"Спецназ древней Руси". Компиляция. Книги 1-10" (СИ) - Корчевский Юрий Григорьевич

Князья съехались на совещание, пользуясь тем, что половцы отошли на перестрел, когда северскому войску удалось выйти на берег озера. Ханы совещаются, небось, как легче добить русичей. Князь Игорь знал, что для половцев целесообразнее всего было б издали засыпать прижатого к воде противника стрелами, однако надеялся, что вожди из разных углов Великой степи не смогут прийти к единому решению. Одно было очевидно: ни одна из орд не покинула поля боя – да и кто на их месте уехал бы, не дождавшись дележа завидной добычи?

Северским полководцам тоже было о чём посовещаться. Игорь рассказал о своей попытке заключить мир. Буй-Тур матерно выругал Кончака, а Владимир посмотрел на отца с такой детской надеждой, что Игорю пришлось отвернуться от него. Тоже мне нашёл спасителя и скорого помощника на все времена! Молодой Святослав выглядел скорее ошарашенным, чем испуганным.

Помолчали. Тысяцкий Рагуил заговорил, глядя в землю.

– Сдаваться надо, князья. Неча протии рожна прати. А так хоть оставшихся людей сохраним.

– Как это сдаваться, старик? Неслыханное ведь дело! – возмутился Святослав. – И когда это поганые половцы брали в плен русских князей?

– Князей давно уже не полонили, а вот бояр довольно… Однако казнили только пленных «черных клобуков», а за русичей брали выкуп, – напомнил Рагуил. – А на бою убивали половцы князей, случалось и такое во времена Владимира Мономаха…

– На бою не в счёт, братия и бояре! – неизвестно почему осерчал Игорь. – Что же в том дивного – на поле брани пасть? Булатная сабля князя от отрока не отличает! И в плену у поганых оказывались русские князья. Вот хоть бы наш, Ольговичей, родоначальник святой, прадед мой великий Олег Святославович.

– Я сдаваться не собираюсь, братие, – просто сказал Буй-Тур. – Буду биться, пока не убьют. Живым нам не избыть позора за то, что подставились поганым, а мёртвые сраму не имут.

– И я довольно пожил на свете, – заявил Рагуил. – Если на сей раз не удастся обхитрить старуху с косою, так тому и быть, князья и бояре. Мужей вот только мне жаль…

Владимир побелел. Хотел тоже что-то сказать, да голос ему не повиновался. Игорь скрипнул зубами: неужели сын забыл, что обручён с дочерью Кончака? Могучий степной сват их двоих не даст в обиду! Во всех предыдущих стычках Игорь присматривался, не наезжают ли на его полки знакомые батыры Кончака и под его бунчуком – и не случалось такого. Это добрая примета. Значит, не забыл сватовства Игорева и совместных их приятельских дел. Хотя… Половцы ведь будут мстить. И имеют на это право. А если ещё и вспомнят подставное кочевье… Почему, спросят, вы к нам сюда пришли? Чтобы убивать, грабить и насиловать? Что ж, сейчас об этом ещё рано думать. Значит, так…

– Значит, так, братия и бояре. Будем биться, сдаваться нам сейчас не с руки. Вперёд на половцев не пойдём, станем здесь отбиваться. Ставим полки в оборону. Хорошо бы окопы вырыть, Рагуил.

– А чем прикажешь рыть, княже? Мечами?

– Вот, вот! Правильно речешь, старче! Шли ведь не из окопов отстреливаться, а незащищённые кочевья пограбить! – выкрикнул Святослав.

– А вот про это забудьте все накрепко! – сверкнул на племянника глазами Игорь. – Мы шли отвоевывать Тмуторокань, вот куда! Кто из вас останется жив и из плена освободится, только так и говорите!

– На Тмуторокань, к синему морю… – опешил Рагуил. – Это надо же такое сморозить…

– Ты, старче, как знаешь, а я о чести своей должен позаботиться, – сурово пояснил Игорь. – И пусть лучше прослыву глупым храбрецом, чем…

И махнул князь рукою, не договорив. Странное ощущение он сейчас испытал: будто всё уже кончено, битва проиграна, и надо думать о том, что будет после неё. Не о том, что настанет после смерти, потому что думать об этом бесполезно. Ведь не знаешь, и знать тебе не дано, куда попадёшь – в славянский ли в языческий ирий, где князьям как раз хорошо живётся, в прадедовскую ли варяжскую Вальгаллу, где тоже не так уж и плохо будет воину, не ленивому на брань, или (вот уж не дай того, Велес!) на суровый суд Христа, которым грозятся попы. Думать надо о плене. Да чёрт с ним, с пленом – можно как-нибудь перетерпеть! Думать надо о том, как из плена вырваться и что с тобою будет на Руси после плена…

– Княже, а ковуев куда поставим? Снова в тылу у копейщиков?

Игорь не сразу вник в смысл вопроса Рагуилова. Потом скривился:

– Довольно мы их берегли, боярин. Кони у ковуев посвежее будут, пусть рубятся в первом ряду, справа от путивльцев. Ты понял ли, Олстин Олексич?

Черниговский боярин молча кивнул. Вот уж кому действительно лучше помалкивать, послу хренову! Игорь обвёл взором лица князей и бояр, встретился с их вопрошающими, недоумевающими взглядами. Встрепенулся, снял с себя шлем, отдал Тренке. Сказал:

– Давайте обнимемся на прощанье, братие и бояре. Неведомо, кто из нас сегодня в живых останется. Простим же друг другу обиды вольные и невольные. Сынок, подойди ко мне.

Звучными оказались эти объятия закованных в железо людей, кривыми их улыбки, уклончивыми слова извинений и прощения. Ржавчиной и кислым потом от них несло, высохшей кровью и дымом костров. А ещё и необычным: вонью солёной воды из озера. А вот от брата Всеволода – снова вином. Всё! Помолчали, помолились, садятся на шатких коней, разъезжаются каждый под свой стяг. Игорь проводил взглядом понурого Владимира и вернулся к своим думам. Настанет, непременно настанет в сегодняшнем мучительно бесконечном дне момент, когда половцы станут их беречь. Когда окончательно поймут, что русичам теперь уже не избежать смерти или пленения, вспомнят косоглазые, что за каждого живого можно взять выкуп – и куда больше, чем за мёртвое тело князя или боярина, выкупленное родственниками для достойного, по отеческим обычаям, погребения. И не только за князя или боярина. С мёртвого дружинника что взять? Только то, что надето на нём, оружие да доспех. А за живого тоже можно выкуп получить. А кто платить будет, если не родичи? Да Северская земля и будет платить да выкупать. Страна у нас лесная, богатеев-купцов – раз-два, и обчёлся, а главный богатей – новгород-северский князь. За большой полон всё накопленное дедом-отцом в степь уйдёт. Поэтому, хоть и грех так думать, однако надо биться, биться до последнего дружинника. Ничего, бабы ещё нарожают, а дедовское серебро таким простым способом не восстановить… Игорь оглянулся: не вслух ли он это сказал. Потом сам на себя рассердился: зачем стыдится своих мыслей? Разве о себе он заботится – о княжестве заботится!

– Скачут, княже!

Игорь и сам уже увидел. Справа над чёрной колючей линией половецкой конницы поднялась пыль. Понятно, опять не сумели договориться между собой… А глаза стали лучше видеть – наверное, от голода.

– Рагуил, когда рассмотришь, чей бунчук, мне поведай.

– Добре, княже!

И какая, собственно, разница, чей бунчук у наступающих? Главное, что ездят половцы хоробрствовать к окруженным русичам отдельными ордами и батырами, хоть могли бы сейчас покончить битву одним ударом, навалившись все вместе со всех концов. Коли были бы степняки под одним началом, можно было бы подумать, что играют с обреченными, как кошка с мышкой, – да только дело в обычном разброде и безвластии. Знакомая картина, до боли знакомая…

– Знамя Токсобичей, княже!

– Всем к бою! Прикрыться щитами! – заревел Игорь, да столь громко, что конь под Тренкой отпрянул.

Вот и стрелы взлетели над пыльным облаком, отсюда похожие на быстрых маленьких ласточек. Игорь привычно прикрылся щитом, в щит на этот раз звонко ударил стальной наконечник, и снова – в который уже раз в сем походе! – справа и слева от него раздались сердитая матерная ругань раненых дружинников и отчаянное ржание раненых коней. На сей раз ответ русских стрелков был, наверняка, почти незаметен для половцев: стрелы в колчанах иссякли. Вот зазвякало справа-слева: строй смыкался над упавшими с коней и ранеными, отъехавшими в тыл. А впереди раздался оглушительный вопль.

Не торопясь, взглянул Игорь поверх щита и увидел, что облако пыли приблизилось и что начали выскакивать из него первые всадники. Устрашающе размалёванные железные маски на лицах у одних, оскаленные жёлтые зубы под наносниками лёгких аварских шлемов у иных – спешат батыры за славою и добычею! Игорь заставил Серка попятиться и укрылся за железной стеной копейщиков. Увы, копья сохранили из них едва ли два десятка.