Аллегро пастель - Лейф Рандт

Марлен, разумеется, тоже опоздала на пару минут, так что ей почти не пришлось ждать. От их стола в глубине ресторана был виден слегка переполненный аквариум, в котором кругами плавали какие-то ракообразные с перспективой быть съеденными в тот же вечер. Марлен и Жером сошлись во мнении, что это не самый приятный вид. В остальном заведение им понравилось, столы стояли здесь достаточно плотно, чтобы создавать определенный уют, но не раздражать чрезмерной близостью к другим посетителям ресторана. У Марлен был бизнес-лук, то есть брючный костюм и туго стянутые волосы, Жером еще не видел ее такой и признался себе, что этот имидж ему нравится. Она спросила: «Мы будем пить вино или что-то другое?»

Иметь подруг и друзей в Лиссабоне – почти то же самое, что иметь подруг и друзей в Афинах, сказала Марлен. По ее мнению, два этих города сейчас притягивают людей, которые раньше неизбежно оказывались в Берлине. Жером согласился. Хотя он не знал никого, кроме матери, кто переехал бы в Афины или Лиссабон. «Для людей нашего возраста эти города – скорее перевалочный пункт, а моя мать, наверное, останется тут навсегда».

Марлен рассказала о подруге университетских времен, которая пишет в Лиссабоне диссертацию, без стипендии, зато с прибыльным хобби в качестве escort light. Хотя Жером не задавал вопросов, она пояснила, что ее подруга просто сидит в Тиндере, но на свидания ходит за определенный гонорар. Жером не знал, что об этом думать. Зарабатывать таким образом явно было лучше, чем обслуживать в борделе всех клиентов подряд. С другой стороны, получается как-то несправедливо, что с подругой Марлен через Тиндер могут познакомиться только те мужчины, чьи финансы им это позволяют. «Ну, она может ходить и на бесплатные свидания», – ответила Марлен, и Жерому нечего было ей возразить. «А существуют мужчины, которые берут деньги за свидания?» – спросил он. «Наверняка, – ответила Марлен, – но, наверное, в основном в гей-контексте».

После набора холодных закусок, сервированных наподобие тапас, Жером пошел в туалет. Там он проверил телефон, хотя и не собирался этого делать. Таня прислала длинное сообщение, в котором рассказывала, что они вместе с Александром, его подругой, а еще с Селией и Беном планируют новогоднюю вечеринку в квартире высотного дома на Ханзаплац, а она уже пять лет не встречала Новый год в Берлине. Она спрашивала, как Жером посмотрит на то, если она подарит ему на день рождения проезд первым классом на эту вечеринку. Жером отправил в ответ ликующее привидение и взрыв. Он обрадовался, что планы на Новый год прояснились уже сейчас, в начале ноября, и обрадовался предстоящей встрече с Таней. При этом он чувствовал, что за время, прошедшее после ее последнего голосового сообщения, полученного им почти месяц назад, многое изменилось. Он провел несколько месяцев в режиме ожидания и почти ничего не предпринимал, и всё было хорошо, а теперь вдруг со всех сторон посыпались призывы к действиям, и это, надо признать, стало для него стрессом.

Марлен заказала стейк из баранины, Жером – дорадо, и он сразу пожалел о своем выборе, потому что вспомнил, что почти всегда потом жалеет, когда заказывает рыбу. Но дорадо была очень качественной, Марлен тоже нахваливала свой стейк. Они попробовали друг у друга и взаимно подтвердили впечатления. Потом они съели по половине сложного десерта, вкус которого складывался в основном из сахара и алкоголя, десерт вызвал у обоих меньше восторгов.

Счет составил сто семьдесят два евро, с учетом качества трех блюд, вина, аперитива и кофе в завершение вечера это было относительно нормально, с учетом особенных обстоятельств их встречи. Марлен в начале вечера немного неохотно рассказывала о переговорах со стартапом Rythmo Fatal, на которые она ездила со своим шефом в восточную часть города. Она не любила обсуждать свою работу, но Жером настойчиво расспрашивал о подробностях. Марлен ездила с шефом по Европе и вела переговоры в брючном костюме. Жером сидел за ноутбуком и программировал сайты для музеев, организаций и деяте*лей/льниц искусства. Таня писала тексты, которые трогали в основном людей, похожих на нее. Юлиан двадцать пять часов в неделю писал имейлы, связанные с потребностями галереи Schirn, и иногда вел разговоры по телефону. Бруно рисовал модели, чтобы потом распечатать их на 3D-принтере и сфотографировать. Жером не мог точно сказать, какая деятельность из перечисленных была самой осмысленной.

Марлен и Жером оставили восемнадцать евро чаевых.

Поскольку они уже были навеселе, им захотелось выпить еще, и сразу за дверью Solar dos Nunes они стали думать, куда бы пойти. Марлен сказала, что завтра она в первой половине дня свободна, и Жерома это совсем не удивило. Он предложил отправиться в район, состоящий из старинных переулков, располагающийся как будто на террасе над городом. Там много баров, правда в основном плохих. «Типа район Эразмуса[44]», – сказал Жером. «Понятно, понятно, это Байру-Алту, – кивнула Марлен, – кто вызовет „Убер“?» Она уже держала телефон в руке. По пути они заехали в еще одно место, это была инициатива Марлен, которая из общего интереса к городской жизни спросила, где в Лиссабоне водятся уличные дилеры. Жером знал где. Когда он три года назад впервые приехал в Лиссабон вместе с Юлианом, они что-то покупали на площади Росиу. Водитель «Убера» был готов немного подождать там. На площади к ним сразу обратились несколько человек. Один из них проявлял такую активность, которая раздражала бы Жерома, если бы он был трезвым, но сейчас, под парами белого вина, она казалась ему занятной. У продавца были немного впалые щеки, он нахваливал качество своего товара, показывая на свои широко раскрытые глаза, подносил белый порошок на кончике ключа к носу и шумно втягивал его, приговаривая: «My consume! My consume!» Пакетик стоил тридцать евро, по сравнению с Франкфуртом совсем недорого. К тому же им не требовалось много, потому что и Марлен, и Жером – в этом они заверили друг друга – уже давно не употребляли кокс.

В Байру-Алту они зашли в бар Erasmus-Corner, в том числе из-за названия, заказали по большому пиву и по очереди сходили в туалет, хотя Жером предпочел бы употребить вместе с Марлен, тихо закрывшись в кабинке, но в этом баре, где имелся даже охранник, они слишком бросались бы в глаза. У Жерома не было особых ожиданий от этого кокаина, и он не был разочарован. Его состояние изменилось только после второй дорожки, которую они с Марлен добавили минут через пятнадцать. Жерому захотелось еще пива и захотелось быть откровеннее с Марлен. Кажется, у Марлен был похожий эффект,