Разрушь меня - Тахера Мафи

— Адам. — Я качаю головой.

Он встречается со мной взглядом. Кивает. Поворачивается к Уорнеру.

— Звони, — говорит он, сжимая его шею немного сильнее. — Вытащи нас отсюда, сейчас же.

— Только мой труп позволит ей выйти через эту дверь. — Уорнер сжимает челюсть и сплевывает кровь на пол. — Тебя бы я убил ради удовольствия, — говорит он Адаму. — Но Джульетта — та, кого я хочу получить навсегда.

— У тебя нет права меня хотеть. — Я слишком тяжело дышу. Мне срочно надо выбраться отсюда. Я злюсь, что он не прекращает говорить, но как бы сильно я ни хотела разбить ему лицо, без сознания он нам ни к чему.

— Ты могла полюбить меня, знаешь. — Он улыбается странной улыбкой. — Мы были бы непобедимы. Мы могли бы изменить мир. Я бы сделал тебя счастливой, — говорит он мне.

Адам выглядит так, словно сейчас сломает Уорнеру шею. Выражение его лица настолько застывшее, настолько напряженное, настолько разозленное. Я никогда его таким не видела.

— Тебе нечего ей предложить, больной ублюдок.

Уорнер на секунду закрывает глаза.

— Джульетта. Не будь опрометчивой. Не делай скорых, необдуманных решений. Останься со мной. Я буду терпеливым с тобой. Я дам тебе время приспособиться. Я позабочусь о тебе…

— Ты ненормальный. — Мои руки трясутся, но я вновь наставляю пистолет ему в лицо.

Мне нужно вышвырнуть его из своей головы. Мне нужно помнить, что он сделал со мной. — Ты хочешь, чтобы я была твоим ручным монстром…

— Я хочу, чтобы ты раскрыла свой потенциал!

— Отпусти меня, — тихо говорю я. — Я не хочу быть твоим чудовищем. Я не хочу причинять людям боль.

— Мир уже причинил боль тебе, — парирует он. — Мир поместил тебя сюда. Ты здесь изза них! Ты думаешь, если ты покинешь это место, они примут тебя? Думаешь, можешь сбежать и зажить нормальной жизнью? Никто не позаботится о тебе. Никто к тебе даже не приблизится — ты будешь отверженной, какой всегда и была! Ничего не изменилось! Тебе будет лучше со мной!

— Ей будет лучше со мной. — Голосом Адама можно резать сталь.

Уорнер вздрагивает. Впервые он, кажется, начинает понимать то, что, я думала, было очевидно. Его глаза широко распахнуты, полны ужаса и неверия, он пялится на меня с каким-то вновь обретенным страданием.

— Нет. — Короткий, безумный смешок. — Джульетта. Пожалуйста. Пожалуйста. Не говори мне, что он запудрил тебе мозги всей этой романтической чушью. Пожалуйста, не говори, что ты повелась на его фальшивые признания…

Адам пинает Уорнера коленом в спину. Уорнер падает на пол с приглушенным стоном и резким вдохом. Адам значительно превосходит его. Я чувствую, словно мне нужно ликовать.

Но я слишком нервничаю. Я слишком поглощена неверием. Я слишком сильно во всем сомневаюсь, чтобы быть уверенной в своих решениях. Мне нужно собраться.

— Адам…

— Я люблю тебя, — говорит он мне, его глаза столь же искренни, какими я их помню, его слова столь же убедительны, какими и должны быть. — Не позволяй ему заставлять себя сомневаться…

— Ты любишь её? — практически выплевывает Уорнер. — Ты даже не можешь…

— Адам. — Не могу сфокусировать на комнате. Я смотрю на окно. И перевожу взгляд обратно на него.

Его глаза взлетают к бровям.

— Хочешь выпрыгнуть из окна?

Я киваю.

— Но мы на пятнадцатом этаже…

— У нас нет выбора, если он не собирается сотрудничать. — Я смотрю на Уорнера.

Наклоняю голову. — Нет никакого Кода Семь, не так ли?

Губы Уорнера дергаются. Он ничего не говорит.

— Зачем ты это сделал? — спрашиваю я его. — Зачем включать ложную тревогу?

— Почему бы тебе не спросить об этом солдата, от которого ты вдруг стала без ума? — с отвращением огрызается Уорнер. — Почему бы тебе не спросить себя, почему ты доверяешь свою жизнь тому, кто даже не может отличить настоящую тревогу от ложной?

Адам выплевывает ругательства про себя.

Я встречаюсь с ним взглядом, и он отдает мне свой пистолет.

Он качает головой. Вновь выплевывает ругательства.

— Это была просто учебная тревога.

На что Уорнер начинает смеяться.

Адам смотрит на дверь, на часы, на мое лицо.

— У нас мало времени.

Я держу пистолет Уорнера в левой руке и пистолет Адама — в правой, оба направлены на голову Уорнера, и я изо всех сил стараюсь не замечать его глаз, сверлящих во мне дыру. Адам использует свободную руку, чтобы достать что-то из своего кармана. Он достает пару пластиковых кабельных затяжек и пихает Уорнера на спину, прежде чем связать его конечности.

Ботинки и перчатки Уорнера валяются на полу. Адам держит одну ногу прижатой к его животу.

— Миллион сигнализаций включится в ту же минуту, как мы выпрыгнем из окна, — говорит он мне. — Нам придется бежать, поэтому мы не можем рисковать переломом ног. Нам нельзя прыгать.

— Что же мы будет делать?

Он проводит рукой по волосам и закусывает губу, и на одно сладостное мгновение все, чего я хочу, — это ощутить его вкус. Я заставляю себя вновь сосредоточиться.

— У меня есть веревка, — говорит он. — Нам придется лезть вниз. И быстро.

Он приступает к работе, вытаскивая моток веревки, прикрепленный к маленькому когтеподобному якорю. Я миллион раз спрашивала его, для чего же это может ему понадобиться, зачем паковать это с собой в рюкзак для побега. Он сказал, веревка никогда не бывает лишней.

Сейчас я почти хочу рассмеяться.

Он поворачивает ко мне.

— Я пойду первым, так я смогу поймать тебя внизу…

Уорнер громко смеется, слишком громко.

— Ты не можешь поймать её, дурак. — Он ерзает в своих пластиковых оковах. — Она едва ли одета. Она убьет тебя и сама разобьется, прыгая.

Мои глаза бегают между Уорнером и Адамом. У меня нет времени разбивать шарады Уорнера. Я быстро принимаю решение.

— Делай это. Я сразу же за тобой.

Уорнер выглядит безумным, запутавшимся.

— Что ты делаешь?

Я игнорирую его.

— Погоди…

Я игнорирую его.

— Джульетта.

Я игнорирую его.

— Джульетта! — Его голос становится глуше, выше, пропитанным злостью и ужасом, и отрицанием, и предательством. Понимание — новый кусочек в головоломке его разума. — Он может прикасаться к тебе?

Адам оборачивает руку простыней.

— Черт возьми, Джульетта, ответь мне! — Уорнер корчится на полу, выбитый из колеи, что — я никогда бы об этом не подумала — вообще возможно. Он выглядит диким, его глаза глядят, не веря, ужасаясь. — Он прикасался к тебе?