Золочёные горы - Кейт Маннинг

достигнутый прогресс и потенциал поселения. По вечерам они играли в карты и слушали выступления музыкантов: струнный квартет, оперную певицу, мучившую пианино. На кухне мы пародировали ее мимику.

– У нее рези в животе, – предположила Истер. – Отнеси ей соды.

В другой вечер гостей развлекала известная труппа менестрелей Лью Докстадера. Трое забавных белых мужчин намазали лицо ваксой и нарисовали себе огромные рты белым оксидом цинка. Они, шаркая, прошли через кухню с банджо и басом-корытом, перед тем как начать представление. Докстадер нацепил на ноги огромные башмаки, напоминавшие лодки, и гигантский галстук-бабочку в горошек, а еще мешковатые штаны в заплатках.

Я рассмеялась над их клоунским видом, но тут же осадила себя, увидев взгляд Истер, полный явного презрения. Один из менестрелей передразнил ее, выпучив глаза. Она ответила ему исполненным яда прищуром и зажгла горелку плиты: та ярко вспыхнула, словно тоже давала понять, что Истер о них думает. Ее мнение стало мне понятно без слов: она готова была поджарить этого наглеца на чугунной сковородке. Вскоре звуки банджо менестрелей просочились из-под кухонной двери, сопровождаемые приступами неистового смеха гостей, когда толстый белый мистер Докстадер запел песенку «Все трудятся, кроме папаши», пританцовывая в своем высоченном цилиндре. Истер швырнула на плиту кастрюлю с такой силой, что густой соус забрызгал потолок.

Джон Грейди положил руку ей на плечо.

– Осталась всего неделя, миссис Грейди, – успокоил ее он.

Всего одна неделя лета впереди. Эта мысль больно уколола меня. Дом закроют, и все отправятся обратно в Ричмонд. Или не все?

– Я готова прямо сейчас, – ответила посеревшая от гнева Истер. – Забери меня отсюда.

– И я готов, – согласился Грейди и вышел.

Соус так и остался на потолке. Насколько мне известно, он все еще там.

В предрассветных сумерках утра среды я вошла через заднюю дверь в кладовую и услышала тихий разговор в кухне. Супруги Грейди вели беседу с мужчиной, голос которого я не узнала. Я стояла в кладовой и слушала.

– Мать готова ехать сегодня, Калеб, – сказал Джон Грейди. – Прямо сейчас.

– Я не могу уехать раньше воскресенья, отец, – ответил незнакомец. – Надо получить оплату.

Это был их сын, знаменитый Калеб Грейди. Я стояла тихо, чтобы не помешать семейному совету. К тому же у меня имелся большой опыт подслушивания: я практиковалась на родителях.

– Впрочем, не знаю, как лучше, – сказала Истер. – Бросить остальную родню в Бель-Глейд? Может, нам сперва вернуться домой, попрощаться с братом и дядей Фредом, со всеми. Может, лучше уехать в следующем году.

– Ма, мы не можем вернуться в Бель-Глейд, – возразил Калеб. – Думаешь, местные не повесят на ветке любого из нас – меня, Маркуса или отца – словно старую шляпу? Пару недель назад Петерсона срезали с дуба возле ручья. Они поступают так с черными по всему Югу и без каких-либо на то причин. И с женщинами тоже. Это как вирус. Теперь мы можем уехать навсегда. Обоснуемся в Дирфилде. Начнем все сначала. Кузены смогут отправиться на Запад в следующем году. Там хватит пахотных земель для всех.

– Хорошо, Кэл, – согласилась Истер. – Я ясно представляю себе все, что ты описываешь. Свою закусочную. Назову ее «Солнечное кафе».

– А ты, отец? – спросил Калеб. – Будешь выращивать персики?

– Сынок, ты же знаешь, я просто надеюсь пожить по-человечески, – ответил Джон Грейди. – Хочу ложиться спать вечером и не бояться, что меня убьют в собственной постели. Жить для себя, работать на себя, мирно. И да, сэр, я подумываю о персиках, и еще о клубнике.

Калеб собирался что-то добавить, но тут под моей ногой скрипнула половица, обнаружив мое присутствие.

– Доброе утро, – поздоровалась я, выходя с невинным видом из кладовой.

Истер и Джон Грейди повскакивали с мест, позабыв про завтрак. Калеб тоже поднялся и оглядел меня с улыбкой, полной любопытства. Это был жилистый юноша лет двадцати трех – двадцати четырех в белом накрахмаленном сюртуке шеф-повара с двойным рядом пуговиц.

– Наш сын Кэл, – представила его Истер. – Кэл, это Сильви.

– Рад познакомиться, – поприветствовал меня Кэл. У него были длинные загибающиеся ресницы, придававшие ему выражение легкого удивления. В заднем кармане его брюк лежала книга, та же, что у Джейса.

– Могу приготовить еще кофе, если хотите, – предложила я.

– Нет времени рассиживаться, – ответил Кэл. – Надо сложить трофеи в ле́дник, чтобы дождались таксидермиста. – Он вынул из раковины два мешка, из которых сочилась темная жидкость, а вокруг жужжали мухи.

– Не хочу об этом думать, – содрогнулась Истер. – Там сплошь головы.

– Так и не думай, ма, – Кэл вышел из кухни вместе с родителями. Их разговор меня не касался, но я не устояла и подслушала.

Истер теребила свой передник.

– Кто-нибудь увидит, как мы садимся в поезд.

– А если и так, ма? – воскликнул Кэл. – Просто скажи герцогу, что уходишь.

– Твоей матери нечего сказать этому человеку, – заявил Джон Грейди.

– Тогда ты скажи, отец.

– Он не захочет слышать то, что я скажу. – Джон Грейди ударил кулаком о ладонь. – Только молитва помогает мне сдержаться.

– Утром в воскресенье приходите к железнодорожному тупику, – сказал Кэл. – Я устрою вас в кухне. Там вас никто не увидит. Маркус встретит нас в Денвере.

Он прижал Истер к груди, в его руках она казалась маленькой и хрупкой.

– Оставь все это, ма. Не трусь.

– Ты же знаешь, я не трушу, – ответила она.

Отец с сыном направились к ле́днику с мешками, набитыми головами зверей. Король отвезет снежного барана в Бельгию как трофей.

Весь день Истер была рассеянна. Она сожгла противень с крокетами, порезала палец о неровный край консервной банки. Она не напевала и не шутила.

Как и я. «Используй свой шанс», – сказала тогда графиня. Но иногда шанс походит на дикого неистового жеребца. Я не знала, как ухватить поводья и как им управлять, если мне это удастся.

В тот день ради развлечения королевские особы отправились на экскурсию в цеха шлифовальной фабрики посмотреть каменные пилы и полировальные машины. На закуску им продемонстрировали, как высекают мраморную статую. В тот вечер они послушали лекцию, которую подготовил для них археолог из Горного института Колорадо о богатстве гор: о селените серебра, меди, бокситах, вольфраме, золоте и урановой руде. После ужина, состоявшего из щавелевого супа, филе форели à l’anglaise, печеного пастернака и корзиночек с орехом пекан от Истер они сели играть в карты. Потом пошли отдыхать перед поездкой в карьер. В четверг на рассвете всю компанию привезли в Каменоломни в пяти фургонах, подивиться восьмому чуду света. Кран спускал группы туристов вниз в новенькой люльке поглазеть, как мужчины забивают молотами клинья, налаживают