Категории
Самые читаемые
RUSBOOK.SU » Проза » Современная проза » Шоколад - Джоанн Хэррис

Шоколад - Джоанн Хэррис

Читать онлайн Шоколад - Джоанн Хэррис

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 61
Перейти на страницу:

Нам никто не нужен. Незабываемый яростный шепот в жарком темном номере очередной безликой гостиницы. Зачем нам кто-то еще? Смелые слова, а слезы, если они и были, скрывала темнота. Но я чувствовала, как она, крепко прижимая меня к себе под одеялом, трясется едва ощутимой мелкой дрожью, словно ее изнутри разъедает лихорадка. Вероятно, поэтому она убегала от них — от добрых мужчин и женщин, предлагавших ей свою дружбу, любовь, участие. Мы были заражены, пропитаны недоверием, вскармливаемым гордостью, — последним прибежищем изгоев.

— Я предложила Жозефине работу в шоколадной, — вмешалась я с приветливой сдержанностью в голосе. — Мне понадобится помощь, чтобы организовать праздник шоколада на Пасху.

Наконец-то маска невозмутимости сошла с лица Рейно; оно дышало откровенной ненавистью.

— Я обучу ее основным навыкам приготовления шоколада, — продолжала я. — Она будет замещать меня у прилавка, пока я вожусь на кухне. — Жозефина смотрела на меня затуманенным от удивления взором. Я подмигнула ей. — Принимая мое предложение, она оказывает мне большую услугу. И я уверена, деньги ей не помешают, — добавила я ровным голосом. — Что касается проживания… — обратилась я непосредственно к Жозефине, открыто глядя ей в лицо, — Жозефина, ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь. Мы будем только рады.

Арманда весело хохотнула.

— Как видишь, топ pere, — с ликованием в голосе заявила она, — ты зря тратишь свое драгоценное время. Все прекрасно уладилось без тебя. — Она глотнула шоколад с видом греховного наслаждения. — Замечательный напиток. Очень рекомендую. А то ты плохо выглядишь, Франсис. Поди, все вином церковным причащаешься?

Он отвечал ей улыбкой, похожей на сжатый кулак.

— Очень остроумно, мадам. Я рад, что вы еще не утратили чувства юмора. — С этими словами он резко развернулся на каблуках, кивнул посетителям, отрывисто бросил: « Monsieur— dames» и вышел, чеканя шаг, словно вежливый нацист в плохом фильме про войну.

Глава 25

10 марта. Понедельник

Я вышел из магазина под их смех, несшийся мне вслед, словно стая крикливых птиц. От запаха шоколада, равно как и от собственного гнева, я испытывал неестественную легкость в голове, пребывал в состоянии сродни эйфории. Мы были правы, pere. Это служит нам полным оправданием. Покусившись на три важнейшие для нас сферы — приход, религиозные обычаи и на самый священный из церковных праздников, — она наконец-то обнаружила свое истинное лицо. Ее пагубное влияние быстро растет; она завладела уже десятком, двумя десятками малодушных умов. Сегодня утром на кладбище я увидел первый одуванчик, вклинившийся в пятачок за надгробием. Стебель толстый, как палец. Значит, он уже пустил корни, проникшие глубоко под каменную плиту. Его уже не выкорчевать. Через неделю он вырастет опять, более крепкий и стойкий. Утром на причастии я встретил Муската, хотя на исповедь он не остался. Вид у него осунувшийся и злой; кажется, будто праздничная одежда стесняет его. Он тяжело переживает уход жены. Выйдя из chocolaterie, я увидел, что он уже ждет меня, дымя сигаретой у маленькой арки возле главного входа.

— Ну что, pere?

— Я разговаривал с вашей женой.

— Когда она вернется домой?

— Не хотелось бы обнадеживать вас, — мягко ответил я, качая головой.

— Упрямая корова. — Он бросил сигарету на землю и растер ее каблуком. — Прошу прощения за сквернословие, pere, но другого она не заслуживает. Как подумаю, скольким я пожертвовал ради этой чокнутой стервы… сколько денег на нее истратил…

— Она тоже немало натерпелась, — подчеркнул я, намекая на его неоднократные признания в исповедальне.

Мускат передернул плечами.

— Я и не говорю, что я — ангел. Знаю свои слабости. Но вот скажите мне, pere… — он умоляюще развел руками, — разве у меня нет на то оснований? Каждое утро просыпаюсь и вижу ее тупую морду. Постоянно нахожу у нее в карманах украденные на рынке вещи: помаду, духи, украшения. Как не появлюсь в церкви, все на меня смотрят и смеются. Хе? — Он торжествующе взглянул на меня. — Хе, pere? Разве я не тащу свой крест?

Все это я уже слышал и раньше. Неряха, тупица, воровка, лентяйка, дома ничего не делает. Об этом не мне судить. Моя роль — предложить совет и утешение. И все же он мне омерзителен своими оправданиями и своей убежденностью в том, что, если бы не она, он добился бы в жизни гораздо большего.

— Наша задача — не разбираться, кто больше виноват, — с упреком заметил я. — Мы должны попытаться спасти твой брак.

Мускат мгновенно стушевался.

— Простите, pere. Я… мне не следовало так говорить. — Притворяясь искренним, он обнажил в улыбке желтые, как старинная слоновая кость, зубы. — Не думайте, будто она мне безразлична, pere. Как-никак я же хочу, чтобы она вернулась, так?

Разумеется. Чтобы было кому готовить для него, гладить его одежду, работать в его кафе. И чтобы доказать своим приятелям, что Поль-Мари Мускат никому, ни единой живой душе, не позволит выставить себя дураком. Мне отвратительно его лицемерие. Однако вернуть ее в лоно семьи должно. В этом по крайней мере я с ним согласен. Но совсем по другим причинам.

— Такими идиотскими способами, какие избрал ты, Мускат, — резко сказал я, — жен не возвращают.

Он возмутился:

— Я не вижу необходимости…

— Не будь дураком.

Боже, pere, какое же нужно терпение с такими людьми?

— Угрозы, брань, постыдный пьяный дебош вчера ночью? Думаешь, этим можно чего-то добиться?

— А что, я должен был «спасибо» ей сказать? — не сдавался он. — Все теперь только и судачат о том, что меня бросила жена. А эта наглая сучка Роше… — Его злобные глазки сощурились за стеклами очков в тонкой металлической оправе. — Поделом ей будет, если что-то случится с ее писаной шоколадной, — решительно заявил он. — Навсегда избавимся от этой стервы.

Я пристально посмотрел на него:

— Вот как?

Он высказывал вслух почти мои собственные мысли, топ pere. Да поможет мне Бог, но когда я смотрел на пылающее судно… Варварский восторг, наполнивший меня, недостоин моего призвания; я не должен испытывать таких языческих чувств. И я боролся с ними, pere, давил их в себе в предрассветные часы, выкорчевывал, но они, как одуванчики, вновь прорастали, укрепляясь в душе своими цепкими корешками. Наверно, поэтому — потому что я понимал — я ответил ему резче, чем намеревался.

— Что ты задумал, Мускат?

Он что-то пробормотал себе под нос.

— Вероятно, пожар? «Случайное» возгорание? — Меня распирал гнев. Я ощущал во рту его металлический и одновременно сладковато-гнилой привкус. — Как тот пожар, что избавил нас от цыган?

Он самодовольно ухмыльнулся.

— Может быть. Некоторые из этих старых домов готовы вспыхнуть сами собой.

— А теперь послушай меня. — Меня вдруг объял ужас при мысли о том, что он принял мое молчание в тот вечер за одобрение. — Если я только подумаю, заподозрю, — вне исповедальни, — что ты сотворил нечто подобное… если что-нибудь случится с тем магазином… — Я взял его за плечо, впиваясь пальцами в мясистую плоть.

Мускат обиженно надулся.

— Но, pere вы же сами сказали, что…

— Я ничего не говорил! — Мой голос рассыпчатым эхом — та-та-та — прокатился по площади, и я поспешил сбавить тон. — Безусловно, я никогда и не подразумевал, чтобы ты… — Я прокашлялся, потому что в горле внезапно скопилась мокрота. — Мы живем не в Средневековье, Мускат, — отчеканил я. — Никто не вправе толковать законы Божьи в угоду личным интересам. Равно как и государственные, — веско добавил я, глядя ему в лицо. Белки в уголках его глаз такие же желтые, как и его зубы. — Надеюсь, мы понимаем друг друга?

— Да, топ pere, — угрюмо ответил он.

— Так вот: если что-нибудь случится, Мускат, хоть что-нибудь — окно разобьется, что-то загорится — любая неприятность…

Я выше его на целую голову. Я моложе его, здоровее. Он ежится, инстинктивно реагируя на угрозу физического насилия. Я несильно пихнул его, и он спиной отлетел к каменной стене. Я едва сдерживаю свой гнев. Как он посмел — как он посмел! — взять на себя мою роль, pere? Жалкое ничтожество. Поставил меня в такое положение, когда я вынужден официально защищать женщину, которую считаю своим врагом. Усилием воли я беру себя в руки.

— Держись подальше от этого магазина, Мускат. Если что-то и придется предпринять, я это сделаю сам. Ясно?

— Да, pere, — уже более робко отвечает он, наконец-то остудив свой пыл.

— Я сам все улажу.

Три недели до ее праздника шоколада. Это все, что мне осталось. Три недели на то, чтобы придумать, как нейтрализовать ее влияние. В своих проповедях я осуждаю ее, но тем самым только подвергаю осмеянию себя самого. Шоколад, говорят мне, это не категория нравственности. Даже Клэрмоны считают, что я поднял шум из-за пустяка. Она с глупой жеманной улыбкой и притворным участием в лице непрестанно замечает мне, что вид у меня переутомленный, он открыто смеется. А сама Вианн Роше и вовсе не обращает внимания на мои усилия. Причем она даже не стремится ассимилироваться в нашем обществе. Наоборот, всячески подчеркивает свою чужеродность. Выкрикивает мне дерзкие приветствия через всю площадь, поощряет эксцентричность таких, как Арманда, и сумасбродство детей, следующих за ней по пятам. Она выделяется даже в толпе. Если все размеренно шагают по улице, то она обязательно бежит. Бросаются в глаза ее волосы, ее одежда, неизменно развевающиеся на ветру. Все ее наряды совершенно безумных расцветок — оранжевые, желтые, в горошек, в цветочек. В мире дикой природы попугай, затесавшийся в стаю воробьев, вскоре был бы растерзан за свое яркое оперение, а к ней все относятся с симпатией, даже с восхищением. То, что обычно вызывает укоризну, в ее исполнении воспринимается без осуждения, лишь только потому, что она — Вианн. Даже Клэрмон не может устоять перед ее чарами, а неприязнь, выказываемая его женой, не имеет ничего общего с моральным превосходством — это обычная зависть, что делает Каро мало чести. Вианн Роше по крайней мере не лицемерка, использующая слово Божье для укрепления своего положения в обществе. Однако подобная мысль, — подразумевающая, как оно и есть на самом деле, что я испытываю расположение, даже благоволю к этой женщине, что мне, как священнику, непозволительно, — весьма опасна для меня. Я не вправе кого бы то ни было любить или жаловать. Гнев и благосклонность для меня одинаково неприемлемы. Я должен сохранять беспристрастность — ради своей паствы и церкви. Это мои главные приоритеты.

1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 61
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Шоколад - Джоанн Хэррис торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Вася
Вася 24.11.2024 - 19:04
Прекрасное описание анального секса
Сергій
Сергій 25.01.2024 - 17:17
"Убийство миссис Спэнлоу" от Агаты Кристи – это великолепный детектив, который завораживает с первой страницы и держит в напряжении до последнего момента. Кристи, как всегда, мастерски строит