Отродье ночи (Шорохи) - Дин Кунц

— Нет... после Фрэнка. Я должен только написать отчет, но это займет не более часа. Я взял несколько дней. Теперь у меня много свободного времени.

— Я тебе позвоню днем.

— Я буду ждать, — ответил Тони.

Она ехала по пустынным тенистым улицам. Хилари почувствовала голод и вдруг вспомнила, что дома у нее ничего нет, чтобы приготовить завтрак. Она повернула налево и поехала к ночному магазину, купить молока и яиц.

Тони подумал, что Хилари доберется до дома минут за десять, и, чтобы убедиться в этом, он снял трубку. Хилари не отвечала. Раздались мерные гудки, потом что-то щелкнуло, зашуршало и связь отключилась. Он нажал на рычаг и еще раз позвонил, тщательно набирая каждую цифру, но и на этот раз повторилось примерно то же. Тони не мог ошибиться в номере. Хилари дважды продиктовала его, сначала по телефону, потом при встрече.

Он позвонил на телефонную станцию. Телефонистка попробовала дозвониться для него, но тоже не смогла этого сделать.

— Может, трубка снята с рычага? — предположил Тони.

— Кажется, нет.

— Что вы можете сделать?

— Я сообщу, что номер неисправен. Его проверят.

— Когда?

— Этот номер принадлежит пожилому человеку или инвалиду?

— Нет.

— Тогда это сделают в обычном порядке. Один из наших работников зайдет по адресу часов после восьми.

— Спасибо.

Он положил трубку на рычаг. Тони сидел на краю постели и смотрел на скомканные простыни, где лежала Хилари, потом вновь перечитал запись в телефонной книжке, где был записан номер Хилари.

— Неисправен?

Конечно, при переключении телефонов могла произойти ошибка. Могла. Но вряд ли: это почти исключено. Вдруг он вспомнил об анонимных звонках, продолжавшихся целую неделю. Обычно такие люди имеют сложности в общении с женщинами; почти все, что звонят таким образом, трусливые подлецы, им и в голову не придет мысль о насилии. Обычно. Почти без исключения. Как правило. А вдруг этот мерзавец — исключение из общего правила — один из тысячи, который действительно опасен.

За окном еще царила ночь. Вдруг запищала какая-то птица. Это был пронзительный писк, сжимающий сердце: птица порхала с ветки на ветку, точно кто-то, безжалостный и голодный, преследовал ее. Лоб Тони покрылся испариной. Он вскочил с постели. Что-то случилось с Хилари. Что-то случилось. Очень страшное.

Хилари задержалась в магазине, покупая продукты, и поэтому приехала домой через полчаса после прощания с Тони. Она проголодалась и почувствовала приятную усталость. Хилари уже мечтала о сырном омлете, украшенном мелконарезанной петрушкой, и о нескольких часах сна. Хилари поставила «мерседес» у дверей дома, не стала загонять его в гараж.

Автоматическая поливальная установка с шипением распыляла воду по глянцевитой траве газона. Вверху, среди пальмовых крон, шелестел ветер.

Она вошла через главный вход. Гостиная была погружена во мрак. Еще вчера, предвидя позднее возвращение, Хилари оставила в фойе гореть лампу. Прижимая к боку сумку с продуктами, она заперла дверь на ключ.

Хилари повернула выключатель и, сделав два шага, вдруг замерла, пораженная представившейся картиной. Все было перевернуто вверх дном. Настольные лампы с изорванными абажурами валялись на полу. Сваленный стеклянный шкафчик разбился вдребезги, побилась дорогая коллекция фарфоровой посуды. Мелкие осколки блестели на ковре, столе, каминной доске. Была изрезана обивка на софе и креслах: выдранная вата клочьями разлетелась по комнате. От деревянных стульев остались обломки, годные, разве что, топить камин. Кто-то, видимо, колотил ими о стену: покрытие было изуродовано ударами. У антикварного столика сломали ножки; из шкафа были вытянуты ящики и тут же брошены. Картины, изрезанные в лоскутья, криво висели на стенах. Зола из камина усеивала дорогой ковер. Ни одна вещь не избежала горькой участи; даже каминный экран был отброшен в сторону и разломан на части.

Хилари опешила, но потом смущение сменилось ненавистью к хулигану.

— Сукин сын, — процедила она.

Она столько потратила времени, тщательно подбирая мебель для дома. Приличная сумма ушла на приобретение этих вещей, но не материальный ущерб разозлил ее — обстановка была застрахована. Хилари привыкла к этим вещам, полюбила их, ибо это были ее первые самостоятельные приобретения. Ей невыносимо было видеть, что эти вещи безвозвратно погибли. Глаза Хилари наполнились слезами.

Ошеломленная и расстроенная, она сделала несколько шагов, когда осознала, что ей может грозить опасность. Хилари замерла, прислушиваясь. Все было тихо. По телу пробежал холод, и Хилари показалось, что она чувствует чье-то дыхание за спиной. Она резко развернулась. Никого. Гардероб в фойе, который она, уходя замкнула на ключ, по-прежнему был закрыт. Несколько секунд Хилари расширившимися от ужаса глазами смотрела на дверцу, боясь, что она вот-вот распахнется. Но если бы там кто-то прятался, поджидая ее, он уже давно бы вышел из шкафа. «Глупости, — подумала Хилари. — Это не может повториться. Никак. Не надо об этом вспоминать». Вдруг она услышала шорох за спиной. Вскрикнув от страха, Хилари резко развернулась, выставив руки, инстинктивно защищаясь от нападавшего. Но никого не было. Она одна в гостиной. Тем не менее Хилари точно слышала странный звук, непохожий на обычные шорохи в садящихся стенах. Она знала, что не одна в доме. Она чувствовала чужое присутствие. Звук повторился. В гостиной.

Треск и звяканье, точно кто-то, шагнув, наступил на битое стекло. Еще шаг. Гостиная была в двадцати шагах от Хилари. Там ничего нельзя было разглядеть. Темно, как в могиле. Еще шаг: Хилари услышала хруст раздавливаемого стекла.

Хилари попятилась, отступая от гостиной, направляясь к входной двери, которая теперь казалась почти недостижимой. О, если бы она не запирала двери.

Из кромешной темноты гостиной в тускло освещенный проход, соединяющий фойе с комнатой, вышел высокий, широкоплечий мужчина. Он на мгновение замер, а потом решительно шагнул на свет.

— Нет! — закричала Хилари.

Ошеломленная, она остановилась на месте. Сердце вздрогнуло, во рту пересохло, она истерично замотала головой: нет, нет, нет. В руках у него был огромный нож. Мужчина ухмылялся. Это был Бруно Фрай.

Улицы были пустынны в столь ранний час, и Тони мог ехать не останавливаясь. Он боялся, что приедет слишком поздно. Он миновал Санта-Монику, Свернул на Уилмайэр, выжимая из «джипа» семьдесят миль в час. Мотор ревел, дребезжали стекла и плохо закрытая дверца. Впереди загорелся красный свет. Тони, не замедляя хода, нажал на сигнал и проскочил перекресток. Не вписавшись в поворот, машина на большой скорости пересекла водосточную канавку. Тони ощутил короткий, но сильный толчок в днище автомобиля. Тони подбросило, несмотря на ремни, и он ударился головой о крышку. «Джип» выскочил на тротуар, прогрохотал всем корпусом, завизжал по асфальту шинами. Машину начало заносить влево, со скрежетом по дуге пошла задняя часть. У Тони перехватило дыхание, он тут же отпустил тормоза, машина выскочила на дорогу и выровняла движение. Скорость упала до сорока миль, Тони прибавил еще двадцать. И решил больше не рисковать, так как до дома Хилари было уже недалеко. Не хватало еще налететь на фонарный столб и убиться.

Тони несколько раз нарушил правила дорожного движения. Он превышал скорость, и на крутых поворотах его машину выносило на встречную полосу. Хорошо, что еще улицы были пустынны. Как назло, Тони подъезжал к перекресткам, когда загорался красный — и это происходило каждый раз, словно дорожные знаки ополчились против него. «Если остановят, — подумал Тони, — покажу удостоверение и возьму с собой этого полицейского. Но все-таки лучше не встречаться с ними, так как это лишняя задержка и ненужные объяснения, когда дорога каждая минута».

Тони чувствовал, что сейчас даже одна минута может стоить жизни Хилари.

Когда Хилари увидела, как в проходе возник Бруно Фрай, она подумала, что сходит с ума. Человек уже умер. Умер! Она дважды ударила его ножом, видела, как, он истекает кровью. Видела его в морге, холодный желто-серый труп. Было подписано свидетельство о смерти. Мертвые не ходят. Тем не менее он встал из гроба и теперь здесь, в ее доме, пришел, чтобы закончить свое дело. Перед ней незваный гость, с ножом в руке. Рассудок отказывался верить глазам. Хилари закрыла глаза, мысленно прогоняя призрак. Но когда, пересилив себя, открыла их вновь, призрак не исчез.

Хилари не могла сдвинуться с места. Она хотела бежать, но тело не подчинялось ей, ноги налились свинцом, словно приросли к полу. Она чувствовала себя старухой, развалиной; толкни ее кто-нибудь, и она рассыплется на мелкие части.

Она не могла закричать, но внутри нее все надрывно кричало. Фрай замер в пятнадцати шагах от Хилари. Большой кусок ваты, из разодранной мягкой мебели, пристал к его башмаку. На свету Хилари разглядела одутловатое лицо; весь он трясся, едва сдерживаясь перед истерикой. Разве у мертвеца может быть истерика? Она, конечно, сошла с ума. Сошла с ума. Но нет, это невозможно! Призрак? Но она не верила в призраков. К тому же известно, что призраки — это бесплотные духи. Разве может привидение быть таким внушительным, как этот мертвец, таким ужасающе реальным и осязаемым?