Отродье ночи (Шорохи) - Дин Кунц

— Сука, — вдруг выкрикнул он. — Ты, вонючая сука!

Хилари тотчас узнала этот низкий хриплый голос.

Но его голосовые связки должны были сгнить, лихорадочно ухватилась за единственное объяснение Хилари.

Она почувствовала, что сейчас истерично захохочет, но сдержала себя. Если это начнется, тогда она не остановится.

— Ты убила меня, — зловеще сказал Фрай, трясясь всем телом.

— Нет, нет, нет!

— Да! — взвизгнул он, размахивая ножом. — Ты убила меня. Я знаю. Думаешь, я не знаю? О, Господи. Я так странно себя чувствую: одиноким, одиноким и опустошенным. И это все из-за тебя.

Он сделал несколько осторожных шагов навстречу Хилари. Обломки стекла жалобно захрустели под его ногами.

— Я опустошен и мне страшно, — в его голосе ярость смешалась с безысходным отчаянием.

Хилари боялась увидеть на его лице пустые глазницы или белую пелену вместо глаз. Но на нее смотрели живые серо-голубые глаза, полные жестокой и холодной ненависти.

— Сейчас ты умрешь в последний раз, — сказал Фрай, приближаясь. — Больше ты не воскреснешь.

Она попыталась отступить, но ноги подогнулись, и она едва не упала.

— На этот раз я все предусмотрел. Не оставил тебе ни малейшего шанса. Я вырежу тебе сердце.

Хилари попятилась, уже не надеясь спастись.

Ей не успеть добежать до двери и отпереть два замка. Даже если она попытается это сделать, Фрай настигнет ее тут же и всадит в спину нож.

— Насажу на палку твое сердце.

Броситься по лестнице наверх, за пистолетом, как она сделала в прошлый раз, — тоже никаких шансов. Он догонит ее на лестнице.

— Я отрежу тебе проклятую голову.

Фрай был совсем рядом, достаточно протянуть руку. Некуда бежать, негде спрятаться.

— Вырежу язык. Набью рот чесноком. Он так будет вонять, что ты уже не улестишь сладкими речами стражей ада.

Хилари слышала, как бьется ее сердце. От страха перехватило дыхание.

— Расковыряю глаза.

Хилари застыла, не смея пошевелиться.

— Ты больше не увидишь дороги назад.

Фрай занес нож над ее головой.

— Отрублю руки, чтобы ты ощупью не вышла из преисподней.

Время остановилось для Хилари: казалось, что нож висит над ней уже целую вечность. Страшные очертания лезвия приковали к себе ее взгляд, сковали волю.

— Нет!

На острие лезвия вспыхивали серебристые отражения света.

— Сука.

И нож начал опускаться, прямо к лицу, блики света на лезвии потухли, оно почернело и плавно, по дуге, направилось к жертве.

Хилари по-прежнему держала в руке сумку с продуктами. Сейчас она, не задумываясь, подчиняясь инстинкту, схватила ее обеими руками, размахнулась и отчаянно ударила по ножу. Лезвие разрезало сумку и пробило пакет молока. Фрай зарычал. Хилари, сильно размахнувшись, не удержала сумки в руках: она полетела на пол, из нее высыпались яйца, пачки с маслом, разлилось молоко. Хилари удалось выбить нож из рук мертвеца. Он наклонился, чтобы поднять его. Хилари бросилась к лестнице. Она ясно представляла себе, что тем самым только отдаляет то, что неизбежно должно случиться. Хилари выиграла две-три секунды, не более, слишком мало, чтобы добежать до комнаты. В дверь позвонили.

Пораженная, Хилари остановилась на первой ступеньке и оглянулась. Фрай уже поднял нож и тоже замер на месте.

Их взгляды встретились; Хилари заметила нерешительность в его глазах. Фрай неуверенно направился к Хилари, постоянно оглядываясь на входную дверь. В дверь позвонили еще раз. Схватившись за перила, Хилари, не сводя глаз с Фрая, начала медленно подниматься наверх. Она срывающимся голосом стала звать на помощь.

С улицы донесся мужской крик.

— Полиция!

Это был Тони.

— Полиция! Откройте дверь!

Хилари не могла поверить, что Тони пришел ей на помощь. Никогда еще в жизни не вслушивалась с такой радостью в голос другого человека.

Фрай, услышав слово «полиция», остановился, взглянул на Хилари, потом на дверь, потом опять на нее, оценивая обстановку. Хилари продолжала звать на помощь. Разлетелось стекло, и осколки звонко посыпались на кафельный пол. От неожиданности Фрай подпрыгнул на месте.

Хотя Хилари и не видела с лестницы фойе, она поняла, что Тони выбил маленькое стекло рядом с дверью.

— Полиция!

Фрай не сводил глаз с Хилари. Она не могла себе представить, чтобы ярость могла так исказить человеческое лицо.

— Хилари! — крикнул Тони.

— Я вернусь, — процедил Фрай.

Мертвец развернулся, пересек гостиную и побежал в столовую, по-видимому, намереваясь покинуть дом через заднюю дверь на кухне. Рыдая, Хилари перепрыгнула через несколько ступенек и бросилась открывать дверь.

Тони, спрятав кобуру, вернулся с заднего двора и вошел в ярко освещенную кухню. Хилари стояла посередине, опершись на стул. Рядом, на столе, лежал нож. Закрыв дверь, Тони сказал:

— В саду — никого.

— Запри ее.

— Кого?

— Дверь.

Тони повернул ключ.

— Ты везде посмотрел?

— Да. Каждый уголок.

— Обошел дом?

— Да.

— Кустарник?

— Осмотрел каждый куст.

— Что теперь делать?

— Позвоню в участок, пусть пришлют двоих полицейских, надо написать докладную.

— Зачем?

— Хилари, может быть, соседи видели, как кто-то крался к дому, или заметили, как кто-то убегал.

— Разве мертвец бегает? Призраки растворяются в воздухе. Ты не веришь в призраки?

— Возможно, это не призрак.

— Может, это ходячий труп. Обычный ходячий труп.

— Разве ты веришь в зомби?

— Почему нет?

Хилари закрыла глаза и покачала головой.

— Я больше не знаю, во что верить.

Голос ее задрожал. Тони почувствовал, что нервы Хилари на пределе.

— Хилари... ты точно видела это?

— Да. Да. Это был он.

— Но разве это возможно?

— Это был Фрэнк, — настаивала Хилари.

— Ты сама видела его в морге в прошлый четверг.

— Он был мертв?

— Конечно.

— Кто это сказал?

— Врачи. Патологоанатом.

— Известно, что врачи иногда ошибаются.

— Даже в таком вопросе?

— Ты сам читал о подобных случаях в газетах. Они устанавливают, что человек протянул ноги, и подписывают свидетельство о смерти; а «умерший» потом садится на стол гробовщика. Такое случается. Не часто. Я допускаю, что это происходит не каждый день. Может, один на миллион смертей.

— Скорее, один на десять миллионов.

— Но все-таки случается.

— Однако не в данной ситуации.

— Я видела его! Здесь. Вот здесь.

Тони подошел, взял Хилари за руку, поцеловал ее в похолодевшие щеки.

— Послушай, Хилари, он мертв. Фрай потерял очень много крови, когда ты его ранила ножом. Его нашли в луже крови. Фрай, обескровленный, несколько часов пролежал под палящим солнцем. Неужели человек останется в живых после этого?

— Может, и останется.

Тони поднес ее руку к губам, поцеловал бледные пальцы.

— Нет, — твердо сказал Тони. — Фрай умер от большой потери крови.

Тони решил, что Хилари очень испугалась, и в ее голове события недельной давности и этого дня перемешались. Память о прошлом нападении проснулась в ее расстроенном рассудке. Через несколько минут она придет в себя и, наконец, вспомнит, что на этот раз это был, конечно, не Бруно Фрай, а кто-то другой. Все, что сейчас следует сделать, это погладить ее руку, ласково успокоить словами и мягко отвести все ее безумные предположения.

— Может, Фрай не был мертв, когда его подобрали на стоянке. А если это была кома?

— Коронер сразу бы обнаружил это, приступая к вскрытию.

— Может, он не делал никакого вскрытия?

— Тогда труп был вскрыт другим патологоанатомом.

— А если они были очень заняты в тот день. Ну, много трупов поступило в морг, и решили сразу заполнить документы без вскрытия?

— Исключено. В медсудэкспертизе очень строгие правила.

— На них тоже можно сделать поправку.

Тони кивнул.

— Конечно. Но ты забываешь, что Фрай, безусловно, прошел через руки по крайней мере одного владельца похоронного бюро. Скорее всего, двоих. Даже та кровь, что еще оставалась в теле, была выкачана и вместо нее введен жидкий бальзам.

— Ты уверен?

— Он был либо набальзамирован, либо кремирован. Иначе его бы не повезли в Санта-Хелену. Это закон.

Хилари подумала над его словами, потом сказала:

— Но все-таки, а если это тот самый случай, один из десяти миллионов? Что если смерть констатирована ошибочно? Что если коронер не выполнил своих обязанностей? И что если Фрай поднялся на столе гробовщика, когда тот приготовился бальзамировать труп?

— Ты хватаешься за соломинку, Хилари. Подумай, если бы все случилось так, как ты говоришь, нам бы уже все стало известно. Если бы гробовщик обнаружил, что мертвец на самом деле живой человек, — случай фантастический для обескровленного тела, — нуждающийся в срочной медицинской помощи, он бы тотчас повез его в ближайшую больницу. Он бы обязательно позвонил коронеру. Или из больницы обязательно позвонили в Лос-Анджелес. Мы бы тотчас об этом узнали.