Магнатъ - Алексей Кулаков

— Велика и обильна земля Кыштымская, а хорошего угля в ней как не было, так и нету. Да и молибдена с вольфрамом ну хоть чутка не помешало бы. Эх, мечты!..

Резкий стук в дверь оторвал Александра от очередной колбочки:

— Н–да?

Впрочем, с этим он слегка запоздал — в кабинет, энергично тряся газетой, буквально ворвался Долгин.

— Командир, Тесла сгорел!..

— В смысле?

— Вот!

Выдрав из пальцев друга «Дейли ньюс» месячной давности, князь быстро забегал глазами по печатным строкам, подчеркнутым красным карандашом:

— Вчера, десятого августа одна тысяча восемьсот девяносто второго года… Ужасный пожар, причины которого устанавливаются… Обгорелое почти до неузнаваемости тело хозяина лаборатории и его помощника. Гм.

Откинув газету на стол, он минутку поразмыслил, потом уверенно выдал:

— Эдисон постарался.

С нескрываемым интересом Гриша уточнил:

— С чего так?

Неторопливо усевшись на свое законное место, Александр сплел пальцы в замок:

— Помнишь Вестингауза? В начале лета он приступил к выпуску лампочек с вольфрамовой нитью. Раскупают их у него так, что оба его завода перешли на трехсменную работу, вдобавок спешно строится третий… Еле дожал его, чтобы он прислал хотя бы пяток обещанных специалистов! М–да, так вот — у него продажи растут как на дрожжах, у Эдисона с его древними угольными лампами они точно так же падают. Вдобавок, его конкурент очень успешно продвигает свой стандарт переменного тока.

— А Тесла здесь причем?

Гриша порыскал глазами по сторонам в поисках чего–нибудь для души (вроде вина или свежего бисквита), затем прислушался к оной и передумал — ничего душеньке не хотелось, не созрела еще.

— Так он же работал над беспроводной передачей электрического тока на расстояние. Переменного тока, заметь. И по всегдашней своей привычке не скрывал этого. Вот и представь: дела идут все хуже и хуже, враги злорадствуют, а тут еще довольно известный ученый, притом связанный с Вестингаузом, объявляет, что уже добился кое–каких результатов в своих исследованиях. Которые, при полном успехе, попросту похоронят дело всей жизни Томаса Алвы Эдисона. Вот ты бы что на его месте сделал?

— Ну?.. Да уж. Прямо шекспировские страсти получаются. О? А это что за выставка образовалась?

— Выставка? Ах, это… Всего лишь приложение к ежеквартальному докладу Сонина — для пущей наглядности, я полагаю.

Подойдя к одному из ящиков, Григорий поколупал ногтем тщательно притертую пробку на одном из «экспонатов». Вчитался в подпись, радостно округлил глаза и глубокомысленно выдохнул:

— Ага!

— Не радуйся прежде времени, он гидролизный, из древесины. И в отличие от медицинского ректифицированного, этот спирт от примесей особо не чистили. Так что, гхм, я бы тебе не советовал.

— Эх! Жалко.

Вернув колбочку с этиловым спиртом обратно, Долгин осторожно потыкал пальцем в стекляшку с соляной кислотой, затем перешел к другому ящику и заинтересовался ярко блестевшим бруском.

— Ни–кель. Надо же, тяжелее стали будет?

Повернулся к другу, и застал редкую, но вполне привычную картинку — глаза Александра уставились на слиточек в его руке, затем он на пару мгновений ушел в себя, медленно моргнул… После чего быстро подхватил карандаш, и прямо на укладке написал четыре слова.

«Петсамо. Печенга. Никель. Рудники».

Безжалостно оторвал треть титульного листа укладки, свернул, убрал в карман и довольно потер подбородок. Тоже, надо сказать, весьма знакомый Грише жест!..

— Командир, если это как–то касается геологов, то сразу говорю — посылать на поиски некого. Всех, кого могли, уже на Дальний восток услали.

— Ничего, я у Нечаева парочку займу. Или у Тиссена, сразу десяток. Хотя… Не хотелось бы тревожить Августа новостями о перспективном месторождении никеля.

Аккуратный стук в дверь отвлек двух приятелей от обсуждения небольшой проблемки — где взять хороших, опытных, и при этом профессионально–забывчивых, ну или хотя бы просто очень молчаливых геологоразведчиков.

— Зайдите.

— Да что ж за жизнь такая! Чего ни коснись, или вечно не хватает, или вовсе нету!..

На такое заявление друга, Александр лишь поморщился и согласно вздохнул — потому как ни возразить, ни добавить ему было (по большому–то счету) и нечего. Тем временем, зашедший в кабинет курьер тихонечко вскрыл свой переносной сейф, выложил на стол князя тоненькую пачку писем и вопросительно поглядел на начальство. Тут же получил от него солидную стопку укладок, с некоторым трудом умял ее в бронированную раковину кейса, после чего и убыл. Причем так же тихо, как и появился. Успокоившийся Григорий сходил за остальными газетами, прихватив из приемной заодно и обычную корреспонденцию князя (которую не без злорадства в глазах присоединил к уже имеющейся на столе), оккупировал одно из гостевых кресел, и принялся практиковаться в иностранных языках — на сей раз ему в этом помогала Норддойче альгемайне цайтунг. Впрочем, Северонемецкой всеобщей газеты начинающему полиглоту надолго не хватило, поэтому Долгин опять вернулся к свободной прессе Североамериканских соединенных штатов.

— Хех! А вот в «Нью–Йорк таймс» утверждают, что пожар в лаборатории Теслы — результат его же собственной халатности.

— М–да?..

Фабрикант задумчиво повертел синий конверт в руках, не в силах сходу решить — выкидывать его, или нет?

— Недельки через две от Арчибальда Лунева будет очередной доклад, вот тогда и станет ясно, кто именно там постарался — халатность, или Томас Эдисон. Сам–то что думаешь?

— Ставлю на Эдисона.

— Веришь, значит, в людей…

Неудачно (потому что в клочья) вскрыв очередной конверт, Александр совсем тому не расстроился — даже наоборот, мимолетно скользнув взглядом по строчкам официального послания, довольно улыбнулся:

— Поздравь меня, со вчерашнего дня я стал студентом.

Издав неопределенный горловой звук и начисто забыв о газете в своих руках, Долгин только и поинтересовался:

— Какой университет? И на какой факультет?

— Ну зачем же сразу университет? Императорское московское высшее техническое училище. На инженера–строителя. И инженера–механика. А заодно и инженера–технолога — там добрая половина дисциплин одинаковая, у всех трех специальностей.

— Строителя?!..

— Ну да.

— Так ты еще и в строительстве разбираешься?

Александр с некоторым самодовольством (чего уж стесняться) скромно признался:

— Немного.

— Да уж, умеешь ты удивлять, командир. Про то, как все это выглядело, я даже и не спрашиваю — должна же быть и тебе хоть какая–то польза от дружбы с московской профессурой. Но как ты собираешься все это дело совмещать?

— Никак, поэтому и подал заявку на экстернат. В начале мая следующего года у меня защита дипломных проектов, в конце — выпускные экзамены.

— Как–то это все сложно выглядит…

— Зато, кроме всего прочего, на меня будут меньше коситься в петербургском обществе. Побурчат, конечно, не без того — но воспримут мою учебу как очередную причуду «сестрорецкого затворника». Да и я пару подходящих слушков пущу, чтобы не скучали.

— О чем?

— Ну, например о том, что я заключил некое пари. Скажем, получить звание инженера меньше чем за год. Ставка… Сотня тысяч рублей. Хе–хе, пускай голову ломают, угадывая, с кем именно я так поспорил.

— Да уж, с тобой не соскучишься!..

— Кстати, а вот тебе к выбору университета стоит подойти с большей серьезностью.

— Да на кой он мне, этот университет?

— Надо, Гриша, надо.

Последнее письмо, прибывшее его сиятельству князю Агреневу прямиком из Варшавы, и посему специально оставленное на «десерт», тихо скрипнуло плотной бумагой конверта под костяной лопаточкой–ножом.

— Эх, что–то грусть–тоска меня снедает. Сейчас бы развеяться, а?..

Григорий многозначительно поиграл мимикой и бровями, намекая другу на прекрасный пол. Ну или хотя бы просто небольшую прогулку по центру Москвы — как–никак последние теплые деньки на дворе, грех проводить их только на работе. Увы, все его усилия пропали втуне: командир читал письмо все внимательнее и внимательнее, задумчиво постукивая пальцами по зеленому сукну стола. Рассеяно заметил:

— Если так сильно устал, загляни на недельку в Париж.

Александр дочитал, затем перекинул весточку от жандармского подполковника Васильева через стол, прямо в руки начальника отдела экспедирования.

— Через Варшаву.

Пару мгновений подумал, потом открыл ящик, немного покопался, и добавил к письму тоненькую укладку:

— А на обратном пути и в Германию загляни…

Ранним утром подтянутый офицер в мундире Отдельного корпуса жандармов собирался на службу. Придирчивым взглядом проверил как начищены сапоги, разгладил малозаметную складочку у пояса и поправил пряжку ремня. Постоял немного у окна, с привычным вниманием разглядывая окрестности, получил свой законный поцелуй от жены, после чего подхватил портфель с бумагами и наконец–то покинул дом. Недолгий спуск по лестнице, чьи ступеньки видели не только этот, но и прошлый век, тихое дребезжание рассохшейся двери — в мыслях подполковник уже был на службе, обдумывая…