Аллегро пастель - Лейф Рандт

Мама Улла сказала ей по телефону, что Сара уже некоторое время не принимает лекарства, последние четыре месяца она без консультаций с врачом постепенно снижала дозу, и вот теперь, спустя пять недель после приема последней таблетки, психологический стресс стал невыносим для нее. Улла сказала: «Я рада, что она сама пошла в больницу. Она очень разумный человек».

Когда Улла после вопроса Тани призналась, что она до недавних пор тоже ничего не знала о том, что Сара перестала принимать лекарства, Таня сказала: «Мы обе слишком далеки от ситуации». Таня осмотрелась в комнате сестры, которая была и гостиной, и спальней. В ней не было ни особого хаоса, ни педантичного порядка. Ничто не говорило о том, что тут живет психически больной человек. Таня ожидала, что мама напомнит ей, что она, по крайней мере, живет в одном городе с Сарой и ей легче налаживать контакт. Вместо этого Улла сказала: «Мне надо было чаще приезжать в Берлин. У меня там достаточно знакомых».

«Ты слишком много работаешь», – сказала Таня.

«Но это не вечно так будет», – ответила Улла.

«Ты совсем не хочешь навестить Сару?»

«Я поговорила с врачами. Присутствие родственников может в такой ситуации вызвать у Сары слишком много эмоций. Но они настроены в целом оптимистично. Может быть, через неделю всё изменится».

В понедельник во второй половине дня в квартиру Сары позвонила дама средних лет. У дамы был коричневый загар, она представилась кузиной Бьорна. Берни Сандерс встретил ее радостным лаем. Она только что вернулась из отпуска и теперь может позаботиться о собаке, пока Бьорн не вернется из Штатов. «А вы, случайно, не знаете, что он там делает?» – спросила гостья. Таня покачала головой: «Он мне не рассказывал». Тане было бы чертовски трудно объяснить, что она прекрасно представляет себе Бьорна, но никогда не встречалась с ним. «Ну ладно», – сказала кузина, кивнув головой. Я бы дала своей собаке самое обычное человеческое имя, подумала Таня, например Штефан или Паскаль. Это подходило ей гораздо лучше, чем косвенная отсылка к политическому кризису в США.

«Чао, Берни Сандерс!» – сказала Таня, наклонилась и на прощание потрепала пса обеими руками.

16

Восемнадцать градусов и дождь. Погода в Лиссабоне часто немного разочаровывала. Жером забыл взять с собой зонтик, теперь он стоял перед терминалом 2 в довольно неудобном полупрозрачном дождевике и ждал «Убер». Адрес мамы он во время предыдущего приезда сохранил в приложении, которое с тех пор не открывал, потому что во Франкфурте и Берлине «Убера» по-прежнему не было. Водитель практически не говорил по-английски, но пытался задавать на этом языке вопросы, на которые Жером вежливо отвечал. Жерому показалось, что его английский звучит сейчас более по-немецки, чем в прошлый раз. Он попытался спросить про прогноз погоды, но водитель только демонстрировал успокаивающие жесты. В интернете на ближайшие дни анонсировался дождь, но с более благоприятной температурой. Тридцать шестой день рождения Жерома выпадал на предпоследний день его пребывания в Лиссабоне, он собирался пойти в крохотный ресторанчик на той улице, где жила его мать. Там действительно хорошо готовили, предлагая неопределенную смесь разных европейских кухонь. Может быть, это крошечное заведение на Руа Сан-Жуан было на данный момент его любимым в Европе.

Пока моросящий португальский дождь покрывал влагой окна машины, Жером задумался, какое заведение за пределами Европы он мог бы назвать любимым. На заднем сиденье «Убера» он перебрал в мыслях свои дальние путешествия и походы в рестораны. Как Жером ни старался, он не пришел ни к какому выводу, наверное, это была бессмысленная затея, зато ему понравилось перебирать воспоминания. Несомненно, один из самых счастливых моментов имел место в Лос-Анджелесе, в бургерной In-N-Out осенью 2016-го. В тот вечер ему ужасно захотелось съесть бургер, и он знал, что в In-N-Out бургеры хороши. Кроме того, перед посещением бургерной они с Бруно получили приглашение на частную вечеринку в районе Эхо-парк, а частные вечеринки – это была самая романтичная ассоциация с Лос-Анджелесом, альтернатива вечеринкам у бассейна, хип-хоп-тусовкам на задворках и неприятным буржуазным фуршетам с дорогой посудой и шампанским по тысяче долларов. Кроме того, у него только что получилось потрясающе атмосферное видео с бульвара Венис, он снял его из их арендованной машины и отправил в Snapchat восьми своим френдам, в том числе своей тогдашней пассии Йозефине, которая сразу ответила. Жером чувствовал себя просто великолепно, когда приступил к бургеру в In-N-Out, он предвкушал интересное событие и только что сделал нечто, что нравится другим. К тому же за соседним столом сидел худощавый подросток с картошкой фри и, подумать только, в темных очках Snap Spectacles, которыми можно было делать круглые фотоснимки. Жером только читал о такой штуке и вот теперь наблюдал ее вживую. Сочетание разных факторов привело к тому, что осенью 2016 года между облицованных белой плиткой стен бургерной In-N-Out на бульваре Венис Жером чувствовал себя чертовски хорошо.

Можно ли было сделать вывод, что лучшим заведением за пределами Европы была бургерная сети In-N-Out? Нет, потому что такое утверждение было бы слишком примитивным, в начале и середине десятых годов Жером, может быть, и мог бы так сказать, – в те времена он считал Калифорнию центром мира, – но теперь давно уже пришло время для чего-то нового, хотя он не имел ни малейшего представления, для чего именно.

У Жерома слегка побаливала голова, он считал, что после полета на Ryanair это совершенно нормально, и как-то чересчур экзальтированно поблагодарил водителя «Убера», когда выходил из машины у дома матери под моросящий дождик.

Его мать Ханна, которую подруги называли Хэн, а Жером всю жизнь говорил ей «mum», снимала на Руа Сан-Жуан да Мата квартиру из трех маленьких комнат. Жером занес две свои сумки в самую маленькую из них, практически каморку, всё пространство которой заполняли узкая кровать для гостей, кресло и маленький телевизор на комоде. В этой комнате, из окон которой были видны многочисленные внутренние дворы, Жерому удивительно хорошо спалось. Завтрак от мамы был вне конкуренции, потому что она объединила в нем британскую, немецкую и вот теперь португальскую культуру завтраков. Всегда присутствовал свежевыжатый сок, вкуснейший джем, качественная выпечка, обычно один вид соленого мяса; в солнечную погоду завтрак происходил на узком балконе, где мать обычно выкуривала свою единственную за день сигарету, как она утверждала, хотя Жером подозревал, что она выкуривала в течение дня от четырех до шести сигарет.

«You’ve lost weight!»[38] – сказала мать, и Жером ответил: «I gained muscles actually»