Отпечаток вины - Дмитрий Одиссеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пётр слегка замедляет шаг, не оборачиваясь.
– Он боится. Возможно, его страх связан не с тем, что он видел или слышал. Возможно, он боится, что мы увидим его настоящую роль во всём этом.
Васильевич хмыкает, потирая подбородок.
– Настоящая роль? Это ты красиво сказал. Да он выглядит так, будто роль – это просто ехать в своём купе и ждать Москвы.
– Любая тень может скрывать правду, – отвечает Пётр, его тон остаётся спокойным. Он проходит мимо одного из окон, на стекле которого виднеется слабый отпечаток пальца, почти стертый. Пётр останавливается, чтобы рассмотреть его, но решает оставить эту деталь на потом. Тем временем, урядники начинают более активную проверку соседних вагонов. Их тяжёлые шаги слышны даже в третьем вагоне, вызывая беспокойство у пассажиров. Одного из них – молодую женщину с ребёнком – останавливают возле её купе, чтобы задать дополнительные вопросы. Она напряжённо отвечает, её голос едва слышен, но взгляд то и дело устремляется к сыну, который недоверчиво смотрит на всех вокруг. Пётр делает паузу, наблюдая за этим разговором. Васильевич тем временем тихо подходит ближе.
– Она всегда так себя ведёт? – шепчет он. – Вроде не подозрительна, но слишком нервная.
– Она мать. Её нервы понятны, – отвечает Пётр. – Но возможно, она знает больше, чем говорит. Или видела что-то, что ей сложно объяснить.
– И вот так мы останемся с кучей тех, кто «что-то видел, но не уверен», – тихо замечает Васильевич, отводя взгляд к следующему купе.
Проходит ещё несколько минут. Пётр возвращается к своему купе, где открывает блокнот и снова начинает просматривать записи. Ему становится ясно, что убийца пытается создать хаос, чтобы отвлечь внимание. Это не просто импульсивное преступление – здесь всё продумано, почти как шахматная партия.
Васильевич садится напротив, скрестив руки.
– Ты думаешь, мы близки? Или этот поезд доведёт нас до бесконечных тупиков?
Пётр поднимает взгляд, но отвечает не сразу.
– Мы близки к тому, чтобы понять, как думает убийца. Но найти его – это будет сложнее. У него есть преимущество: он видит нас, пока остаётся в тени. Коридор снова оживает. Проводник возвращается к пассажирам, предлагая чай. Его движения напряжённые, но он старается скрыть своё волнение за привычной работой. На лицах многих всё ещё остаются следы усталости, но каждый из них внимательно следит за происходящим. Пассажиры начинают переговариваться более активно, но теперь их разговоры звучат громче, будто страх постепенно перерастает в раздражение. Они недовольны тем, что поезд превращается в замкнутую клетку, где каждый подозреваем. И всё это играет на руку убийце. Пока пассажиры отвлекаются друг на друга, он остаётся незамеченным. Пётр понимает, что следующий шаг должен быть точным. Ему нужно найти ключевую деталь, которая соединит всё воедино. Пётр, встретившись с проводником в середине коридора, жестом останавливает его. Тот сразу выглядит тревожно, пальцы нервно перебирают край кепки, взгляд уходит в сторону, будто он не хочет встречаться глазами с Петром.
– Вы упомянули, что дверь купе была заперта, когда вы обнаружили тело, – начинает Пётр, пристально наблюдая за проводником. – Можете рассказать об этом подробнее? Вы уверены, что с двери никто не выходил?
Проводник тут же начинает кивать, словно защищаясь от невидимого обвинения.
– Да-да, господин! Когда я услышал шум, я подошёл к двери, постучал – никакого ответа. Тогда я подумал, что пассажиру плохо или… – он запинается, быстро взглядывая на Петра, – или случилось что-то серьёзное.
– Вы открыли дверь с помощью ключа? – уточняет Пётр. Его голос остаётся ровным, но в нём звучит недоверие.
– Да, у меня есть запасной ключ, на случай… ну, всяких случаев. Я открыл дверь, и она действительно была заперта изнутри. Это точно.
– Вы уверены, что после этого из купе никто не выходил? – Пётр чуть меняет интонацию, добавляя нажим.
– Никто, клянусь! С того момента, как я открыл дверь, я сразу побежал за помощью, – проводник снова потирает кепку. – Купе всё время оставалось под надзором.
Васильевич, стоящий рядом, хмыкает и облокачивается о стену.
– Получается, что убийца либо вышел до того, как дверь была закрыта, либо… что? Испарился? – замечает он с лёгкой издёвкой.
Проводник напрягается ещё больше, лицо его бледнеет.
– Я не знаю, господа. Но замок был цел, ничего странного… Может, кто-то успел выбраться раньше… или…
– Или что? – Пётр прищуривает глаза, его тон становится жёстче.
– Может, ключ… у кого-то ещё был. Я не знаю, господин. Это только моё предположение! – проводник быстро уходит в оборону, словно хочет избежать дальнейших вопросов.
Пётр молчит несколько секунд, обдумывая слова проводника. Затем он кивает.
– Хорошо. Но если вы вспомните что-то ещё, сразу сообщите мне.
Проводник быстро кивает и торопливо отходит, будто боится, что ещё один вопрос разобьёт его напускное спокойствие. Пётр остаётся на месте, наблюдая за его уходом.
– Запертая комната, целый замок, ключ только у проводника… И никакой логики, – Васильевич качает головой. – Это становится всё интереснее.
– Убийца знал, как использовать запертую дверь, чтобы сбить нас с толку, – отвечает Пётр, выпрямляясь. – Это не случайность. Но как он это сделал, мы ещё выясним. Теперь перед ними встаёт новая задача: понять, каким образом убийца мог создать эффект «запертой комнаты». Васильевич задумчиво снимает шляпу и разглядывает пол, словно ожидая найти там ответ, а Пётр мысленно возвращается к другим деталям расследования, пытаясь соединить их в единую картину. В вагоне атмосфера становится ещё более напряжённой. Остались считанные часы до следующей остановки, и любой новый вопрос только добавляет масла в огонь. Пётр возвращается к своему купе, вновь погружённый в раздумья. Его шаги по вагону звучат чётко и уверенно, но в голове звучит собственный внутренний монолог. Каждая мелочь – запертая дверь, нервный проводник, молчаливые пассажиры – начинает складываться в некий, пока туманный, узор. Васильевич, который успел где-то раздобыть кружку крепкого чая, догоняет его. Он смотрит на друга с лёгкой усмешкой.
– Ты выглядишь так, будто только что разгадал мировую загадку, – замечает он, останавливаясь у окна. – Или, наоборот, зашёл в тупик.
Пётр лишь качает головой, опускаясь на сиденье напротив.
– Запертая дверь. Идеальное алиби для убийцы. Но мне не даёт покоя ключ, – произносит он, его голос ровный, но с нотками усталости. – Ключ только у проводника. Но что, если это не так.
Васильевич отпивает чай и тихо вздыхает.
– Если у кого-то ещё был ключ, почему проводник не упомянул об этом сразу? Либо он лжёт, либо сам не знает
