Разрушь меня - Тахера Мафи

Адам заключает мое лицо в свои ладони и пытается поймать мой взгляд.

— Я хочу, чтобы ты дышала так же, как я, хорошо?

Я начинаю хрипеть еще больше.

— Сфокусируйся, Джульетта. — Он смотрит на меня с такой решимостью. С бесконечным терпением. Он выглядит бесстрашным, и я завидую его самообладанию. — Успокойся, — говорит он. — Дыши в точности, как я.

Он делает три маленьких вдоха, задерживает на несколько секунд дыхание и делает один большой выдох. Я пытаюсь подражать ему. Но у меня не очень-то получается.

— Хорошо. Я хочу, чтобы ты дышала, как… — Он замирает. Поднимает глаза и обводит взглядом заброшенную улицу. Я знаю, что нам надо двигаться дальше.

Звуки выстрелов разрывают атмосферу. Я никогда не задумывалась, насколько они громкие или как эти звуки могут раздробить каждую действующую кость в моем теле. Лед просачивается в мою кровь, и я мгновенно осознаю, что они не меня пытаются убить, а Адама. Они пытаются убить Адама.

И я вдруг задыхаюсь от нового рода тревоги. Я не могу позволить им ранить его.

Не из-за меня.

Но у Адама нет времени на то, чтобы я восстановила дыхание и пришла в себя. Он берет меня на руки и срывается по диагонали в следующий переулок.

И мы бежим.

И я дышу.

И он кричит:

— Обхвати руками мою шею! — И я выпускаю из судорожной хватки его футболку, и я достаточно глупа, чтобы смутиться, когда обхватываю его руками. Он перехватывает меня несколько иначе, так что я нахожусь выше, ближе к его груди. Он несет меня, словно я ничего не вешу.

Я закрываю глаза и прижимаюсь щекой к его шее.

Выстрелы раздаются откуда-то позади нас, но даже я могу сказать по звуку, что они слишком далеко и доносятся не оттуда, откуда надо. Мы, кажется, сумели перехитрить их. Даже их машины не могут нас найти, так как Адам избегал всех главных улиц. У него, кажется, есть собственная карта города. Он, кажется, точно знает, что делает, словно он уже довольно долго это планировал.

После того, как я делаю пятьсот девяносто четыре вдоха, Адам ставит меня на ноги перед натянутым забором из сетки-рабицы. Я понимаю, что он с усилием глотает кислород, но у него нет такой отдышки, как у меня. Он знает, как управлять своим дыханием. Он знает, как успокоить пульс, успокоить сердце, взять под контроль свои органы. Он знает, как выживать. Надеюсь, он и меня научит.

— Джульетта, — говорит он. — Ты сможешь перепрыгнуть через забор?

Я так рада быть чем-то большим, чем бесполезный тюфяк, что чуть ли не лечу через металлическую преграду. Но я безрассудная. И слишком тороплюсь. Я практически в клочья рву свое платье, царапая ноги в процессе. Я морщусь от острой боли, и за тот момент, что мне понадобился, чтобы вновь открыть глаза, Адам оказывается возле меня.

Он смотрит на мои ноги и вздыхает. Он почти смеется. И я задумываюсь над тем, как я, должно быть, сейчас выгляжу: разодранная и дикая в этих лохмотьях, оставшихся от платья.

Разрез, который сделал Уорнер, теперь доходит до самых бедер. Я, должно быть, выгляжу как обезумевшее животное.

Но Адама это, кажется, не волнует.

Теперь он тоже идет медленнее. Теперь мы двигаемся бодрой походкой, а не несемся по улицам. Я понимаю, что мы, должно быть, приближаемся к какому-то подобию безопасного укрытия, но я не уверена, следует ли мне задать вопросы сейчас или припасти их на потом. Адам отвечает на мои невысказанные мысли.

— Они не смогут отследить меня здесь, — говорит он, и до меня доходит, что все солдаты, должно быть, отслеживаются с помощью какого-то маячка. Я задумываюсь, почему меня не снабдили таким же.

Побег не должен быть таким легким.

— Наши маячки неосязаемы, — объясняет он. Мы сворачиваем налево, в очередной переулок. Солнце начинает погружаться за горизонт. Интересно, где мы. Насколько далеко от Восстановленных поселений мы, должно быть, находимся, раз вокруг ни души. — Это специальная сыворотка, впрыснутая в нашу кровь, — продолжает он, — и она разработана так, чтобы нормально работать с естественными процессами наших тел. Например, она будет знать, если я умру. Отличный способ вести учет убитых на поле боя солдат. — Он смотрит на меня краем глаза и улыбается кривой улыбкой, которую я хочу поцеловать.

— Так как ты можешь сбить с толку этот маячок?

Его улыбка становится только шире. Он машет рукой вокруг нас.

— Это место, в котором мы находимся? Раньше здесь была атомная электростанция. И однажды здесь все взлетело на воздух.

Мои глаза размером с блюдца.

— Когда это произошло?

— Около пяти лет назад. Они довольно быстро здесь все убрали. Скрыли от СМИ, от людей.

Никто на самом деле не знает, что здесь произошло. Но одной радиации достаточно, чтобы убить.

— Он замолкает. — Именно это она и делает.

Он останавливает на месте.

— Я был здесь уже миллион раз, и это никак не отразилось на моем организме. Уорнер раньше посылал меня сюда брать образцы грунта. Он хотел изучить поражающие эффекты. — Он пробегает рукой по волосам. — Я думаю, он надеялся вывести из токсинов яд какого-то рода.

— В первый раз, когда я сюда прибыл, Уорнер подумал, что я умер. Маячок подсоединен к нашей главной системе обработки данных, и она мгновенно фиксирует, когда погибает солдат. Он знал, что существовал риск посылать сюда меня, поэтому не был слишком удивлен, узнав, что я умер. Он был гораздо больше удивлен, когда увидел, что я вернулся. — Он пожимает плечами, словно его смерть не была бы незначительным событием. — Здесь есть что-то в химическом составе воздуха, что нейтрализует молекулярный состав маячка. Так что, по существу, все сейчас думают, что я мертв.

— А Уорнер не будет подозревать, что ты можешь быть здесь?

— Может быть. — Он провожает взглядом уходящий солнечный свет. Наши тени длинны и неподвижны. — Или подумает, что я мог быть подстрелен. В любом случае, это выиграет нам некоторое время.

Он берет мою руку и улыбается мне, прежде чем одна мысль врывается в мое сознание.

— А что насчет меня? — спрашиваю я. — Может эта радиация убить меня? — Я надеюсь, что мой голос не звучит настолько же нервозно, насколько я себя чувствую. Никогда в своей жизни я настолько не хотела остаться в живых. Я не хочу все потерять так скоро.

— О нет! — Он качает головой. — Прости, забыл тебе сказать. Одна из причин, по которой Уорнер отправил меня собирать образцы грунта, потому что у тебя тоже есть иммунитет к ней. Он изучал тебя. Сказал, что нашел информацию в твоих медицинских записях. Что на тебе проводили испытания…

— Но никто никогда…

— …вероятно, без твоего ведома, и, несмотря на то, что результат при проверке на радиацию был положительный, ты была полностью здорова, биологически. С тобой, в сущности, все было в порядке.