Отпечаток вины - Дмитрий Одиссеев

– Как думаешь, Пётр, – пробормотал он, прикуривая новую папиросу, – сколько ещё люди смогут терпеть это расследование, прежде чем сорвутся? Ты ведь видел Михаила – он уже почти бросился на нас. А дальше?

Пётр обернулся, на мгновение задержав взгляд на Васильевиче. Тот, как обычно, не терял саркастического тона, но его слова содержали резон.

– Те, кто действительно виновен, начинают нервничать первыми, – отозвался Пётр. – Остальные либо молчат, либо скрываются за общим хаосом. Убийца наблюдает. Он пытается понять, как мы действуем.

Они остановились у открытого окна, где холодный воздух немного успокаивал жаркую голову Васильевича. Тот выдохнул облако дыма и глянул на бледное небо, которое начинало окрашиваться первыми красками рассвета. Лёгкие тени от деревьев за окном мелькали с привычной ритмичностью, создавая иллюзию бесконечности этого пути.

– У меня странное чувство, – продолжал Васильевич, будто заглядывая в собственные мысли. – Всё это… странно. Слишком много совпадений. Слишком много нервов. Ты когда-нибудь видел убийство, которое так долго играло в прятки? Пётр чуть нахмурился, не сразу отвечая. Вопрос не был тривиальным. Обычно виновные допускали ошибки, оставляли следы. Но в этот раз всё происходило слишком аккуратно, словно кто-то нарочно создавал ощущение путаницы.

– Возможно, это не одна игра, – наконец ответил он, его голос был тихим, но уверенным. – Возможно, кто-то пытается запутать нас, прикрывая свои настоящие намерения.

Васильевич взглянул на него, на лице мелькнуло недоумение.

– Ты имеешь в виду, что это не просто убийство? А что тогда?

– Пока не знаю, – ответил Пётр, качая головой. – Но чем дольше мы наблюдаем за ними, тем больше начнём видеть. Они вернулись в своё купе, где Пётр снова раскрыл блокнот, продолжая перебирать записи. Каждое имя, каждая записанная деталь выстраивались в его голове в сложный узор, которому пока не хватало одной ключевой линии, чтобы всё стало ясным. В это время вагон наполнялся шёпотом. Пассажиры, едва перешёптываясь, снова начали оживать. Кто-то выглядывал в коридор, кто-то тихо переговаривался в своих купе, но все, как по единому зову, продолжали обсуждать произошедшее. Особенно выделялся низкий, почти шипящий голос старушки, которая снова начала рассказывать о ночных звуках и тенях. Её тон привлекал внимание, но никто из слушателей не осмеливался прерывать.

– Если спросить их всех ещё раз, многие начнут повторять чужие слова, – заметил Васильевич, указав пальцем на старушку. – Люди запоминают слухи, а не факты. Пётр бросил короткий взгляд через плечо, но промолчал. Его мысли были заняты другим. В голове прокручивались детали: запертое купе, исчезновение Михаила, странное поведение Алексея. Каждый пассажир добавлял что-то своё к общей картине, но эта картина пока оставалась разорванной. Вскоре один из урядников подошёл к купе и доложил, что Михаила по-прежнему не нашли. Его след обрывался у одного из окон, но никаких других зацепок не было. Пётр поблагодарил его, но внутри чувство беспокойства только усиливалось. Он знал, что время работает против них. Убийца мог быть ближе, чем казалось, но до раскрытия правды нужно было добраться через хаос подозрений и лжи. Пассажиры продолжают обмениваться нервными взглядами, каждый из них старается скрыть своё волнение за маской равнодушия. Но в каждом шаге, каждом жесте угадывается напряжённость. Пётр медленно проходит по вагону, наблюдая за ними. Каждое лицо, каждое движение остаются в его памяти. Он знает, что убийца всё ещё здесь, и его задача – понять, кто из всех этих людей скрывает правду. Васильевич идёт следом, его привычная манера сохранять спокойствие создаёт иллюзию непринуждённости. Но его взгляд бегает по сторонам так же активно, как и у Петра.

– Ты заметил, как старуха больше не роняет свои рассказы о ночных тенях? – произносит он почти шёпотом. – Похоже, ей хватило внимания.

– Она либо боится, либо считает, что сказала достаточно, – отвечает Пётр, не оборачиваясь. Его взгляд падает на окно, где мелькают деревья. – Или она наблюдает за нами, проверяет, насколько мы внимательны.

Возле одного из купе, не привыкнувшего к тишине, раздаётся кашель. Пассажир, пожилой мужчина в потрёпанной шляпе, нервно потирает руки. Он будто пытается избежать встреченного взгляда.

– Смотрите на него, – произносит Пётр, задержав шаг. – Боится. Но молчит.

– Эти обычно молчат, пока их не загоняют в угол, – Васильевич кивает в сторону пассажира. – Его допросили?

– Пока нет, – коротко отвечает Пётр. – Но это можно исправить.

Он приближается к купе, постукивает пальцем по двери. Мужчина вздрагивает, его кашель становится громче.

– Простите, но мы хотели бы задать вам несколько вопросов, – произносит Пётр, слегка наклонив голову. Его голос остаётся ровным, но в нём слышится нотка настойчивости. Мужчина медленно кивает, его глаза бегают, будто он ищет путь к отступлению. Он жестом предлагает войти, но сам остаётся на краю сиденья, словно готовится в любой момент вскочить.

– Ваше имя? – начинает Пётр, садясь напротив.

– Фёдор Акимов… – отвечает мужчина, его голос хриплый. Он нервно сжимает пальцами край пиджака.

– Куда направляетесь, Фёдор?

– В Москву. Семья… Там моя дочь, – мужчина кашляет, отворачиваясь.

– Вы заметили что-нибудь странное ночью? – Пётр не упускает возможность пристально рассмотреть лицо собеседника.

– Я спал. В своём купе… – отвечает Акимов, избегая взгляда.

– Один? – уточняет Пётр.

– Да… Один.

– Почему вы так нервничаете? – Пётр вдруг резко меняет тон, и это заставляет мужчину снова сжаться в плечах.

– Я… я не привык к таким вещам. Убийство, полиция… – Акимов замолкает, его взгляд устремляется куда-то в пол.

Васильевич, наблюдая со стороны, хмыкает.

– Вы всё время видите только пол? Может, в нём ответ?

– Нет! Я не знаю ничего! – вдруг всплескивает Акимов, его голос дрожит. – Я просто пассажир!

Пётр молча кивает, отступая. Он знает, что слишком сильное давление на Акимова сейчас ничего не даст. Они с Васильевичем выходят в коридор, оставляя старика с его страхами.

– Он что-то знает, но не признается, – говорит Васильевич, убирая руки в карманы. – Или он просто параноик. Тут их полно.

– Мы вернёмся к нему позже, – отвечает Пётр, его взгляд снова устремлён на окно. – Пока продолжим проверять остальных. Коридор снова заполняется разными звуками: скрип дверей, приглушённые голоса, шёпот пассажиров. Кто-то смущённо переговаривается в своём купе, обсуждая вчерашние события, кто-то молчит, напряжённо ожидая новых распоряжений полиции. Поезд движется всё так же неспешно, словно сам тяготеет к этой мрачной, затянутой атмосфере. Пётр идёт вдоль коридора, внимательно прислушиваясь к каждому звуку. Ему кажется, что даже шум качающихся ламп и скрип вагонных панелей может дать подсказку. Васильевич шагает за ним, иногда оглядываясь через плечо, будто его что-то беспокоит.

– Мне не нравится