еле ворочая малоподвижным языком.

— Айо? Ты очнулась? — вдруг раздался знакомый женский голос со стороны кресла. Женщина встала, и я онемела теперь уже окончательно: это была Милада!

— Сес-трён-ка? — прошептала я, и она быстро подошла к мое кровати.

— Айо, как ты? — неподдельная тревога в её голосе просто добила меня, и из моих глаз покатились слёзы.

— Хо-ро-шо, — еле слышно ответила я.

— Гэйелд вылечил тебя, а я присматриваю за тобой! Я рада, что ты выздоравливаешь… Гэйелд сказал, что ты очнёшься только завтра… Тссс, молчи! Что ты хочешь? В уборную?

Я покачала головой в знак согласия, и Милада подложила мне под зад плоское корыто. Справить нужду мне предлагалось прямо тут, на кровати.

Так как выхода у меня не было, я воспользовалась этим, разглядывая через опущенные ресницы Миладу. Она выглядела неплохо, но меня смутил её внешний вид, вернее, одежда. Голова была полностью закрыта плотным покровом, а платье было таким скромным, похожим на мешок, что если бы сестрёнка раньше когда-нибудь бы таким образом нарядилась, я бы подумала, что нам её подменили, либо она сошла с ума!

— На, выпей лекарство! — потом протянула мне Милада ложку с чем-то остр пахнущим, незнакомым, и я выпила горькую вязкую жидкость, с улыбкой глядя на сестру. А жизнь начала налаживаться! Я нашла Миладу, значит, когда я выздоровлю, мне предстоит разговор с нею, по итогам которого я вернусь домой или одна, или вдвоём с сестрёнкой!

Тут же я заснула. Утром комната меня встретила тишиной.

— Милада! — позвала я, отметив, что чувствую себя значительно лучше.

Никто не откликнулся. Мне опять хотелось по нужде, и я вновь начала подниматься. Пусть и с дрожанием в руках и ногах, но мне это удалось! Приняв вертикальное положение при помощи спинки кровати, я огляделась: ночного сосуда нигде не было видно. Я отпустила спинку кровати и сделала несколько шагов по направлению к двери: мир покачнулся!

Испугавшись, что упаду, я вернулась назад и присела на постель. Ногою я что-то тронула под кроватью, поняв, что это искомый предмет. Кое-как справив нужду, я опять уселась на кровать и стала дожидаться Милады.

И вскоре она пришла, но не одна: следом за нею вошёл колдун. Он был в своём неизменном чёрном одеянии, почти не изменившийся, только его враний нос, казалось, стал острее и больше!

— Ну, здравствуй, Избранница Вена!

— Здравствуйте, Гэйелд… — мой голос был тих, но внутренне я напряглась.

— Не хочешь узнать, как ты оказалась тут, в Трофане, королевстве колдунов и раскольников церкви Истинного Бога? — с усмешкой спросил у меня Гэйелд.

— Хочу…

— Твой миэр привёз тебя ко мне, еле живую, безглазую!

Я тут же схватилась руками за лицо: оба глаза оказались на месте!

— Вы шутите, Гэйелд! Не шутите так!

— А я не шучу, Айо Ганн! А ещё мне показалось забавным, что твой муж считает тебя старухой и не называет по имени, а тем дурацким прозвищем, что окрестили тебя твои земляки: Тибо!

Я вздрогнула: неужели Гэйелд раскрыл герцогу все мои секреты? Не знаю, отразился ли мой испуг в глазах, но Гэйелд вдруг сказал:

— Не бойся, Айо! Я не стал раскрывать все твои маленькие секретики перед моим врагом, причём мне понравилось, как униженно он молил помочь ему в твоём спасении, — колдун опять усмехнулся, — но кое-что он узнает и так… Твоя личина спала, Избранница, и теперь все увидят тебя настоящую… Я вижу, что ты рада этому…

Гэйелд вдруг поднял руку и прикоснулся к щеке сестры. Та стояла, как статуя, неподвижно и молчаливо глядя в пол. На мою шебутную сестричку эта взрослая женщина с мёртвым взглядом была совсем не похожа!

— Ну, что ж… Выздоравливай, Айо! А через три дня за тобой приедет герцог Кольфеной Томарик и заберёт тебя!

— Нет, Гэйелд! Нет!

— Что такое, Айо? — остановился колдун на пороге, а его длинные волосы взметнулись чёрной волной.

— Не отдавайте меня ему! Пожалуйста! Я хочу вернуться домой!

Гэйелд опять подошёл ко мне, наклонился и крепко схватил за подбородок, заставив глядеть к себе в глаза. Его взгляд прожигал меня, пугая.

— Ты забыла, Избранница Вена, что Вензос живёт по своим законам! Если бы ты оказалась тенни кого угодно, хоть самого короля Винцера Пятого, правителя Грельдии, то я бы уже сегодня отправил тебя в Аданию… Но ты — кашани… Да ещё моего врага, с которым у нас идёт необъявленная война… Не собираюсь из-за бабы терять своих послушников…

Он резко отпустил моё лицо, а я, наконец, выдохнула, поняв, что всё это время не дышала.

— Ты поедешь с ним, остальное — твои проблемы… Если решишь сбежать, мои люди тебе препятствовать не будут! — опять жёстская усмешка искривила его губы, и он вышел.

— Зря ты так, Айо, — тихо проговорила Милада. — Быть кашани — благо и высшая честь, дарованная единицам… Только кашани имеют силу управлять своим мужчиной… Остальные же только подчиняются…

— Как ты, Милада? — спросила я в лоб. Сейчас, когда меня поставили перед фактом, что вернут обратно герцогу, я деликатничать больше не хотела!

— Да, как я и все остальные в Вензосе… Это — мир мужчин, а мы, женщины, всего лишь воск в их руках…

— Что, неужели жалеешь, что не послушалась меня и сбежала с ним? — показала я на дверь.

— Жалею… Но обратной дороги нет!

— Есть, Милада! Давай вернёмся!

— Помолчи, Айо! Просто помолчи… — сестра вдруг запалакала, тихо так, беззвучно. — Я не могу уже… Вот!

И она показала пальцем на свой живот.

— Ты — беременна?

— Да… Если я попытаюсь хотя бы совершить попытку побега, то Гэйелд отберёт моего ребёнка, а меня посадит в подземелье на всю оставшуюся жизнь…

Моё сердце получило укол. Я сама чуть не заплакала! Подошла к Миладе и обняла её.

— Ну, что мы всё о грустном… Как там мама и отец? Не сильно скучают по мне? Как ты решилась отправиться сюда?

— Мама умерла, — выпустила я Миладу из объятий, — из-за твоего побега… А я хотела притащить тебя за волосы домой, к отцу, да вот… Вляпалась сама!

— Гэйелд говорил мне… А я не верила, дура! — Милада вдруг громко разрыдалась. И тут открылась дверь и в комнату вошла женщина примерно моего возраста, симпатичная, в богато украшеном одеянии, с украшениями на шее и пальцах.

— Что ты сказала ей, чужачка? Миладе нельзя волноваться! Так и знала, что нельзя разрешать тебе ухаживать за больной! — обратилась она сначала ко мне, а потом к Миладе, хватая её за руки и усаживая на кресло. А я поняла, что мне стоило промолчать про маму! Но тяжёлый разговор с Гэйелдом, да и моё плохое самочувствие заставили мои мозги отказаться от работы: я ляпнула это, не подумав, что может быть с беременной сестрой от такой новости!

— Простите, я не подумала…

— Не подумала она! Я пришлю тебе сиделку, а Милада пойдёт сейчас отдыхать, верно, дорогая? — заботливо поинтересовалась она у сестры.

— Да, Северис, конечно, но можно я попрощаюсь с Айо? Обещаю, что больше плакать не стану! — моляще заговорила Милада.

— Ну, ладно! Две минуты я буду ждать бебя в коридоре, а потом опять войду! — и женщина вышла.

— Кто это?

— Это тенни Гэйелда… Первая жена…

— А какая ты? По счёту… — в моём голосе прорезался металл: я ведь слышала про сектантские гаремы!

— Пятая…

— Поздравляю!

Сестра вдруг вскочила из своего кресла, куда её усадила "заботливая" Северис.

— Ничего ты не знаешь о нас! О нашей… жизни! Не смей судить по законам Адании то, что здесь происходит! — и она выскочила из комнаты.

Бедная глупая сестрёнка! Вот ты и получила любовь всей своей жизни, сбежав с незнакомцем в другой мир! Теперь твоя судьба — гарем, где ты даже не первая жена…

Мне оставалось только лечь спать, больше не реагируя на входящих ко мне женщин, поправляющих моё одеяло и относящих горшок с мочой куда-то.

Утром первой, кого я увидела, оказалась Северис.